Зардушт Ализаде - Конец второй республики
23-го февраля толпа жителей из Барды и Агдама двинулась в Степанакерт «проучить армян». Около Аскерана толпа была остановлена, были убиты два молодых человека по имени Али и Бахтияр. Точно известно, что одного из них сразила пуля азербайджанского милиционера. Про убитых в прессе почти ничего не было сказано, зато много и возвышенно писали про поступок Хураман Аббасовой, Героя Социалистического Труда и председателя богатого агдамского колхоза, которая смогла остановить огромную толпу разъяренных мужчин якобы одним мановением руки, просто бросив им под ноги головной платок, символ женской чести. Увлекающийся внешними проявлениями жизни Евгений Евтушенко даже посвятил этому эпизоду патетическое стихотворение. Рассказывают, что большую роль в сдерживании толпы сыграл и секретарь ЦК КПА Гасан Гасанов, который стал на колени и умолял людей не идти дальше. Естественно, информация о стрельбе и убийстве двух молодых людей дошла до Баку в смутном виде, без уточнения, кто стрелял, и как это происходило.
В тоталитарном обществе, контролирующем не только поступки граждан, но и их мысли, карательные акции силовых структур против населения являются весьма обыденным и объясняемым явлением. Но кровавые столкновения между группами граждан, бесчинства и насилие без ведома и санкции властей — чрезвычайно редкое явление. Можно лишь предположить, что Сумгаитский погром 28-го февраля 1988-го года стал возможным только из-за совпадения и наложения друг на друга множества различных факторов. Так кому был выгоден погром в Сумгаите, и кто пострадал от него?
Версия, объясняющая якобы нерешительную позицию ЦК КПСС в вопросе армянского сепаратизма, абсолютно неубедительна. Горбачев не был так примитивен, как пытаются его представить хулители. Перебороть компартийную клику, отобрать у нее власть и сломать ему хребет мог только очень опытный и умелый политик. Естественно, что Генеральный Секретарь ЦК КПСС ясно представлял себе последствия этнотерриториального конфликта между двумя советскими республиками. Именно поэтому он, имея все возможности, не повторил сценарий своих предшественников по решительному пресечению поползновений армянских сепаратистов. Следовательно, если мы согласимся с версией, что демонтаж тоталитарной системы был выгоден Горбачеву, то Сумгаитский погром должен быть интерпретирован как звено в цепи акций по этому самому демонтажу. Если принять эту версию, то тогда становиться абсолютно логичным и потакание экстремистам, и игнорирование сигналов обкома партии и структур КГБ, и якобы запоздалая реакция на начавшийся погром, и последующие действия общесоюзного руководства во главе с Горбачевым.
Погром был выгоден и спецслужбам, и силовым структурам центра. Появлялось новое поле практической деятельности: для усиленного расходования средств и, следовательно, расхищения их.
Погром был выгоден крайним националистам и Армении, и Азербайджана, как в руководстве, так и на низовом уровне. Погром углубил конфликт, окропил его кровью, сделал его погашение и мирное урегулирование почти невозможным, перенаправил внимание и энергию общества от борьбы против партийно-хозяйственной бюрократии на борьбу против «врагов нации». Именно в этом контексте становится ясной странная история, случившаяся с известным армянским диссидентом Паруйром Айрикяном. Советская власть, вынужденная под давлением Запада освобождать политзаключенных, возвращать из ссылки академика Сахарова А.Д, именно в это время высылает армянского диссидента в Эфиопию, под надзор марксистского диктатора Менгисту Хайле Мариама. Чем был опасен Айрикян в то время? Ведь по стране быстрыми темпами шла либерализация, к чему он призывал. Его общедемократические идеи были полностью созвучны проводимым сверху реформам. Общедемократические проповеди Паруйра Айрикяна не могли быть основанием для его высылки из СССР в изолированную тираническую Эфиопию. Его могли выслать только по одной причине: самый авторитетный и популярный в то время общественный деятель Армении, несгибаемый диссидент Паруйр Айрикян открыто призывал к солидарной борьбе народов Кавказа, в том числе и армянского, и азербайджанского народов, против имперского центра, против тирании Компартии. Паруйр Айрикян не отрицал существования проблемы Нагорного Карабаха, но он предлагал ее не актуализировать, отложить на то время, когда в независимых Армении и Азербайджане установятся демократические режимы, и только тогда начать решать ее за столом переговоров, в духе демократии и согласно международным законам. Естественно, что такая позиция могла бы сорвать планы центра ввергнуть регион в омут регулируемых Москвой конфликтов, вот почему самолет «Аэрофлота» отвез Айрикяна в Аддис-Абебу, а на митингах в Ереване «пошел процесс» выращивания новых, более популярных, чем диссидент тоталитарной поры, лидеров нации.
