Валерий Замулин - Прохоровское побоище. Правда о «Величайшем танковом сражении»
Параллельно с занятием войсками позиций и оборудованием рубежей шла на первый взгляд не видимая, но тем не менее очень напряженная и важная работа по подготовке к отражению вражеского наступления. Накануне командованием фронта было принято принципиальное решение и одобрено Ставкой ВГК о нанесении контрудара 12 июля. Поэтому в течение оставшихся суток штабы фронта и армий основные усилия сосредоточили на его подготовке – разработке документов, постановке задач. В этой связи к району Прохоровки было приковано все внимание. Вечером 10 июля В.Д. Крючёнкин получил предварительный приказ на 12 июля, после чего сразу были вызваны к 4.00 11 июля в ВПУ армии (с. Плота) начальники штабов 48-го и 2-го тк. Командарм лично сообщил полковнику Щеглову и В.В. Кошелеву о предстоящем контрударе и поставил задачу: в течение ближайших суток удержать занимаемый войсками рубеж любой ценой.
В некоторых источниках встречается утверждение о том, что в подготовке и проведении контрудара 12 июля принимал участие лично заместитель Верховного главнокомандующего Маршал Советского Союза Г.К. Жуков. Он якобы уже за сутки до контрудара находился под Прохоровкой и с Н.Ф. Ватутиным проверял готовность войск, проводил совещания с командным составом. Это не соответствует действительности. Георгий Константинович в это время находился на Брянском фронте и прибыл на КП Воронежского фронта лишь утром 13 июля 1943 г. Представителем Ставки ВГК на Воронежском фронте был А.М. Василевский. Именно на его плечи легла вся ответственность за подготовку ввода в бой 5-й гв. ТА и 5-й гв. А, а потом и за провал контрудара. В течение всего 11 июля
1943 г. начальник Генштаба неотлучно находился непосредственно в войсках под Прохоровкой.
На рассвете, в то время как В.Д. Крючёнкин проводил совещание в Плоте, А.М. Василевский приехал на КП 2-готк. Те, кому выпало встречаться в это время с Александром Михайловичем, вспоминали, что он был сосредоточен и задумчив. Состояние его понять нетрудно, в этот момент он являлся старшим воинским начальником на Воронежском фронте. И когда Н.Ф. Ватутин попросил у И.В. Сталина разрешение провести фронтовой контрудар с использованием двух резервных армий, маршал его поддержал. Они вместе обсуждали и разрабатывали этот план. Но с тех пор ситуация стала стремительно меняться в худшую сторону. Остались сутки до намеченного срока, но один из важнейших вопросов: «Сумеют ли войска удержать подступы к станции до утра 12 июля?», а значит, отстоять и запасной рубеж развертывания ударной группировки фронта, оставался открытым. Вчера дивизии СС, потеснив части генералов А.С. Костицина и А.Ф. Попова, овладели рубежом, ранее намеченным для ввода в сражение армии П.А. Ротмистрова и А.С. Жадова. Где сегодня остановят противника наши войска? С этими мыслями и приехал он к генерал-майору А.Ф. Попову.
«Утро 11 июля наступило в относительном спокойствии: изредка постреливали орудия, вдали гудели одиночные двигатели, – вспоминал начальник разведки корпуса Е.Ф. Ивановский. – Занялся прохладный рассвет. По горизонту разлилось оранжевое половодье.
Несколько командиров, в том числе и я, находились безотлучно на НП корпуса, расположенном в окопе на огородах села Правороть. Помню, взглянул на часы: 4 часа 15 минут. Я стал наблюдать через стереотрубу, стараясь уяснить, что произошло на стороне противника за ночь. Отвел глаза, почувствовал, что кто-то настойчиво трясет за локоть. Командир отделения разведки сержант Сторожук говорил мне, сбиваясь на свой украинский:
– Товарищ пидполковник! Якэйсь вэликэ начальство прийихало. Ось, воны вже сюды…
Подкатили две машины, из них вышли несколько генералов. Впереди – высокий, с седыми висками из-под полевой фуражки, на погонах у него большие, незнакомые мне звезды. Маршала я видел впервые и не сразу нашелся. Но когда он приблизился вплотную, я подтянулся, сообразил, что к чему, и представился по форме:
– Товарищ Маршал Советского Союза, начальник разведки второго танкового корпуса подполковник Ивановский.
Маршал А.М. Василевский поздоровался за руку, спросил:
– Как обстановка, товарищ Ивановский? Как ведет себя противник?
Я доложил последние данные о противнике, показал на местности и по карте положение наших частей. Неприметно мигнул Сторожуку, и тот понял, помчался за комкором.
