KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Документальные книги » Прочая документальная литература » Николай Ямской - Кто брал Рейхстаг. Герои по умолчанию...

Николай Ямской - Кто брал Рейхстаг. Герои по умолчанию...

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Николай Ямской, "Кто брал Рейхстаг. Герои по умолчанию..." бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

«Получив такое указание, – пишет в своих воспоминаниях бывший поарм 3-й ударной армии, – я вызвал к себе начальника армейского Дома Красной Армии Г. Н. Голикова, ознакомил его с решением Военного совета. Уточнили детали: шить знамена работники Дома Красной Армии будут из обычной красной материи, по размеру и форме Государственного флага СССР. В левом верхнем углу, у древка, должна быть эмблема серпа и молота со звездой.

И закипела работа. Женщины кроили и шили полотнища, художник В. Бунтов рисовал эмблемы, киномеханик Саша Габов изготавливал древки и крепил к ним знамена. Древки венчали металлические наконечники.

Наконец работа была закончена. Г. Н. Голиков привез все девять знамен в политотдел. И в ночь на 22 апреля мы от имени Военного совета армии распределили их между соединениями. Знамя под номером 5, которому впоследствии суждено было стать Знаменем Победы, командир 150-й стрелковой дивизии генерал-майор В. М. Шатилов принял в пригороде Берлина – Карове» [45].

Полотнище номер пять

Самому Шатилову тот день врезался в память наступлением момента, когда вдруг отчетливо почувствовалось, что война подошла к концу. И что вот-вот наступит вчера еще совершенно немыслимая, казалось бы, уже давно позабытая жизнь без стрельбы, без разнообразных лишений, без неуверенности в том, что новый день встретишь живым. Причиной этого настроения была не только близость к последней, самой главной в его военной жизни цели. Но и сама природа. Он вдруг заметил, что листья на деревьях уже вовсю распустились. И столичный пригород Каров просто утонул в зелени садов.

Ранним утром, когда боевые действия несколько поослабли, о близкой мирной жизни можно было и немного помечтать. На самом же деле – это было лишь затишье перед бурей: настоящие бои за Берлин только разворачивались. Со своего дивизионного НП Шатилов еще мог охватить действия соединений 3-й и соседней 5-й ударных армий, наступавших через северо-восточные пригороды германской столицы. Но что происходило в целом, конечно же, не видел и не знал. Нужная для такого дела «вышка» имелась в штабе армии и, конечно, фронта. А оттуда, между прочим, уже было видно, как с совершенно противоположного направления – в южных пригородах Берлина – вели бой войска 1-го Украинского фронта. Жизнь в самом городе, казалось накрепко скованном ужасом неизбежного и скорого возмездия, замерла. Прекратило работу большинство предприятий – не было топлива и электричества. Население оказалось перед реальной угрозой голода – продовольственные склады, расположенные на окраинах и в пригородах, оказались в зоне боевых действий.

К позднему вечеру, когда полки 150-й дивизии почти полностью овладели Каровом, в занятом под штаб коттедже появился начальник дивизионного политотдела Артюхов. Он только что вернулся с совещания политработников среднего и высшего звена, на которое их созывал член Военного совета армии. «Войдя в коттедж, – вспоминал В. Шатилов, – он с порога объявил:

– Вот, товарищ генерал, Знамя нам вручили, – и показал скрученный в трубку и обернутый бумагой сверток, из которого торчало длинное древко.

– Что за Знамя?

– Военный совет учредил… (Далее уже изложенная история про девять знамен и то главное, которое взовьется над Рейхстагом. – Примеч. авт.)

– Почему именно над Рейхстагом?..

Словно бы угадав ход моих мыслей, Михаил Васильевич добавил:

– Как-никак, а Рейхстаг – символ германской государственности. Даже при фашизме.

– Ну что ж, Рейхстаг так Рейхстаг, – согласился я. – Ну-ка покажи знамя…

Артюхов снял бумагу и развернул алое полотнище. Оно было шириной около метра и длиной около двух… Внизу у древка стояла пометка: № 5…

– Номер у нашего Знамени пятый, – сказал Артюхов. – Но это не значит, что нам заказано быть первыми. Так, Василий Никифорович?

– Конечно, так. Кому что брать – не мы решать будем, а командование. Ну а за право быть первыми посоревнуемся. Людям-то о Знамени когда думаешь объявить?

– Да уж приказал, чтоб замполитов полков вызвали. Вот-вот должны подойти. В подразделениях митинги надо провести. Белову дал указание материал в газету подготовить…

– Что ж, все правильно. Действуй, комиссар…» [46]

Далее Шатилов вспоминает, что наутро, когда он задремал после второй бессонной ночи, его разбудил офицер из штаба корпуса. Он привез план и карту Берлина с окрестностями. На одной из них рукой командира корпуса Переверткина было обозначено направление, в котором должно было развиваться наступление дивизии. По ней получалось, что их 150-я пересекала пригородные районы столицы в юго-западном направлении, не захватывая ее центральных районов.

