Александр Андреев - Эсеры. Борис Савинков против Империи
Сотрудники охраны и жандармерии набирали множество секретных сотрудников среди студентов, брали с них расписки в получении жалованья, а денег полностью не выдавали и это становилось известно в обществе. Для оправдания жалованья тысячи липовых агентов писали десятки тысяч липовых донесений об успешной борьбе с революцией, и она, конечно, так же успешно приближалась. Скандалы о том, что провокаторская работа стоит дороже, постоянно просачивались в газеты империи. Революционеры писали в своих изданиях о мотивах агентов-провокаторов, печатая их признания: «Главный мотив, который заставил меня усердно работать по политическому розыску, это тот, чтобы еще студентом суметь составить о себе хорошее мнение у сильных мира сего, чтобы по окончании курса получить скорее и получше место. Жандармы не откажутся закинуть обо мне словцо кому нужно будет». В обществе появилась большая группа подданных с благообразной наружностью и наглым цинизмом внутри.
Со всей империи охранные отделения и жандармские управления заваливались письмами и прошениями будущих, действующих и прошлых агентов, многие из которых становились известны обществу: «Я обладаю чисто природной наклонностью к жандармской службе. Я имею обширный круг знакомств в разных сферах общества и прошу назначить меня политическим агентом. Так как эта служба потребует посещения лекций и собраний, соответствующего платья и вообще приличной жизни, в городе не дешевой, то месячное мое жалованье не может быть ниже ста рублей, кроме путевых и других расходов на случай поездок».
Сергей Зубатов на мастер-классах для сотрудников охранных отделений говорил, что они должны относиться к сексотам, как к любовнице, являющейся замужней женщиной. В его кабинете в больших шкафах находились тридцать тысяч карточек на настоящих активных революционеров и в десять раз больше карточек на имперских либералов. Все общество было в поле его зрения. Он знал все псевдонимы революционных руководителей, читал их шифры и химические послания, нелегальные паспорта и конспиративные квартиры, «чистые» адреса для революционной переписки, условные знаки и пароли революционеров, почему они отказывались от показаний на следствии и говорили в суде. Зубатов говорил сотрудникам, что революционная конспирация очень поучительна. Охранникам было очень тяжело добывать против оппозиции всякие улики и суды редко выносили ей суровые приговоры. Жандармы и охранники без суда в административном порядке высылали на север и в Сибирь тысячи и тысячи виновных и полувиновных подданных империи.
Зубатов читал своим сотрудникам высказывания уже известного в 1900 году социал-демократа Владимира Ульянова: «Профессиональный революционер в любую минуты должен быть готов к аресту. Кто не рискует жизнью в революционной борьбе – тот не борется!»
Тайная агентура во времена Зубатова насчитывала в империи почти пятьдесят тысяч сексотов, рабочих, крестьян, земских и думских служащих, адвокатов, торговцев, купцов, студентов, журналистов, врачей, солдат, матросов, со средним жалованьем пятьдесят рублей в месяц. Секретные сотрудники провоцировали революцию в соответствии с разработанной Департаментом полиции должностной инструкцией:
«Тайный сотрудник охраны, работающий в революционных организациях, должен знать: программу партии о которой дает сведения; структуру местной организации; нелегальную литературу, издаваемую партией; кто арестован и кто на свободе в этой партии; кто является наиболее активным и талантливым революционером и как незаметно за ним можно установить наблюдение; с какими революционными группами контактирует обслуживаемая агентом организация; какие нелегальные издания распространяет партия – временные, периодические, подпольные, легальные заграничные, местные; кто для партии составляет злобу дня в определенный момент; к чему сводится партийная работа в данный момент; в чем проявляется преступная деятельность обслуживаемой агентом организации; какие террористические акты готовятся, даже если это маловероятные и непроверенные слухи; кто и куда выезжал и выезжает из революционеров; сведения о других партиях; о любых неблагонадежных лицах; где находится партийная касса, паспорта, библиотека, разрывные снаряды, взрывчатка, ядовитые вещества, оружие, боевые припасы, кинжалы, финские ножи, кастеты; какие есть сведения об общеуголовных преступлениях; что известно агенту как очевидцу, что носит достоверный характер, что носит предположительный характер, что является слухами; каковы имя, отчество, фамилия обслуживаемых революционеров, их место жительства, род и место занятий, службы, приметы: возраст, рост, телосложение, наружность и ее особенности, знаки, следы ран на лице и теле, лицо, цвет, размеры и форма волос на голове, бороде и усах, походка, манера говорить, тембр голоса, национальность, костюм, обувь, головной убор, привычки, с кем встречается и где бывает чаще всего, роль в партии и преступная деятельность; копии партийной переписки и нелегальной литературы; сведения о готовящихся беспорядках, особенно за две недели до 19 февраля.
