Мариан Ромейко - Тактика авиации
Мы утверждаем, что это неосновательно и вредно (если речь идет не об учебных целях в тесном смысле слова).
Начнем с вредности.
Воспитывание линейного летчика в том убеждении, что он потерпит поражение в бою с истребительным самолетом, явно неправильно, особенно в наших условиях, когда большая часть работы в воздухе выполняется как раз линейной авиацией. Большая часть сведений или выгод, которые получает командование, обусловлены работой именно этой авиации. Так какой смысл в том, чтобы умалять работу экипажа линейного самолета? Если речь идет о том, чтобы поднимать дух летчика-истребителя, то это ложный шаг, ибо, поднимая дух одного, мы понижаем бодрость другого, работа которого имеет первостепенное значение.
Это, кроме того, неосновательно.
В полуофициальной истории французской авиации[19] имеется глава об истребительной авиации, где перечислены «асы» истребительной авиации, имеющие свыше 5 побед в воздухе.
Известно далее, что, за вычетом самолетов, сбитых артиллерией, французские и английские истребители сбили в общей сложности около 1540 немецких самолетов[20]. Всех истребителей было около 1 200 (количество не совсем точное).
Итак, из общего числа 1 200 истребителей 78 «асов» сбили 1 104 самолета. На остальное количество истребителей приходится всего 436 побед.
Следовательно?
78 «тузов» дали 1 104 победы.
Около 1 100 остальных истребителей дали 436 побед.
Тут сразу обращает на себя внимание большая диспропорция. «Ас» бился с таким ожесточением, что в среднем на одного приходится 14 побед, а средний истребитель (а 0,9 истребителей были средними), сражаясь на таких же самолетах, едва-едва сбивал в среднем 1/3 самолета.
На этих простых цифрах можно убедиться в силе духа у летчиков-истребителей. Все умеют летать, все умеют сражаться, все имеют одинаковые самолеты, но не все ведут бой с одинаковыми результатами.
Немецкая авиация наблюдения летала интенсивно. Можно считать (все цифры мы приводим скорее в ущерб нашим утверждениям), что в среднем за 4 года войны в операциях участвовало около 1000 наблюдательных, т. е. линейных, самолетов. Нам неизвестно общее количество полетов, совершенных немецкой авиацией, но если принять, что каждый из этих 1000 самолетов в течение 4 лет совершил в общей сложности только 100 полетов, то получится, что всего немецкая авиация (разведывательная и наблюдательная) в течение 4 лет войны совершила 1 000 × 100 = 100 000 полетов. Эта цифра очень мала; в действительности она значительно больше, если принять во внимание хотя бы то, что наши 20 эскадр во время войны 1918–1920 гг. выполнили в общей сложности 5 172 полета.
Итак, мы имеем:
— на 100 000 наблюдательных и разведывательных полетов 1540 сбитых самолетов (в том числе и истребительных, которые нужно было бы заключить); иными словами, 1 сбитый самолет на 65 полетов. Это значит, что 64 полета совершены «безнаказанно». Жаль, что у нас нет сведений, касающихся встреч в воздухе. Это было бы весьма поучительно.
Из этих вычислений вытекает весьма важный вывод, а именно — что истребительная авиация как средство истребления относительно слаба. Не все хорошо сражаются, не всем победа достается легко. Встреч в воздухе было, наверно, значительно больше, воздушных боев также было достаточно много. Чем они кончались? Тем, что выполнение задач линейных самолетов бывало затруднено, что эти самолеты бывали отогнаны, что им мешали, что экипажи получали ранения, но не поражением (истреблением их)[21].
Приняв во внимание сказанное, перейдем к весьма важной работе командования, к оценке воздушной угрозы, к оценке воздушной обстановки.
Часто вообще допускается ошибка, суть которой заключается в том, что делается установка на воздушную опасность для разведчиков уже тогда, когда известно, что противник вообще располагает истребительной авиацией.
Я постараюсь поэтому выяснить, что нужно для того, чтобы истребительная авиация действительно угрожала в такой степени, чтобы командованию приходилось считаться с угрозой в воздухе. В каких условиях для этого нуждается истребительная авиация, какие признаки свидетельствуют об этом?