«Выходило, – пишет Шатилов, – что не суждено нам ударить по самому что ни на есть черному логову, откуда 12 лет шло управление всей фашистской империей. Выходило, что и полученное нами Знамя вроде бы и ни к чему» [47].

Это «вроде бы и ни к чему», похоже, на время вытеснило из сознания комдива и мысли о предстоящем Рейхстаге, и, соответственно, о необходимости что-либо над ним водружать. Тем более, что и помимо этого дивизии предстояло, по крайней мере в ближайшие дни, решать непростые боевые задачи в условиях тяжелейших уличных сражений.

По-настоящему вспомнил о нем комдив только 25 апреля, после совещания у Переверткина, когда командир корпуса накануне форсирования канала Фербиндунгс приказал Шатилову:

«Форсируйте канал – будете наступать через Моабит на юг, к Шпрее. А там, не исключено, на восток повернем, к центру города. Понятно?

Куда уж понятнее! Теперь перед нами открывалась хоть какая-то надежда принять участие в штурме сердца Берлина, где расположены посольства, правительственные учреждения, имперская канцелярия, Рейхстаг…» [48].

Некоторое время спустя, уже на своем дивизионном КП, Шатилов вызвал начальника политотдела и сказал:

«Товарищ Артюхов, отправь Знамя, предназначенное для водружения на Рейхстаг, в полк к Зинченко. Думаю, это повысит дух.

Начальник отдела понимающе кивнул головой…» [49] В штабном «хозяйстве» полковника Зинченко зачехленное знамя № 5 благополучно пробудет невостребованным и даже подзабытым почти до самой капитуляции гарнизона Рейхстага. Только тогда настанет момент, когда о нем вспомнят и доставят на крышу Рейхстага, откуда оно прямиком сначала попадет в политдонесения, а затем и в историю…

Все остальные восемь, соответственно, будут забыты и бесследно канут в Лету. Вместе с виртуальным «Знаменем Победы», которое, еще находясь на берлинских окраинах (в соответствии с приказом Г. Жукова), танкисты Богданова должны были срочно водрузить неизвестно где…

С пушкой на руках…

А между тем армейские командиры и подчиненные им бойцы продолжали сражаться, отбивая шаг за шагом каждый огрызающийся огнем и сталью берлинский дом, каждую «штрассе», «плац» или «аллее». Как ни понукало высшее командование «навались, ребятушки!», а специальные штурмовые отряды хоть и буквально на ходу, но все равно пришлось создавать. И включать в них иногда роту, а порой и до батальона пехоты, три-четыре танка, две-три самоходки, саперную группу с мощными подрывными средствами и несколько орудий артиллерии сопровождения для стрельбы прямой наводкой.

Эффективное взаимодействие в таких отрядах наладилось не сразу. Тем более что конкретная обстановка при этом вносила свои, порой весьма причудливые, коррективы. Из-за чего в процессе продвижения то танки оказывались неизвестно где, то пехота отставала на флангах, то «артиллерия сопровождения» оказывалась в гордом одиночестве впереди стрелков и танкистов.

Характерно в этом плане свидетельство командира огневого взвода гвардии мл. лейтенанта В. Блюмфельда:

«Мы вошли в пригород Берлина у Тельтов-канала. Мост через эту водную преграду был перекрыт завалом из огромных вековых деревьев.

Мне было приказано выдвинуть имеющиеся во взводе две пушки на прямую наводку и разбить эту «баррикаду». Моим 75-мм пушчонкам разметать ее, конечно, было не по силам. Но кое-какие проходы мы все же пробили. Чтобы их расширить, вперед выскочил наш танк. Упершись в завал, он часть бревен развернул, а часть скинул в воду. Однако сразу же после этого был сожжен фаустпатроном.

Я впервые воочию увидел это оружие в действии. Прежде, еще в училище, я про такое только слышал. Но специально там его не изучали.

После того как танк загорелся, остальные сразу же отошли. А мы, артиллеристы, получили приказ идти впереди танков.

Так я и прошел весь остальной путь по Берлину: с одним орудием (второе очень скоро вывели из строя) да с четырьмя батарейцами (вместо шести полагающихся по штату).

Стрельбу расчета я направлял по всем точкам, откуда противник вел огонь, стремясь подавить в первую очередь пулеметчиков и фаустников. Били, в основном, прямой наводкой, беглым и только фугасными снарядами – переставлять колпачки на осколочные просто времени не было. Потому что в бою, когда или ты его, или он тебя, – каждая доля секунды ценою в жизнь. Так что много было такого, что ни в устав, ни в инструкцию не укладывалось. Снаряд, например, прежде чем зарядить по правилам, полагалось обязательно протереть. Однако мы этого не делали. И не потому, что у нас под рукой тряпья не хватало. А все из-за тех же драгоценных секунд. Да и какой смысл? Пушки-то у нас были третьего срока. Бывало, ствол чистишь, так ветошь в нем застревает: половина нарезов уже была сработана…

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*