Ложное заявление, искажение в ту или иную сторону добываемых агентов сведений и умышленное создание обстановки преступления в видах получения вознаграждения, из мести или по иным соображениям личного характера является тяжким преступлением и наказывается на общем основании по закону».
Секретным сотрудникам указывалось, кого из революционеров можно вербовать легче всего: жадных до денег, неубежденных, слабохарактерных, материально нуждающихся.
При Зубатове почти на всех видных революционеров охранка завела фиктивные дела, в которых утверждалось, что они секретные сотрудники. Информацию тайно отправили в газеты, распространяли через агентов революционных организаций. Фальшивки, само собой, быстро разгадали, при этом провалились многие агенты-провокаторы. Революционеры стали давать свои разоблачительные материалы не только в свои, но и в легальные газеты. Обычно доказательств и улик на революционеров и случайно задержанных людей у охранки не было, и при обысках им подбрасывали динамит, оружие, нелегальную литературу. Взаимное озлобление в обществе быстро росло.
Сергей Зубатов почти первым увидел и понял, что рабочий класс в конце XIX века массово вышел на политическую сцену империи. Это была такая сила, о которой народовольцы могли только мечтать. Зубатов стал говорить, что объединение рабочих вокруг боевых революционных партий представляет колоссальную угрозу самому существованию самодержавия и даже может просто уничтожить монархический мир. Двухэтажное светло-зеленое здание Московского охранного отделения в Гнездниковском переулке стало центром политического сыска в империи.
Зубатов просил своих сотрудников беречь агентов как зеницу ока, работать с ними честно и самоотверженно, никому и никогда, даже начальству, не называть их подлинных имен. Он подробно анализировал причины, толкающие людей на предательство своих товарищей, друзей, близких, даже родных. Они могли быть как низкими, так и высокими. Основной причиной предательства Зубатов называл деньги, затем месть.
Чиновник по особым поручениям при Зубатове Евстратий Медников организовал не только прекрасную филерскую службу в Москве, но и создал очень мощный и высокопрофессиональный летучий филерский отряд Департамента полиции МВД. Его филеры прочесывали империю вдоль и поперек, выполняя поручения Зубатова по розыску революционеров. Это были единственные филеры в монархии, которые не уступали профессиональным революционерам в мастерстве, наблюдательности, подвижности, конспирации, приспособлении к обстоятельствам. Они сутками без движения лежали в несусветных засадах, без багажа могли проехать в поездах через всю страну за наблюдаемым подпольщиком, при этом попадая даже за границу, без денег и знания языков. Настоящий извозчик, лотошник, торговец признавал филеров Медникова, изображавших таких же торговцев, как они, за своих. Секретные агенты и филеры играли главную роль во всех победах Зубатова, который почти первый предложил вести за революционерами комбинированное конное и пешее наблюдение, даже завел в охранке извозчичий филерский двор. Большую помощь охранникам оказывала перлюстрация частных писем подданных, вскрывавшихся десятками тысяч. «Черные кабинеты» существовали в Петербурге, Москве, Киеве, Харькове, Одессе, Варшаве, Вильнюсе, Риге, Тбилиси, Томске, Нижнем Новгороде, Казани. Вскрывались письма оппозиционеров, либералов, студентов, сановников, высших чиновников, профессоров, кого угодно и где угодно. «Письмо по наблюдению» вскрывались по особому списку Департамента полиции, «письма по подозрению» вскрывались интуитивно. Все письма вскрывались и запечатывались особым способом без следов и перлюстрация была могучим средством в руках охранников в борьбе с подпольем. Один из первых Зубатов читал письмо Льва Толстого 1901 года «К царю и его помощникам»: «Для того чтобы люди перестали волноваться и нападать на Вас, нужно очень мало сделать: во-первых, уровнять крестьян во всех правах с другими гражданами; во-вторых, нужно перестать применять так называемые правила усиленной охраны; в-третьих, нужно уничтожить все преграды к образованию, воспитанию и преподаванию; в-четвертых, самое главное, нужно уничтожить все стеснения религиозной свободы. Только тогда Ваше положение будет спокойно и истинно хорошо».