Погром в Сумгаите был выгоден определенной части компартийной верхушки: устранялся сильный претендент на пост первого секретаря ЦК КПА Дж. М. Муслимзаде, расшатывались позиции первых лиц республики, открывались перспективы для карьерного роста.
Сумгаитский погром был на руку низовым националистическим лидерам. В процессе борьбы за демократизацию советского общества они никому не были нужны. Многие националисты были вообще чужды идеям демократии, ибо были носителями идеологии национальной буржуазии, которая была на Южном Кавказе не промышленная, не аграрная и не торговая, а чиновничья, государственная, паразитическая, и, следовательно, антидемократическая, авторитарная. Погром перевел все общественные процессы в Армении и Азербайджане однозначно и бесповоротно в русло беспощадной битвы двух национализмов — армянского и азербайджанского.
Сумгаитский погром, как это не странно, принес огромные дивиденды армянским сепаратистам для информационной войны против Азербайджана, воскресил на Западе подзабытые фобии и симпатии, дал индульгенцию всем последующим общим советским и сугубо армянским преступлениям против граждан азербайджанской национальности. Дубиной «Сумгаитского погрома» начали бить Азербайджан и азербайджанцев повсюду. Но азербайджанские националисты на национальные интересы вообще-то большого внимания не обращали, были полностью лишены способности мыслить системно, действовали согласно импульсам, получаемым от инстинктов, а также своих закулисных хозяев. Вот почему они, в последующем, с огромным рвением повели дело так, что погром стал возможен и в Баку.
Как рассказывает бывший в то время первым секретарем Бакинского горкома партии Фуад Мусаев, его и I секретаря Сумгаитского горкома партии Муслимзаде Джахангира, отдыхавших в Минеральных Водах, информировали о напряженном положении в республике, и посоветовали прервать отпуск. Муслимзаде отказался прервать отпуск и ответил, что «за свой город спокоен». Мусаев же 19 февраля вернулся в Баку, ночью собрал совещание руководителей партийных и правоохранительных органов всех 11-ти районов столицы, заслушал их отчеты проанализировал информацию. Он представил себе картину происходящего: «С начала февраля из Армении в Азербайджан начали прибывать уже сотни беженцев. Они размещались в селах под Баку, там, где компактно проживали их земляки. Выходец из Армении, I секретарь Абшеронского райкома партии Зохраб Мамедов каждое утро организовывал для этих беженцев автобусы, которые привозили их в Баку не к зданиям ЦК, Верховного Совета или Совета министров, а в студенческие и рабочие общежития, где эти беженцы рассказывали о притеснениях и несправедливостях, которые они терпят в Армении. Эти рассказы беженцев распаляли чувства молодых людей. Накал страстей достиг опасной черты. В любой момент мог найтись человек, который поведет возмущенную толпу в заселенные армянами кварталы Баку».
Вечером Мусаев приказал перекрыть все шоссейные дороги, ведущие из пригородных сел в Баку. На следующий день, встретив кордоны ГАИ на подступах к Баку, автобусы повернули к Сумгаиту. Агитация началась в студенческих и рабочих общежитиях Сумгаита, всего лишь в 26 км от столицы.
27-го февраля в город прибыли I секретарь ЦК Компартии Азербайджана Багиров и председатель Совета Министров республики Сеидов. Они встретились с горожанами и беженцами из Армении. Но что они могли сказать этим людям? Ответить пустыми, гладкими и далекими от реальности словами постановлений ЦК КПСС и заверений генерального секретаря ЦК КПСС Горбачева? Вопли и крики обиженных, оскорбленных и изгнанных с родины людей заглушили речи лидеров. Они вышли через черный ход клуба и буквально спаслись бегством в Баку, где за спокойствие отвечал горком партии.
28-го февраля Муслимзаде с небольшой свитой из работников горкома партии направился к «трудящимся молодого города нефтехимии и металлургии» на злополучный митинг, где кипела яростная толпа.
