Алексей Шерстобитов - Шкура дьявола
Григорий:
– Дааа, мать вашу!!! Ход грамотный, и предъявить нечего, и предпринять что либо опасно, не зря этот «Седой»… гм…, гм…, да, не зря один человек его заполучить желает.
Семеныч:
– Парень не просто «непростой», очень непростой и прикрывают его… тоже… – такие вот дела. Да, кстати, предупредил он меня, что через две недели в Ленинград уезжает и в армию будет восстанавливаться, а может и не в армию, больно запутано и… как-то не складывается.
«Культик»:
– А по-моему все идеально складывается, если взглянуть с его позиции и из его мировоззрения… – он старается жить по закону и поступает как законопослушный гражданин, покааа не переходя грани, а мы, как не смотри, с любой точки зрения всегда вне закона, причем любого! «Гринь «, что там Юра намутил? Только подробно.
– Да-а-а…, ооох, ладно сейчас попробую… Семеныч, я чуть позже к тебе заскочу, пробью кое чего, и-и-и… не думай о плохом, поможешь и на сей раз – возрастет твоя долька. Увидимся…, давай до вечера… – Дождавшись пока уйдет начальник УВД, сделав один звонок, разумеется для встречи с «Седым», и определившись со временем, «Северный» дальше разруливал:
– Серег, кажется мы сегодня никуда не успеваем, придется отдых переложить на потом… ооо, слышь «Усатый», кажется твоя «скорая помощь» подоспела, иди жахнись, а то смотреть на тебя тяжело – серый как…, только сразу сюда… – Юрка словно селем смыло, за ним ушел и «Женек». Два старых знакомца остались наедине, «Культик» воспользовался моментом:
– На кой тебе эти «лианозовские», от них одни проблемы – только проедают, да прокалывают, а выхлопа пшик, да геморрой?!
– Серег, да в натуре шерстюга, но кроме них прокладонами да гадостями заниматься больше не кому, пока своих воспитаешь, время еще много пройдет, а жить сейчас надо.
– Смотри, дело твое, но что-то мне подсказывает…
– Да и потом эти «Рыли» – нет у меня им веры, сам знаешь, особенно Олегу… Ооо… ты посмотри… – В открытую дверь ввалился «Усатый», зрак его провалившихся глаз «сидел», рот чуть приоткрыт и немного искривлён. На усах висела слюнька, во всех движения чувствовалась чрезмерная плавность, даже скорее слабость, будто измотанного человека. Заходя, пальцем одной руки он ковырял в носу, другой что-то поправлял и почесывал через карман брюк. Волосы и лицо обильно смочены водой, последнее бледнело на глазах. Он даже не обратил внимание на происходящий разговор.
Барятинский состроил неприязненную гримасу и пренебрежительно протянул:
– Ну чего, Юр, подшился? Ну тогда давай кратенько о «Солдате» с самого начала и то, о чем Серега не в курсе…
– Да чо базарить, проложили его с валынами – вон на хате у «Бикмака» все…, «Солдат» торчит за валыны, но свое не признает, буробит че-то…, типа не мой касяк, а если и есть че-то, мол…, то за собой ниче не чувствует. Пацаны ему и так и этак втирают, типа давай…, отрабатывать надо делюгу, а он на «Гриню» стрелки переводит.
«Гриня» отваливает, Леха сухарится. Ну а после, в прямую наехали мол лясем – трясем, с тебя макруха и свободен. Он в бычку, чуть ли не нас валить – ну рогатым по тыкве и на дыбу. «Гриня» попросил жути нагнать, ну мы… и шмару там одну из «Космоса»… – Гусятинский слушал презрительно улыбаясь, пока вдруг не понял, что тогда у ангара, была не Лехина жена, а шлюха «космическая». Вообразив возможные последствия, взревел:
– Так это не его жена?! Это не его телка?!.. – Казалось, его ужалила змея, он подскочил со стула, нервно выругался, прошелся пару раз взад – вперед:
– Ты…, вообще вкуриваешь какого косого впорол?!.. – И уже в полушоковом состоянии обращаясь к Ананьевскому:
– Я этому уроду приказал не одного волоска ни с «Солдата», ни с кого-нибудь из его семьи!.. – И уже обращаясь к Юре:
– Так?!!
– Ну так, да в натуре, Вась, он сам гадина ко… – Вновь начиная проявлять безразличие ко всему, «Ус» «залипал», видимо с жадности не рассчитав дозу, что нервировало обоих тяжеловесов.
– Вместо этого ты вывозишь его самого, а потом звонишь мне и говоришь, что он на все согласен, ради жены, а теперь, уже через столько времени ты, сучий потрах, блеешь что это какая то б…ь!!! Да ты хоть понимаешь, что Леха может уже тебя с «калашом» ищет, и уже догнал, что это… – в рот того мента!.. Да он вообще не понятно теперь что думает!!! Как у него там все в голове сложилось?! Хотя Димон говорит… – это парняга мой, с ним вместе и эту шлюху в ЦИТО отвозил…, вот масть сучья…, я ее еще на свои лаве лечу, а она и меня с валыной, и Леху на дыбе и…, да ваще все спалила!!!