Генерал А.Ф. Попов, прилегший на пару часов отдохнуть, явился незамедлительно. Маршал пожелал послушать его, и он стал докладывать, как нам показалось, с академической пунктуальностью. Указал направления на север и на юг, уточнил, что НП корпуса находится на околице села Правороть, водил при этом острием карандаша около карты, не касаясь ее.
На лице маршала промелькнула усмешка. Прервав мягким жестом речь генерала, он сказал просто:
– Ваша задача, товарищи, продержаться сутки на занятых рубежах, продержаться во что бы то ни стало. Ожидается, что на этом направлении немцы бросят в бой свои отборные дивизии… «Райх», «Мертвая голова»… Надо, повторяю, продержаться. Одни сутки… Завтра будет уже легче.
А.М. Василевский отозвал комкора в сторонку. Присели они в междурядьях кукурузы и минут десять беседовали наедине. Генерал Попов позже нам сказал:
– Завтра пятая гвардейская танковая армия Ротмистрова нанесет здесь удар.
Бились несколько суток, а тут еще удар… Силами целой танковой армии! Есть, однако, резервы у советского командования – радостно было это сознавать.
С полчаса пробыл маршал А.М. Василевский на нашем НП. А только уехал, и сразу же будто взорвалась тишина. Налетели с воем и смертоносным грузом бомбардировщики, начался массированный артобстрел. Разверзся на поле под Прохоровкой тот же ад кромешный, который бушевал здесь в предыдущие несколько суток… За это село, ничем особым не примечательное, дрались, как за крупный город» [86] .
Хауссер планировал, что «Мертвая голова» и «Лейбштандарт» должны перейти в наступление одновременно в 5.15
11 июля. Однако к этому времени обе дивизии были еще не готовы к началу атаки. В 4.00 штаб мд «Мертвая голова» доложил: наведение переправы через Псёл затягивается и понтон может быть установлен лишь в 8.00. Но потом ситуация осложнилась. Поступило сообщение, что мостовая колонна из 680-го инженерного полка при уходе от огня русской артиллерии застряла в балке и ее выдвижение к реке пока откладывается. А без поддержки танков атаковать с плацдарма бригаденфюрер Прис не решился. Тем более что контратаки советской пехоты следовали одна за другой. Это была важная, но не единственная проблема во 2-м тк СС. Низкая облачность и дождь не позволяли утром использовать главный козырь – силу люфтваффе для поддержки боевых групп. Бои
10 июля наглядно продемонстрировали слабую эффективность наступления без поддержки с воздуха. Вероятно, по этой же причине было перенесено начало наступления и «Лейбштандарт». В донесении ее штаба детали не указаны, лишь отмечается, что решение принято «из-за плохих погодных условий».
Тем не менее по установившемуся правилу примерно за два-три часа до начала атаки дивизий СС начала действовать их разведка. Перед ней стояли три основные задачи: обнаружить слабо укрепленные участки обороны русских, установить места сосредоточения танков и путем наблюдения или захватом пленного определить намерения противника в ближайшие часы.
Боевая группа «Лейбштандарт» – 2-го грп СС оберштурм-баннфюрера Х. Красса перешла в наступление примерно в 6.00. Из-за того, что 2/58-й мсбр вышел во второй эшелон, а артдивизион бригады находился еще в пути, эсэсовцы без особых усилий преодолели рубеж, где должен был развернуться батальон бригады подполковника Е.А. Болдырева, и подошел к позициям 227-го сп. Это было первое ЧП в целой цепочке событий, которые в конце концов привели к тому, что, несмотря на значительные силы, собранные к утру 11 июля юго-западнее Прохоровки, советским войскам не удалось удержать третью армейскую полосу. Майор В.Е. Сажинов вспоминал:
«Примерно в 7-м часу утра туман рассеялся и моросящий дождь прекратился. Враг начал артиллерийско-минометную подготовку по переднему краю и боевым позициям нашего полка и сразу же на склон, обращенный к нашей обороне по обе стороны железной дороги, стали выползать вражеские танки. Хорошо запомнилось, что они медленно выползали, часто останавливались и изредка стреляли из пушек, видимо, не сумев обнаружить наших хорошо замаскированных огневых точек. Впереди и уступами в глубине, шли «тигры», которые выделялись своими размерами и длинными стволами орудий, а в промежутках и за ними стали появляться другие танки (офицер, вероятно, спутал Т-4 с «тиграми». – В.З. ). Пехоты противника еще не было видно. Полк как бы замер в ожидании и высоком нервном напряжении, но огня не открывал. Было условлено – открытие огня после залпа «катюш».
