Барбара Мертц - Красная земля, Черная земля. Древний Египет: легенды и факты
Три форта в Семне и еще один в трех милях от них составляли административную единицу, которую возглавлял командующий Семной Западной, самой большой из крепостей. Исследователь подсчитал, что четыре форта имели гарнизоны не меньше 300 человек – и даже, возможно, вдвое больше, если учесть, что людям в древности для жилья было достаточно небольшого пространства, которое любой из нас счел бы чересчур тесным. Таким образом, военачальник мог распоряжаться силами в 150–200 человек, что было достаточно для борьбы с дорожными разбойниками. При серьезных многолюдных восстаниях египетские солдаты скрывались за стенами крепостей и ждали пополнения с родины.
Крепости были сооружены для контроля за рекой – главной в те времена магистралью для движения грузов, перемещения людей и переброски военных подразделений. Дорога на север и юг проходила через Семну Западную, так что военачальник мог следить и за передвижениями по суше. В крепости имелись склады и торговые лавки. К реке шла обнесенная толстыми стенами дорога, так что защитники крепости имели доступ к воде в случае осады. Взять Семну было нелегко – кирпичные стены в шесть – восемь метров толщиной и местами около десяти метров высотой были для прочности укреплены тяжелыми деревянными бревнами. На стене через равномерные промежутки были установлены квадратные бастионы; на каждом углу расположено по башне; при реконструкции эти форты выглядят удивительно похожими на средневековые замки. Верхние части стен не сохранились, но мы полагаем, что к ним вели лестницы. За исключением стены, обращенной к Нилу, крепость была окружена широким, облицованным камнем каналом.
Внутри крепости находился небольшой городок с храмом и с домом для военачальника. Некоторые из солдат – скорее всего, из офицерского состава – жили в крепости со своими семьями. Судя по всему, назначения в одну из этих крепостей сопровождались стонами и жалобами – в лучшем случае они сулили унылую службу в засушливом негостеприимном месте. В худшем – «жалкие» кушиты могли перебить весь гарнизон.
Похоже на то, что преподаватели школ для писцов были правы. Шансов на повышение и хорошее жалованье было не много, а «тяготы военной жизни» велики.
Глава 9
Мастера кисти и зубила
Художник за работой
1. ЖИВОПИСЬ И СКУЛЬПТУРАНикогда не забуду, как я впервые увидела ныне ушедшего от нас профессора Генри Фрэнкфорта: он вошел в аудиторию, чтобы начать лекцию об искусстве и археологии Ближнего Востока. Ростом он был невелик, но прямая осанка и выразительные черты лица сделали бы его заметным в любом обществе. Однако больше всего мне запомнилось не это, а список рекомендованной им литературы и краткое описание всего курса. Мы ожидали услышать привычные имена – Эрман, Шефер, Бристед, Капарт… Они тоже упоминались, но в списке были и «Идея святости» Отто, и «Религия в ее сути и внешних проявлениях» ван дер Лиува, а также множество книг с обескураживающими названиями, которые, как нам тогда показалось, совершенно не были связаны с археологией Ближнего Востока.
Однако сама биография Фрэнкфорта должна была подготовить нас к такому списку. Хотя профессор начал изучение археологии с участия в раскопках в Египте и в других странах Ближнего Востока и проделал исключительную работу по их упорядочению, его интересы довольно скоро расширились. Он стал писать об искусстве и религии – при этом постоянно подчеркивал необходимость для каждого египтолога консультаций авторитетов по вопросам, не относящимся к его узкой области знаний.
Со временем египтологией начали заниматься профессиональные ученые, посвятившие этой науке все свое время. Это может показаться странным, но египтология настолько сложна, что ни один из ныне здравствующих египтологов не может считать себя универсальным специалистом. Постоянно появляются новые открытия, публикуются новые теории; сам египетский язык, как искусство музыканта, требует ежедневной практики для поддержания высокого профессионального уровня. В отдельных областях появляются подразделы – если вы обратитесь к какому-нибудь египтологу с просьбой высказать свое мнение о скарабеях, которых вы приобрели в Египте, он может переадресовать вас коллеге, заявив: что «моя область – растительный орнамент; но в Бостонском музее есть человек, который занимается скарабеями».
