Владимир Мегре - «Анаста»
Я прочитал декларацию Анастасии, рассказал о своих ощущениях и спросил:
— Как ты думаешь, Анастасия, почему эти ощущения возникают, и не только у меня. Я разговаривал со многими людьми, у них тоже присутствует ощущение значимости декларации, но объяснить, почему так происходит, никто не может. Почему?
— Понимаешь, Владимир, во мне тоже сразу же возникло ощущение значимости этого документа. Но, как и ты, другие люди объяснить сразу, что в нём главное, вызывающее такие ощущения, я тоже не могу. Может быть, необходимо поразмышлять вместе?
— Может быть, но я уже много размышлял. Ощущение значимости остаётся, а отчего, так и не понял.
Вдруг Анастасия как-то встрепенулась вся и засияла, заговорила, чётко проговаривая слоги, как делала всегда, когда стремилась значимое подчеркнуть:
— Владимир, думаю, я начинаю понимать, в чём значимость великая его. Смотри! Когда Создатель мир творил земной, пред сотворением великим сначала Он замысел озвучил свой. Оповестил о нём всех сущностей Вселенских, на их вопрос: «Чего так пылко ты желаешь?» ответил: «Совместного творения и радости для всех от сотворения его».
— Но неужели это так важно, оповестить всех о своих намерениях?
— Конечно, очень важно. Ведь оповестить всех, означает, прежде всего, оповестить и себя в том числе. Понять происходящее, поверить в себя.
К тому ж задекларировав словами помыслы свои, ты их уже материализуешь. Оповещая всех о них, к совместному творенью призываешь.
— Зачем всех призывать? Кто-то ведь посмеяться может, противодействовать или безразличным быть.
— Насмешки, противодействие иль равнодушие участниками сотворенья будут с обратной стороны. Они важны для полноты творенья, в котором всё уравновесишь ты.
— Какое-то волнение во мне, Анастасия. Отчего?
— Владимир, я волнуюсь тоже. Предвестник новой эры на Земле явился этот документ. Стремления людей, за ним стоящих, в себе осознанность великую таят. В тысячелетьях люди жили, не обуславливая жизнь свою. К чему стремились, почему? Что продолжать их новым поколеньям? Учесть неверности путей? Каких? И в суете рожали женщины детей, рождённым не предоставляли цели в жизни. Что продолжать, не знали дети их. И умирали, суетную жизнь прожив, цивилизации земные. Лишь черепки от них остались да наконечники от стрел. Чужим сужденьям о родителях своих внимали дети.
И что хотел от жизни твой дедушка, Владимир, отцу и матери твоим не обусловил. Они не обусловили тебе. Ты продолженье их. Скажи, какого продолжения они хотели в жизни?
— Не знаю. Можно лишь предположить.
— Предположить возможно всё. Но точно знаешь ты, не обусловлено оно, их жизненное устремленье.
— Не обусловлено, конечно. Как и у всех других людей, которых знаю я.
— Впервые, может быть, за миллиарды лет, словно проснувшись на рассвете, человек сказал: желаю я. Начну своё творенье, и поколения мои в среде обетованной будут жить. И совершенствовать среду обетованную. Они, конечно, будут совершеннее меня. Но я начну! В потомках будет жить частичка и моя.
Примеров много можно привести тому, как неозвученное умирает вместе с телом.
Размышлял человек, как улучшить среду обитания для своих потомков, посадил на своём участке кедр. Умер вскоре человек. Прошло 29 лет, стал пятнадцатиметровой высоты развесистым, красивым кедр. Всего через год он должен был принести прекрасные целебные плоды, но спилили его люди, дети человека, его посадившего. Подумали, зачем здесь нужно это дерево, затеняет оно собой часть участка, и тень от него мешает расти помидорам и огурцам на грядках. И спилили они развесистый кедр, потому спилили, что не озвучил человек своих намерений.
Почти полмира Чингисхан завоевал, Русь, Индию, Китай и Палестину объединил под своей властью, чтоб не было войны, дороги строил, понижал налоги, традиции, культуру уважал народов разных, не во дворцах захваченных сам жил, в юрте. К себе со всего мира мудрецов призвать стремился. Как общество счастливым сделать, думал вместе с ними, как вечность и бессмертие народов всем познать. Среди завоевателей Земли его империя существовала дольше всех, он что-то знал, достиг и показал, и все ж империя распалась. И Чингисхан в веках простым завоевателем зовётся, сказать кто может из живущих ныне, в чём заключались истинные намерения его — он не озвучил их.
