В. Наумов - Лаврентий Берия. 1953. Стенограмма июльского пленума ЦК КПСС и другие документы.
Товарищ Хрущев Никита Сергеевич в дни перед кончиной товарища Сталина, когда товарищ Сталин был еще жив, действительно высказывал прямо мне, и я хочу повторить это, сказать более подробно: «Знаешь, — говорит, — видишь, стоим накануне смерти нашего вождя, но знай, я боюсь, что нам сильно Берия осложнит дело. Я предвижу, что умрет Сталин, он рванется к МВД. И зачем, ты думаешь, ему нужно МВД? Затем, чтобы потом у нас поставить слухачей, за нами следить и взять дело в свои руки, подчинить себе партию и государство».
Как видите, такие разговоры, такие настроения были еще тогда. И дальше так оно и вышло. Члены Президиума оказались под надзором МВД и Берия. За членами Президиума было установлено наблюдение. Здесь говорилось о подслушивании.
Товарищи, мы имеем в своем распоряжении записи подслушивания Хрущева, Маленкова, Молотова, Булганина, Ворошилова. За нами наблюдали. Я приведу один небольшой, может быть, факт, но он характерен для того, чтобы вы поняли обстановку, маленький штришок. За 2–3 дня, кажется, до того, как мы 26 июня его арестовали, мы на машине приехали ночью в половине второго, кончив поздно работать, на квартиру — товарищ Маленков, товарищ Хрущев, я и Берия — он нас подвез на квартиру. Живем мы — Георгий Максимилианович, Никита Сергеевич и я в одном доме. Мы с Никитой живем друг против друга на одном этаже, а Георгий живет этажом ниже. Приехали мы на квартиру. Георгий Максимилианович на четвертый этаж пошел, а мы с Никитой на пятый поднялись. Поднялись на площадку, стоим и говорим, что жарко дома, поедем на дачу.
Он говорит: «Я зайду домой, взгляну». А я говорю: «Я прямо поеду на дачу». В этот же лифт сел, спустился, поехал на дачу. На другой день Никита Сергеевич звонит мне среди дня и говорит: «Слушай, я для проверки хочу спросить. Ты никому не говорил, что мы уехали на дачу? У тебя не было ни с кем разговора? Откуда Берия знает, что мы уехали на дачу? Он позвонил мне и говорит: Ты с Булганиным на дачу поехал». Мы не придали этому значения. На другой день у товарища Маленкова, в его комнате, Берия вслух говорит: «Они хитрят. Поднялись на квартиру, а потом уехали на дачу». Я говорю: «Знаешь, дома очень жарко, поехали на дачу». «Брось, — говорит, ты в квартиру не заходил, спустился в лифте и поехал на дачу, а Хрущев, — говорит, — тот действительно, не мешкая, зашел и за тобой следом поехал». Мы решили это в шутку превратить. Никита Сергеевич говорит: «Как ты здорово узнаешь, у тебя что, агенты?»
Хрущев. Шпионы.
Булганин. Правильно, он сказал — шпионы. Он прошел, ничего не сказал. Этот факт, товарищи, говорит о том. что этот человек распоясался уже в конце, и откладывать дальше, конечно, о нем дело было опасно.
Более того, я скажу еще об одном факте, о котором я в упор Берия на заседании Президиума говорил, о котором товарищи знают. Здесь говорилось о германском вопросе — это был крупный вопрос, по которому ему был дан отпор на заседании Президиума по существу. По существу вы слышали из сообщения, из выступлений товарища Молотова, товарища Маленкова, что вопрос стоял о том, по какому пути нам вести Германию — по пути укрепления Германской Демократической Республики или по пути ликвидации ее и превращения Германии в буржуазную Германию. Берия стоял на последней точке зрения. Члены Президиума высказались против Берия.
На другой день было заседание так называемого специального комитета, председателем которого является Берия, в состав которого из членов Президиума вхожу я. Прибыв на заседание Президиума, он отложил заседание на час, чтобы поговорить со мной по германскому вопросу. Начал разговор по существу. По существу разговор носил такой характер. Я приводил ему примеры по нейтрализации Германии, что из этого ничего не выйдет. Приводил в качестве примера (советовался накануне с некоторыми товарищами,) что в истории были такие вещи, как Версальский договор[67], по которому Германия была разоружена, а потом что получилось? Германия воспряла и напала на Советский Союз. Я не об этом сейчас хочу говорить. Он грубо и довольно нагло заявил следующее: «Этого дальше продолжаться не может. Если так дело пойдет, то нам придется некоторых министров из состава Президиума вывести, снять с постов министров».
