Сергей Есин - Дневник. 2009 год.
11 января, воскресенье. Был в институте, БНТ взял отпуск и находится в санатории, отправил посылку для администратора в гостинице «Ленинград». Эта женщина меня удивила: сидела за конторкой и учила английский язык по звуковому учебнику Илоны Давыдовой, но пленки были уже старые, рвались. У меня дома был лишний экземпляр – послал. Отослал также ксерокс статьи В.К. Харченко, которую она написала обо мне для журнала в Атланте. В журнале замечательно и тактично все это дали, присовокупив, вернее, сделав это информационным поводом, сообщение о вручении мне премии Ивана Бунина. Материал Веры Константиновны и на этот раз очень конструктивный и содержательный, она выделила в том, что я пишу, элементы профессионализма. Перед тем как отослать этот материал, я звонил Вере Константиновне в Воронеж узнавать адрес. Опять известие: на каком-то конкурсе научных монографий в Сочи последняя монография Харченко о С. Н. взяла первое место. Пообедал у Альберта с Мишей Стояновским и вернулся домой. Во время обеда говорили о сессии, об одном из семинаров, который разваливается. Фурсенко уже сказал, что вместо трех миллионов студентов надо бы оставить один. Значит, неизбежно пойдут сокращения, в том числе и у нас, на нашей кафедре. Когда заговорили о студентах, которые плоховато сдают, а иногда и не сдают сессию, я рассказал о том выпуске балетного училища в Санкт-Петербурге, где выпускался Вацлав Нижинский. Все сдавали общеобразовательные экзамены, кроме Вацы. Его от этих экзаменов освободили – он бы их все равно не сдал.
Уже попозже приезжал Вася Буйлов, мой ученик. По профессии он и столяр, и музыкант, и настройщик. Смотрел пианино
В. С., которое я хотел, наконец-то, настроить и отвезти на дачу в Сопово. Вася очень интересно рассказывал о жизни и устройстве этого инструмента. Валя за него не садилась по крайней мере лет 45, с того времени, как мы поженились. Так и возили инструмент с одной квартиры на другую. Он в основном служит нарядной лакированной полкой, на которой расставлены многочисленные безделушки – их В. С. привозила из разных стран мира. Вася произнес серьезный приговор: инструмент – это «Красный Октябрь» – окончательно и намертво убит и восстановлению не подлежит. Интересно рассказывал о «кладбище» инструментов, пианино и роялей. У инструментов есть свои сроки, пики жизненной активности и умирания. Если он напишет обо всем этом, может получиться очень хороший рассказ или повесть. Приговор произнесен, дал телефон, как я выразился, «могильщиков». Я тут же вспомнил, как я уходил, когда должны были приехать из ветлечебницы усыпить мою собаку Долли.
Когда я кормил Васю обедом, он много и интересно рассказывал о своей семье, об отце – тигролове и писателе. Книжка отца стоит у меня на полках. Сам Вася сначала учился в Красноярске (или в Иркутске?) в привилегированной гимназии, из которой его позже вытурили и отправили в школу для трудных и отсталых подростков. Интересные сведения, так напомнившие мне мои собственные истории. Потом из его класса этих самых отсталых подростков двое ребят стали в Чечне Героями России, кто-то крупным директором. Припомнил тут я, что и сам был хроническим троечником в средней школе.
12 января, понедельник. Мои соображения о том, что в моей машине в бензобаке оказался конденсат и поэтому она не едет, несостоятельны. Александр Яковлевич все необходимые манипуляции проделал, конденсата в баке не обнаружил, а машина тем не менее – не тянет. Это расстройство хуже, чем когда болеешь сам. Ездил в институт, отослал книги Ю. М. Пирютко, переговорил с Оксаной. У нас в этом году при приеме будет три единых экзамена: литература, русский язык, история. Министерство требует, чтобы мы за экзамен засчитывали и процедуру конкурсного отбора и выставляли соответствующие оценки. Это довольно сложно, потому что мы в первую очередь не знаем, сам ли студент написал присланный текст. Это выясняется постепенно из анализа его знаний, из качества и содержания его этюда и его поведения и ответов на собеседовании. Мы можем получить много блестящих самозванцев. Оксана жалуется на ректорат, на его упрямство и неадекватное понимание некоторых ситуаций. Детали и конкретику жалоб я опускаю. Я напомнил Оксане эпизод с ее истерикой во дворе, когда перед выбором ректора я ей дал некоторые советы. Кстати, сегодня ровно три года, как мы выбрали БНТ.