– «Гринь» пора этот «лианозовский» балласт притопить… – Сергей понял все правильно и сделал соответствующие выводы, а так как привык решать все мерами кардинальными, то и откладывать не желал. Юрок лениво вжался в стенку, пуская слюни и расчесывая нос, клялся бессвязно все решить, ссылался на бывших сидельцев, на не легкую судьбу, тупых исполнителей, судьбу, тупую шлюху, предлагал их всех передушить своими руками, начиная прямо сейчас с того, кто привез ему отраву. Буквы сливались, слова путались, идиотские смешки перемежались с вдруг прорвавшимся испугом, но героин брал свое, что и злило, и так уже находившегося на грани срыва, Сергея.
Разумеется признания в любви и готовность выжить любыми путями не подействовали, но чувствительная интуиция Барятинского подсказала, что этот, в общемто уже и не человек, ему может пригодиться. Каким-то шестым чувством он понимал, что справиться с поставленной задачей не просто – наверняка будут и еще проблемы, но вот это предвидение, что «Усатым» он, как минимум, сможет прикрыться и сделать его крайним, заставило остановить товарища:
– Серег, Се-ре-га!.. – «Культик», не разжимая рук на шее «Усатого», поднял «наркошу», так чтобы ноги не касались пола и начал сдавливать пальцами уже хрустящий хрящ. Ананьевский медленно повернулся, перевел покрасневшие глаза, то ли от напряжения, то ли от ударившей крови с адреналином, доставившего ему явно удовольствие и через чур спокойно поинтересовался:
– Ну?… – Его взгляд, горящий словно у упыря, не выражал ничего, но был будто отсвет пламени с того света и явно не из рая. Хотя «Гриня» и знал натуру душившего, а все равно сглотнул, моментально высохшим горлом, остаток слюны, отшатнулся, и перебарывая тошноту настоял:
– Сереж… фу…, Сереж, я сам…, иии… потом, поверь, он еще нужен. «Культик» перевел взгляд на «Усатого», выпученные глаза которого преданно молили о пощаде за любое удовлетворение. Странно, они выражали своему убийце не презрение, не ненависть и даже не страх, но преклонение, полную покорность и буквально фразу: «Ну, пожалуйста – все, что угодно!». Силач вгляделся буквально сквозь это выражение, пронзив вместе с ватным хозяином и все его нутро, прожег насквозь, наверняка оставив этот взгляд в памяти, причем в самой близкой, которая будет по ночам возвращать в ярко запомнившийся кошмар и что-то говорить… Ослабив хватку, так что кончики носков стали касаться пола и перестали дрожать, произнес, глядя на «Усатого»:
– Тварь, я буду твоим кошмаром, который обязательно воплотится, еще один раз, и «Гриня» не отшепчет. И уже заканчивая разговор, резко повернувшись к Грише:
– «Иванычу» все это очень не понравится, к тому же он, как и я, еще пол часа назад ни сном, ни духом. Рамсом попахивает…
Кто есть кто?
Юрок уполз отмываться в уборную, «Женек» же, поняв чем дело пахнет, исчез раньше, вместе с полковником, сославшись:
– Провожу до машины… – Вообще же Петр Семенович когда-то был его соседом по площадке и после первой «ходки» помог ему не «сесть» заново, став его щитом и прикрытием, разумеется не бесплатно, и именно он свел милиционера с Гришей и «Культиком».
О сегодняшней ситуации он был наслышан, и совершенно четко понимал, что ему тоже придется коснуться этой проблемы, ведь ее уровень поднялся выше способностей его сотоварищей, а помогать придется – ибо без последнего справиться с оголтелыми наркоманами в их бригадке, на сегодняшний день проблематично. А ведь именно сегодня многое решалось: Гришу перестали интересовать палатки, маленькие магазинчики и прочая мелочь, появился, презентованный «Сильвестром», понятно, что за долю малую, монстр-компания «Россия», будущее «Золотце», а потому вся эта «несерьезность» перешла в наследство «лианозовским», что оказалось для них просто неожиданным Клондайком. Поначалу они с «Усатым» даже не знали куда девать деньги, но как известно – эта растерянность быстро проходит!
Сейчас же Любимов, а именно такой была фамилия «Женька», ретировался, воспользовавшись удобным моментом – интуиция никогда его не подводила, не подвела и в этот раз, а заодно, этот в общем-то интересный и привлекательный для женщин человек, с внешностью интеллигента, прической Есенина и таким же, как у него цветом волос, и… между прочем, с неплохо поставленными вербальными навыками. Если бы он не стал наркоманом, то мог бы с воспитанием, данным в детстве отцом профессором и мамой преподавателем иностранной литературы в школе с уклоном на иностранные языки, вполне рассчитывать на приличную работу, заметим – и благополучную жизнь.