Я говорю, что у нас в составе Президиума министры Молотов, Будганин и Берия, о ком идет речь? Он говорит: «Сложившееся руководство придется изменить». Это же прямая угроза, что если, мол, ты будешь продолжать такую линию, не будешь голосовать за мои предложения, то мы тебя просто выгоним.
Если к этому стилю разговора добавить тот разговор со Строкачом, о котором здесь говорил Георгий Максимилианович Маленков — «Выгоним, арестуем, сгноим в лагерях, сотрем в порошок», — нет надобности говорить больше о том, с кем мы имели дело. Эти факты сами за себя говорят.
Более того, товарищи, есть все основания полагать, и мы, пожалуй, убеждены в том, что мы имеем дело с большим, матерым международным авантюристом. Попросту говоря, есть все основания полагать, что мы имеем дело с международным агентом и шпионом. Вам читали здесь Георгий Максимилианович и Вячеслав Михайлович его письмо, которое осталось непосланным, «товарищам» Ранковичу и Тито. Я еще некоторые факты приведу. Перед самым арестом, накануне, нам стало известно, что Берия собирает материалы военного характера, в частности материалы о наших военно-морских силах. Выработан им вопросник, и по этому вопроснику собираются данные, например, что могут противопоставить наши военно-морские силы американскому и английскому флотам, в чем состоит наша военно-морская береговая оборона, какая у нас артиллерия, каковы ее качества и некоторые другие данные. Одновременно были им поставлены вопросы и затребованы данные о нашей противовоздушной обороне, какова у нас зенитная артиллерия, какая ее эффективность. Затем далее одновременно были заданы вопросы и послан этот вопросник в ВВС о наших самолетах, каковы их особенности, каков потолок, каково вооружение и т. д.
Выяснение этого дела показало, что эти данные подбирались вроде для того, чтобы рассмотреть некоторые специальные вопросы, связанные с реактивным вооружением. Но, спрашивается, почему эти данные требуются без ведома Центрального Комитета партии, в обход Министра обороны? Все эти данные, конечно, ему даны не были, было доложено мне, а я доложил Центральному Комитету, что вот такое дело, И не случайно может оказаться, что эти данные нужны были для того, чтобы кое-кому дать советы и указания.
Теперь, товарищи, посмотрите на внутренние вопросы, о которых здесь докладывал Георгий Максимилианович и о которых говорили Никита Сергеевич и Вячеслав Михайлович. Что ни вопрос, то подоплека, исключительно опасная для государства. Возьмите вопрос об амнистии.
Освобождение воров и рецидивистов — удар по общественному порядку в стране. Ясно?
Голоса из зала. Правильно.
Булганин. Возьмем вопросы Латвии, Литвы, Западной Украины. Теперь для нас ясно, что это была, безусловно, попытка нанести удар ленинско-сталинской национальной политике и морально-политическому единству советского народа.
Голоса из зала. Правильно.
Булганин. Говоря о национальном вопросе, нельзя пройти мимо грузинского вопроса.[68] Вы читали материал. Этот прохвост взял на себя в отношении Грузии монопольное право единоличного решения всех грузинских вопросов. Я выскажу общее мнение Президиума ЦК, что он запутал это дело так, что предстоит серьезно разобраться, что сейчас делается в Грузии.
Голоса из зала. Правильно.
Булганин. Мы надеемся, что партийная организация Грузии будет единодушна со всей партией в деле разоблачения и изгнания этого мерзкого прохвоста и авантюриста.
Товарищи, если к этому добавить то, что здесь говорил Никита Сергеевич Хрущев о нашем сельском хозяйстве, то здесь, безусловно, приложена рука Берия. Сельское хозяйство доведено до такого положения, которое было в интересах Берия и его клики.
Все эти факты говорят о том, что он действовал по принципу — чем хуже, тем лучше.
Товарищи, приходилось слышать о якобы положительной роли Берия в его делах по освобождению врачей, ликвидации грузинского дела, по ликвидации дела так называемого Шахурина и Новикова[69], дела маршала Яковлева[70]. Надо развенчать его и здесь. Никакой положительной роли в этих делах у него нет. Наоборот, все это делалось для того, чтобы создать себе видимость популярности.