На этом примере легко понять, как тщательно египтологи избегают суждений в чужой области исследования, таких, как антропология или классическая археология. Тем не менее все египтологи сходятся на том, что общие выводы можно делать только на основе сведений из разных областей. Ни одно из направлений не существует изолированно от других, и чем шире поле исследований ученого, тем легче ему судить о каждом конкретном случае. Попыткой решить проблему «специализация – обобщение» служат научные симпозиумы и конференции, на которых встречаются историки и ученые иных специальностей, чтобы, сидя за общим столом и потягивая минеральную воду, потолковать друг с другом. Однако, несмотря на то что в этих конференциях часто участвуют блистательные ученые, я не знаю случая, чтобы какая-нибудь из них действительно синтезировала различные идеи. Даже на симпозиумах ученые мужи предпочитают пользоваться специфическими терминами из своей области (вполне для них привычной), а другие ученые мужи, слушая их, ищут в предлагаемой теории несовпадение с фактами, а не возможность ее чем-то подкрепить. Возможно, верные теории могут появиться только в голове у человека, являющегося специалистом одновременно в нескольких областях.
Если Генри Фрэнкфорт и не был таким человеком, то многие студенты считали его именно таким. Он осознавал необходимость широкого подхода – так же, как и многие другие ученые, но, в отличие от других, он отважился на многое в этом направлении. Его преждевременная смерть лишила египтологию выдающегося таланта, отсутствие которого весьма ощутимо.
Я завела речь о профессоре Фрэнкфорте для того, чтобы отдать – хотя бы в столь скромной форме – дань этому большому ученому, а также чтобы подготовить читателя к восприятию моего собственного взгляда на египетское искусство. Любая дискуссия на тему искусства, разумеется, не может быть объективной – если только не ограничиваться самыми общими характеристиками; к тому же любой, кто учился у выдающегося педагога, навсегда остается под воздействием его идей. Фрэнкфорт оказал на меня большее влияние, чем любой другой археолог, с которыми я вместе училась, – за исключением одного. Поскольку последний еще, к счастью, весьма активно работает в своей области, его скромность не дает мне возможности упомянуть здесь его имя.
Однако еще одно имя определенно должно быть названо – имя Генриха Шефера. Его книга «Египетское искусство» – одна из самых важных работ – может быть, самая важная – для любого, кто стремится изучить этот предмет. Ранние издания книги были напечатаны старым готическим шрифтом, что, наряду со строго научным стилем Шефера, делало постижение его теорий весьма трудоемким интеллектуальным упражнением. Однако недавно появилось новое издание, напечатанное обычным шрифтом, – жаль, что этот выдающийся труд до сих пор не переведен[10].
Фрэнкфорт признает, что очень многим обязан Шеферу, но по основным вопросам они придерживаются разных точек зрения. Шефер считает, что для понимания египетского искусства необходимо глубоко погрузиться в культуру Египта, постичь духовную жизнь египтян и их этические представления. Формы искусства невозможно понять без изучения его содержания. Подобного взгляда придерживаются многие историки и критики искусств, не говоря уж о критиках в литературе и музыке. Появился так называемый биографический метод, согласно которому работы художника не могут быть правильно поняты без знания его жизни. Однако критики этого метода возразили, что мотивы художника, его детские впечатления, уровень его культуры мало отражаются в его произведениях. Форма его творчества самодовлеюща.
Огороженный стенами сад с бассейном:
а – современный рисунок с использованием перспективы; б – египетская версия
Фрэнкфорт считал, что изучение жизни художника имеет смысл – принятые в его время художественные формы должно исследовать в первую очередь. Вместе с тем он отметил одну трудность – форму и содержание легко разделить в теории, но трудно в реальной практике. В этом с ним невозможно не согласиться.
Посмотрите на приведенный выше рисунок, который показывает принятый в Египте способ изображения обнесенных стенами сада и бассейна. Выше собственно египетского рисунка расположено изображение того же объекта с используемой в наши дни перспективой. Сравнение двух изображений может лучше, чем любые пояснения, показать читателю, чем египетский стиль изображения отличается от нашего. Египетский рисунок не фиксирует то, что мы видим, хотя в определенном смысле он передает элементы реальности. Здесь есть все части сада: бассейн, дерево, дверь в стене и утка в бассейне.
