Коллектив Авторов - Мир после кризиса. Глобальные тенденции – 2025: меняющийся мир. Доклад Национального разведывательного совета США
Озабоченность гарантированным в перспективе доступом к запасам энергии способствует повышенной конкуренции на море. Несмотря на растущее число проектируемых нефтепроводов, в 2025 году азиатские страны сохранят свою зависимость от морских поставок энергии и от поставщиков на Ближнем Востоке. Растет озабоченность относительно будущей безопасности мореплавания в зоне, простирающейся от Персидского залива на восток и в Юго-Восточную Азию. Забота о безопасности мореплавания подкрепляет необходимость ряда морских проектов в регионе – строительства флота и модернизационных усилий, таких как развитие Китаем и Индией военно-морского потенциала для защиты имеющего критическое значение имущества и собственности, чтобы сделать безопасным доступ к ресурсам. Другие национальные военно-морские флоты на Ближнем Востоке и в Азии не смогут в 2025 году заменить военно-морской флот Соединенных Штатов, играющий роль основного защитника стратегических морских маршрутов и коммуникаций, но сам процесс создания военно-морских сил может привести к возрастанию напряженности, соперничеству и попыткам создания противовесов.
Ближний Восток / Северная Африка: экономика ведет к переменам, но влечет большой риск нестабильности
Ближний Восток и Северная Африка (БВСА) останутся в 2025 году геополитически важными регионами в силу важности нефти для мировой экономики и угроз дестабилизации, исходящих отсюда. Будущее региона будет зависеть от того, как лидерам удастся распорядиться нефтяными скважинами, справиться с демографическими изменениями и давлением в пользу политических изменений, а также срегиональными конфликтами.
В позитивном сценарии, согласно которому экономический рост станет более органичным и укорененным, непрерывным и защищенным, лидеры региона сделают выбор в пользу инвестиций в регион, реализации экономической, образовательной, социальной политики, которая будет благоприятствовать большему росту, выдвинут предложения по проведению политических реформ, которые усилят власть умеренных – и, вероятно, исламских – политических партий, начнут работу по разрешению региональных конфликтов, приступят к реализации соглашений по вопросам безопасности, способных помочь в предотвращении нестабильности в будущем.
• В более негативном сценарии лидерам не удастся подготовить растущее население своих стран к продуктивному участию в мировой экономике, авторитарные режимы будут крепко держаться за власть, станут более репрессивными, региональные конфликты останутся неразрешенными, а фоном будут служить растущее население и недостаток ресурсов.
Демографически некоторое количество ближневосточных и североафриканских стран находятся в том же положении, в каком находились Тайвань и Южная Корея перед своим рывком в конце 1960-х и в 1970-х годах. В течение последних примерно 15 лет число экономически активного населения (в возрасте 15–64 лет) в таких странах, как Египет, превысит число экономически зависимого населения намного в большей мере, чем в каком-либо другом регионе. Эта разница даст возможность ускорить экономический рост при соответствующей экономической и социальной политике правительства на местах. Наиболее благоприятные перспективы для этого имеются в странах Северной Африки и государствах Персидского залива.
• Иностранные инвестиции, многие из которых формируются внутри региона, усилят взаимную интеграцию арабских экономик и дадут импульс частному сектору. Наиболее многообещающие для создания рабочих мест отрасли, вероятно, будут созданы в сфере услуг, что направит развитие региона в иное русло, нежели то, в котором развивается Восточная Азия.
Чтобы максимизировать потенциал роста, правительства стран БВСА должны будут улучшить свои системы образования, иметь возможность выпускать технически более квалифицированную рабочую силу и поощрять граждан, привыкших к занятости в общественном и государственном секторах, к принятию требований и непостоянству частного сектора. (Восточноазиатские экономики смогли прийти к процветанию лишь в результате предпринятых правительствами усилий по быстрому улучшению качества рабочей силы посредством всеобщего образования и развития ориентированной на экспорт промышленности.)
