Василий Сорокин - Подводная уральская
Десант остался километрах в десяти. Николаенко оказался в тылу врага. «Что делать?». Там и тут слышалась чужая речь. До позднего вечера он скрывался между камнями, а когда на небе высыпали звезды, поднялся и тихо пошел вдоль берега, туда, откуда доносился шум боя.
К утру моторист был у своих, уставший, голодный, но бесконечно счастливый. Очутившись в окопе, он моментально уснул. А вечером, проснувшись, попросил автомат. В течение нескольких дней вместе с десантниками моряк отражал яростный натиск врага, ходил в контратаки, забрасывал фашистов гранатами, разил их меткими свинцовыми очередями.
Вернулся Иван Сергеевич на родной Урал в 1946 году. Женился. Родились у него две дочери, затем сын. Назвали его в честь деда Сергеем. Отец души в нем не чаял. Как же, продолжатель рода Николаенко. Иван Сергеевич покупал сыну книжки все больше о моряках: и художественные, и документальные — всякие. Однажды принес повесть Владимира Дубровского «Наше море», изданную в Крыму, в Симферополе в 1958 году.
— На, читай, сынок!
На другой день, вернувшись с работы и не успев переступить порог, он услышал взволнованный голос:
— Папа, про твой катер написано!
— Да что ты?
— Точно!
Отец с какой-то робостью раскрыл книжку, увидел знакомые фамилии: командира, боцмана, артиллеристов. Из книги он узнал, что весь экипаж погиб, и скупая слеза скатилась по его теплой щеке. До позднего вечера Иван Сергеевич писал письмо автору книги, рассказывал о последнем бое катера, о том, как ему удалось спастись. Через месяц получил ответ от автора книги…
С тех пор Сергей проникся еще большим уважением к отцу.
В отличие от некоторых сверстников, которые вчера хотели стать моряками, а нынче рвутся в облака, а то и в космос, Сергей не изменял своей мечте. В восьмом классе он написал сочинение на вольную тему: «Кем быть?» И ответил на вопрос решительно и торжественно: «Моряком». И рассказал, почему же лучше, на его взгляд, быть моряком, да не простым, а военным. Заканчивалось сочинение рассказом об отце. Сергей получил высшую оценку — пять — и с гордостью показал сочинение дома.
— Без единой ошибки? — удивилась мать, перелистывая тетрадь.
— Какая может быть ошибка? — ответил Сергей. — Моряком хочу стать, как папа…
— Что ж, сынок, в добрый путь, — сказал Иван Сергеевич. — Море любит не только смелых, но и умелых. Поэтому уже сейчас ты должен готовиться к службе.
В знак согласия сын кивнул головой:
— Это так, папа. Уже больше года занимаюсь морским моделизмом, делаю макеты кораблей разных классов. Ты же знаешь. Кроме того, я поступил на курсы корабельных электромехаников, об этом я тебе тоже говорил. Разве мало?
Нет, этого было немало. Однако Ивану Сергеевичу тоже хотелось принять участие в подготовке сына к воинской службе, и он продолжал покупать ему книги о войне, о сегодняшней жизни армии и флота, сходил вместе с ним в краеведческий музей.
— Смотри, вот она, подводная лодка «Челябинский комсомолец», на которую, я надеюсь, ты все-таки попадешь, — говорил Николаенко-старший, показывая на фотографию.
Отец и сын долго стояли у стенда, внимательно рассматривая каждый снимок, читая подписи.
Окончив восемь классов, Сергей поступил в профессионально-техническое училище, где прошел также и военную подготовку. Через два года его направили работать на Чебаркульский металлургический завод. Везде он был в числе первых: в цехе, в стрелковой команде, в военизированном походе.
Провожая сына на военную службу, родители сказали много хороших и теплых слов.
— Не бойся волны, сынок, — напутствовал отец. — Чем она круче, тем лучше.
В учебном отряде Сергей стал отличником боевой и политической подготовки. Успешно сдал экзамен, мечтал: не сегодня-завтра направят служить на «Челябинский комсомолец». Но начальство оставило его в отряде инструктором. Николаенко был, конечно, разочарован. Почти все его земляки попали на корабль уральцев. Однако приказ есть приказ, его не обсуждают. И все же Сергей стал писать рапорт за рапортом, на которые получал отказы.
Через год Сергей все-таки своего добился. Он был направлен на «Челябинский комсомолец» электриком.
Первые погруженияПлавать Владимир Шашков научился еще в детстве. Не беда, что вольным стилем. Зато мог переплыть широкую реку туда и обратно без отдыха. Освоить же кроль или брасс ему не хватало терпения.