Это вопрос первостепенной важности, в особенности для нас, количественно слабых в области истребительной авиации. Если мы будем сгущать краски, мы внушим себе ложную и опасную мысль, будто наша линейная авиация не в состоянии действовать, так как у противника имеются истребители. Эта мысль чревата другими, не менее опасными последствиями. В ущерб делу работа авиации будет прекращена или ограничена, а высшему командованию будут направляться тревожные требования о придании истребительной авиации. Эти требования сведутся, таким образом, к требованиям децентрализовать истребительную авиацию, что противоречит основному условию успешности ее действий.
Нужно поэтому задаться вопросом, в каких общих условиях нуждается истребительная авиация, чтобы она была в состоянии угрожать линейной авиации.
Воспользуемся другим методом рассуждения. Вот тезисы:
1. Угроза со стороны истребительной авиации может быть велика на стабилизованном фронте.
2. Фронты прерывчатые, широкие, слабо насыщенные, с маневренными движениями представляют худшие условия для работы истребителей.
Для того чтобы противник угрожал работе нашей авиации, нужно, чтобы это было целесообразно, во-первых, и чтобы у него были для этого технические возможности, во-вторых.
Противник доподлинно знает, что мы можем летать по всему фронту. Если эти наши полеты ему не угрожают, он не будет гнаться за нами повсюду, ибо у него нет в этом нужды и нет для этого средств. Отсюда следует, что он постарается сосредоточить истребители на участке важном как для него, так и для нас.
Обратимся к целесообразности.
Вот пример.
Пехотная дивизия в наступлении или в обороне на укрепленной позиции (3—12 км) будет нуждаться на своем участке фронта в работе:
— дозорных самолетов,
— самолетов артиллерии,
— самолетов боевой разведки,
— самолетов ближней разведки (в интересах командования),
— в отдельных случаях — самолетов пехоты.
Отсюда ясно, что на этом небольшом участке напряжение работы авиации будет очень значительным (схема 10).
Для противника будет целесообразно в этом случае мешать работе нашей авиации, так как во многих случаях от удачной работы авиации, в особенности от работы авиации с артиллерией, будет зависеть успех.
Иначе обстоит дело на прерывчатых, широких, слабо насыщенных фронтах с маневренными движениями.
Возьмем наиболее выгодный (для противника) случай: наша пехотная дивизия в обороне на широком фронте на участке фронта приблизительно в 20–25 км.
Что потребуется в этом случае от авиации?
— Работа по связи и
— боевая и ближняя разведка.
Вот и все. По сравнению с пехотной дивизией в наступлении или в обороне на укрепленной позиции плотность работы авиации (на широком фронте) будет в 8—10 раз меньше (схема 11). Противник для создания угрозы нашей работе на широком фронте должен будет применить несоразмерно большие силы, чтобы достигнуть сомнительных результатов.
Поэтому для него будет нецелесообразно мешать таким полетам. Он прибегнет скорее к пассивным средствам, затрудняющим разведку.
Переходим к вопросу о технических возможностях.
Для того чтобы истребительная авиация могла действовать успешно, она нуждается прежде всего в исправно действующей и широко разветвленной сети связи, в специальной сети постов для наблюдения и передачи донесений и в аэродромной сети вблизи фронта.
Насыщенность работой авиации отрезка наступления или обороны на подготовленной позиции
ПЛАН (без масштаба)
В РАЗРЕЗЕ
Схема 10.
Насыщенность работой авиации отрезка пехотной дивизии в обороне (при задерживании) на широком фронте
ПЛАН (без масштаба)
В РАЗРЕЗЕ
Схема 11.
Нельзя думать, что во время мировой войны у немцев не было исправной, развитой сети связи. Между тем их послевоенная тактика авиации говорит: «Вообще говоря, истребительные эскадры должны быть как можно ближе пододвинуты к фронту. Положение аэродрома является отличным тогда, когда с него можно наблюдать за воздухом над линией фронта в бинокль».
Таковы особые трудности техническо-тактического характера.
Аэродромный вопрос всегда или почти всегда может быть разрешен на позиционном фронте, но он трудно разрешим на широких маневренных фронтах.
На участке фронта, на котором действует исключительно конница, истребительный дивизион не может быть расположен ближе, чем в 50 км, от передовых кавалерийских частей. То же самое относится, впрочем, и к пехоте. В этом случае нельзя будет располагать не только специальной сетью постов наблюдения и предупреждения, но даже просто исправной и широко разветвленной телефонной сетью.