В других регионах интеграция молодежи в рабочую среду в сочетании с падением рождаемости и снижающимся демографическим приоритетом молодежи создала условия для демократизации. Специалисты из сферы социальных наук обнаружили, что по мере растущей доли населения, принимающего участие в работе системы, ранее авторитарные государства, такие как Тайвань и Южная Корея, получают возможность начать эксперименты по политической либерализации. Важный кластер североафриканских государств – Алжир, Ливия, Марокко, Египет, Тунис – имеют потенциал реализовать такую сцепку демографии и демократии в период до 2025 года, хотя все еще остается неясность относительно того, используют ли эти авторитарные режимы открывшиеся возможности для либерализации.
Двухуровневый мусульманский мир? Хотя западная парадигма, отделяющая религиозную власть от светской, все еще не является в должной мере влиятельной в мусульманском обществе, больший упор на экономику, и, что очень важно, большее участие женщин в трудовой деятельности способствует развитию новых форм прогрессивного ислама. Это не означает, что экстремистские разновидности его исчезли, в краткосрочной перспективе они даже могут выиграть от тех тревог, которые влекут изменяющаяся роль женщин и альтернативные модели семьи. Но с течением времени меньшая плодовитость укрепит религиозную и политическую стабильность, и если секуляризация в Южной Европе может быть ориентиром, то к 2025 году могут укорениться модернизированные версии ислама.
Переориентация политического недовольства в исламский дискурс – вариант глобального возрождения религиозной идентичности после окончания холодной войны – и усилия государств по манипуляции течениями ислама к 2025 году усилят доминирование ислама в ближневосточной политике и обществе. В результате давление в пользу большего политического плюрализма, вероятно, усилит роль исламских политических партий, получит импульс переосмысление проблемы взаимоотношения ислама и политики, в частности вопроса о том, как они должны взаимодействовать и влиять друг на друга; в ходе этих процессов будут иметь место значительные социальные и политические выступления, генерируемые самими этими процессами. Даже если некоторые государства будут либерализованы, то другие могут потерпеть на этом пути неудачу: демографический приоритет молодежи, глубоко укорененные в обществе конфликты, ограниченные перспективы экономического развития, по всей вероятности, удержат Палестину, Йемен, Афганистан, Пакистан и другие страны в категории стран с наивысшими рисками. Избыток и перехлестывающие через край волнения в этих государствах повышают вероятность того, что импульсы в направлении большего процветания и политической стабильности, распространяющиеся в регионе, могут натолкнуться на подводные камни. Успех усилий по управлению региональными конфликтами и их разрешению, а также развитие архитектуры безопасности помогут стабилизировать регион и окажутся главными детерминантами способности государств развивать собственные экономики и осуществлять политические реформы.
Разрешение сирийского и палестинского конфликтов с Израилем особенно способно расширить идеологический и политический диалог с секулярными и исламистскими кругами, подтачивая традиционный предлог для содержания крупных военных сил и ограничения свобод. Это помогло бы в целом смягчить религиозные и этнические распри в регионе.
Траектория развития Ирана также, вероятно, будет иметь длительное воздействие на регион, изменяя ситуацию к лучшему или к худшему. Беспокойный режим в Иране, националистическая идентичность, двойственность и амбивалентность в отношении Соединенных Штатов сделают неровным и опасным переход этого государства, играющего роль регионального диссидента, на позиции страны, принимающей участие в мировых событиях и разделяющей ответственность. Хотя планы Ирана, ориентированного на региональное лидерство, включая его ядерные амбиции, вряд ли изменятся, его региональная ориентация будет испытывать внешнее и внутреннее давление по направлению к реформам. Например, Иран видит желательным усиление своего влияния наряду с влиянием Запада в Ираке и в Афганистане и поддерживает прогресс в переговорах по проблеме арабо-израильского урегулирования, что, ослабляя связи Ирана и Сирии, удовлетворяет политических союзников Ирана. В свою очередь такие шаги стимулируют принятие мер по обеспечению безопасности и являются инструментом давления на Иран в трансформации его региональной роли. Политическое согласие с Ираном с целью дальнейшего развития его значительного экономического потенциала (которому могут способствовать недовольство масс коррупцией и неэффективным управлением экономикой, падение энергетической ренты) может стать дополнительной движущей силой, способной сдвинуть нестабильную политику Ирана влево, стать стимулом для изменения политики Ирана. Это способствовало бы снятию санкций в отношении Ирана со стороны США и других стран.