Жил он в деревне Дмитриевке. Мать его, Зоя Осиповна, работала заведующей клубом. Отца он не помнит. Позже, когда подрос, мать рассказывала ему, что до войны отец (звали его Константином Васильевичем) служил на Дальнем Востоке. Когда пробил грозный час, он ушел на фронт. В марте 1943 года Шашковы получили известие о его гибели.
Шло время, Володя закончил среднюю школу и уехал в областной центр, где поступил в профессионально-техническое училище. Через год он стал работать в лаборатории регулировщиком радиоаппаратуры. В детстве Владимиру не довелось побывать на море, но, как и многих других ребят, его влекла служба на флоте.
В семнадцать лет Владимир поступил в морской клуб. Попал в группу аквалангистов и не скрывал своей радости.
Первое время ему думалось, что он наденет акваланг и — под воду… Оказалось иначе. В самом начале занятий преподаватель Андрей Павлович Дорохов познакомил курсантов с программой обучения, и они поняли, что до подводного плавания еще далеко.
— Поговорим о воде и ее свойствах, — сказал Андрей Павлович.
Владимир впервые услышал от учителя о некоторых свойствах воды. Взять, к примеру, количество растворенных в ней солей. Литр воды Балтийского моря содержит в себе до восьми граммов солей, Черное — до двадцати, а Тихого, Атлантического, Индийского океанов — до тридцати пяти граммов.
— А теперь скажите, — спросил Дорохов, — во сколько раз вода плотнее воздуха?
— В пять, — донеслось с задних рядов.
Андрей Павлович отрицательно покачал головой.
— В десять, — произнес Николай Беднов.
— Неверно, — ответил преподаватель.
— В двадцать раз! — послышался чей-то голос.
Андрей Павлович сказал:
— Гадать не будем. В семьсот семьдесят пять раз — настолько вода плотнее воздуха. Поэтому шутки с ней плохи. На десяти метрах глубины давление ее возрастает на атмосферу, а на тридцати метрах — на три атмосферы.
Владимир внимательно слушал Дорохова. Теплопроводность воды, оказывается, в двадцать пять раз больше, чем воздуха, поэтому нагретое тело охлаждается в воде значительно быстрее. Да и звук распространяется в ней в пять раз скорее, чем в воздухе.
Вот с таких, пусть школьных, истин начались занятия в морском клубе. Владимир Шашков, как и все курсанты, с большим интересом изучал устройство дыхательных аппаратов, учился разбирать и регулировать акваланги, знакомился с контрольными приборами: манометром, компасом, глубомером.
Курсанты успешно сдали зачеты и приступили к практическим занятиям.
Морской клуб Шашков закончил летом, а осенью был призван в ряды Вооруженных Сил. Попал он, как того и хотел, на флот.
Служба началась с учебного отряда. Сладок сон на заре, но боцман свистит в дудку. Не успели одеться, — звучит команда: «Становись!» Начинается физзарядка. Небо сегодня в просветах, солнце то покажется, то скроется. Свежий ветер с моря вздувает парусиновую одежду, хлопает широкими воротниками.
После учебного отряда Шашков два года служил на корабле, стал специалистом первого класса. Уже заканчивался его срок службы. Хотелось домой, еще сильнее притягивал к себе океан. Владимир не смог с ним расстаться и поступил в Тихоокеанское высшее Военно-морское училище.
После училища Владимир был назначен командиром подразделения «Челябинского комсомольца».
В то время лодка готовилась к большому походу, и лейтенант Шашков дневал и ночевал в отсеке, проверяя вместе со старшиной команды торпедистов Александром Юркиным, командиром отделения Юрием Калмыковым, старшим матросом Владимиром Неклюдовым и другими челябинцами-торпедистами готовность торпед, приборов.
Готовясь к походу, экипаж лодки два раза выходил на полигон. Торпедисты поражали цель с первого залпа. Командир «Челябинского комсомольца» ободряюще сказал Владимиру: «Впереди длинная дорога. Будьте, лейтенант, всегда на «товсь!». Как на полигоне».
ВСЕ ЗВЕЗДЫ НАД ВОДОЙ
Около полуночи командир разрешил матросам по очереди подняться наверх и подышать свежим воздухом.
Сегодня океан добродушен и ласков.
Как завороженные, подводники устремили взгляды в ярко мерцающее небо южного полушария.
И, вероятно, каждому вспомнились родные места. Глубоко вздохнул Владимир Неклюдов. Неожиданно взгрустнулось Наилю Канафееву, крикнуть бы в эту звездную глубь, такую нарядную и строгую, чтобы его голос услышали в далекой и дорогой Агаповке!