Обедали вместе с М. Ю. Он рассказывал о разговорах у касс метро, когда после праздников люди пришли и обнаружили, что билеты на метро стоят уже не 18 рублей, а 22. Потом пришли угольщики – арендаторы из особняка – и стали говорить о ценах, кризисе и инфляции. Потом разговор зашел о последней осетино-грузинской войне, и здесь мои очень осведомленные собеседники поведали мне много интересного. Об опоздании наших войск, потому что машины не были снабжены приборами ночного видения, или о том, что грузинами был сбит самолет стратегической авиации, которому вообще нечего было делать в этом районе. Самолет летел на высоте в восемь тысяч метров, на которой подобные самолеты не летают, и был использован как самолет-разведчик. Сбит он был украинскими ракетами. Но кроме того, было сбито еще три наших самолета и тоже украинским оружием.
Я обязательно использую эти все сведения в самом конце своего романа, когда снова соберу компанию властелинов в том же месте.
13 января, вторник. Утром сосед довез меня до Рижского вокзала. Я все же созвонился и решил доехать до издательства: отвез традиционные новогодние подарки. На обратном пути на углу Ленинского и Университетского сделал в аптеке лекарственный запас. Купил «Бенакорт», «Энап» и чуть позже дошел до аптеки на улице Крупской – там всегда есть или его заказывают «Оксис» – это все для поездки. Тут же, почти рядом, уже на Вернадского, в «Автозапчастях», за три тысячи рублей купил в сборе бензонасос. Потом читал дневники за 2006-й год, убирал в квартире, что-то купил из продуктов к вечеру – Старый Новый год, придет С. П. Есть бутылка шампанского, бутылка дорогого коньяка, курица и салат, все остальное он принесет с собою.
Вчера, наконец-то, впервые в этом году пришла «Российская газета». В первую очередь схватился за материал о крушении вертолета Ми-171. Возможно, для нас всех это была бы рядовая катастрофа, но в ней погибло несколько высокопоставленных людей. В своем переложении я обостряю спокойный тон газеты. Среди «персон» – полномочный представитель президента в Госдуме Александр Косопкин и «сопровождающие» лица, все тоже во властных чинах – всего с экипажем 11 человек. Авария произошла еще 9-го января, три дня искали. Среди оставшихся после аварии полномочный представитель республики Алтай в Москве Анатолий Банных, второй пилот, 23-летний Максим Колбин, Николай Капранов, сотрудник Госдумы и Борис Белинский, предприниматель из Москвы. В числе погибших: Виктор Каймин – охотовед, председатель комитета по охране, использованию и воспроизводству объектов животного мира, пилоты и артист, руководитель ансамбля «Яманка» Василий Вялков. Летели из Бийска на границу, самолет упал в 10 км от нашей границы с Монголией. Большая компания летела: охота – это спорт мужественных мужчин. Нашли только потому, что 23-летний пилот решил сам добираться до погранзаставы. Его-то и заметили и по следу нашли остальных. Федеральные и региональные чиновники сообща выехали поразвлечься. В газете есть сообщение, что все разрешительные документы у них были. Да как и не быть при таком раскладе, кто запретит?
14 января, среда. Утром около одиннадцати приехали рабочие забирать пианино. Нашел я эту бригаду по наводке Васи Буйлова. Все у них приспособлено, есть даже небольшая тележка, на которой они очень тяжелый инструмент легко катят, и традиционные ремни через плечо и шею. Все мероприятие заняло десять или пятнадцать минут. На освободившееся место я поставил одно из зеленых кресел. Потом с балкона посмотрел: с веселым гиком ребята подняли пианино и поставили его в белую машину-фургончик. Один из этих ухватистых парней ответил мне на вопрос о судьбе этих «мертвых» инструментов: «Разбивать трудно, но горит это дерево хорошо, топлю дачу». За все старанья этих музыкальных могильщиков я заплатил 2500 рублей. Комната опустела. Я расценил все это, как мое предательство памяти В. С.
Сегодня в газете продолжение истории с охотниками. Вот цитата: «Выжить на 30-градусном морозе пострадавшим в авиакатастрофе помог солидный запас продовольствия и горячительных напитков, а также большое количество теплой одежды, которую охотники брали с собой в надежде на несколько дней экспедиции». Надо здесь сказать, что первый рабочий день в государстве – это 11 января. К этому времени московским охотникам, наверное, надо было бы добраться до Москвы.
Комментировать здесь нечего – вся эта VIP-экспедиция так напомнила мне великосветские охоты в советское время. Здесь много вопросов: кто, например, платил за аренду вертолета, который только в одну сторону летел 4 часа? Много бы я отдал и за то, чтобы посмотреть бутылки из-под «горячительных напитков».