— А может, просто уничтожены они иль в свитках где-нибудь сейчас хранятся.
— Намерения не только в свитках — в сердцах людских должны храниться. Не смог озвучить Чингисхан их так, чтобы в веках из поколенья в поколенье они передавались.
— Разительны примеры. Лишь удивляться можно, почему за миллионы лет значения не придавали люди необходимости озвучить жизнь свою? Сейчас мне тоже думается — он предвестник новой эры. Скажи, Анастасия, а как озвучишь ты перед людьми и перед собою устремления свои?
— Владимир, в твоих книгах изложены ведь устремления мои. Если конкретика ещё нужна, скажу: из всей Вселенной звуки лучшие я соберу и в сочетанья букв и в ноты их вложу. Поэтов нынешних, тебя, Владимир, бардов попрошу озвучить их. Душой своей почувствует их множество людей. Интерпретируют пусть люди на понятном языке и моделируют Земли расцвет, её прекрасное цветенье. Когда мелодии среды достойной человека обнимут Землю всю, среди соседей добрых буду помогать я нашим внукам их поместья создавать, своё пространство родовое при этом не забуду.
— А что же мне сказать себе и как перед людьми озвучить декларацию свою?
— Об этом каждый должен сам подумать.
— Да. Конечно сам. Хотя мне проект уже существующий созвучен. Что от себя к нему добавить, буду думать сам.
Я попрошу и всех читателей над ним подумать.
Этот документ необходим, он является важным посланием основателей родового поместья будущим поколениям своего рода. Наказом, идущим из народа, власть имущим всех уровней, общением с ними. Будет хорошо, если красиво оформленный подобный документ как реликвия будет храниться в каждой семье, наряду с родовой книгой основателей родового поместья или намеривающихся его основать.
С трепетом и благодарностью будет читать его человек в прекрасном саду родового поместья и через сто лет, читать и вспоминать основателя. А кто-то через сто лет, затерявшийся в водовороте жизни, роясь в старых вещах своих родителей, вдруг увидит и прочитает об их неосуществлённых намерениях. И появится в человеке жгучее желание осуществить их.
И ещё, думаю, было бы полезным отправить подобный документ каждому лично из властей местных и в ООН.
И считаю также необходимым учредить в рамках ООН ежегодную научно-практическую конференцию «Родовые поместья будущего».
Мой одинокий гектар
Есть у Анастасии одна неудобная, на мой взгляд, черта. Она обладает колоссальным объёмом информации, с удовольствием отвечает на многие вопросы, но на некоторые отвечать категорически отказывается. Эта её категоричность иногда раздражает, иногда просто злит. Но она, даже видя раздражение и злость, всё равно стоит на своей позиции.
Например, она категорически отказывается сделать показательную планировку родового поместья и его ландшафтный дизайн. «Этим я в творчество твоё вмешаюсь, Владимир, движение твоей мысли заторможу. Не ты, а я проект рожу. Он словно неродным ребёнком будет для тебя», — говорит она, и ещё разные другие аргументы приводит.
Но у меня возникла серьёзная и неразрешимая ситуация как раз именно по обустройству родового поместья. Я долго обдумывал, как убедить Анастасию помочь или сказать, что задача неразрешима, чтобы я не тратил попусту время.
В очередной раз я сделал попытку переубедить Анастасию и поступиться своими принципами. Время выбрал подходящее — день был солнечный, тайга благоухала. Анастасия сидела под кедром, заплетала свои золотистые волосы в косу. Я ходил около неё взад-вперёд, мысленно подбирая весомые аргументы. Она заговорила первой. С улыбкой ласковой спросила.
— Тебя, Владимир, мысли будоражат сложные? Ты рядом, здесь, и в то же время в своих мыслях, далеко от этих мест.
Я присел рядом с Анастасией я начал говорить, стараясь быть как можно убедительнее.
— Понимаешь, Анастасия, сложилась такая ситуация, что мне без твоей помощи никак не обойтись.
— Какая ситуация, Владимир?
— Семь лет назад, недалеко от города Владимира, я, осматривая окрестности, заехал на своем джипе на поле и застрял. Машина села на днище, и вытащить её можно было лишь с помощью трактора. Пока я ждал тракториста, осматривал заброшенное, поросшее бурьяном поле. Место там довольно красивое, поле окружал смешанный лес, перед лесом протекал ручей, невдалеке виднелось большое озеро. И я подумал, хорошо, если бы здесь возникло поселение, состоящее из родовых поместий. Люди построят красивые дома, разобьют цветники, посадят сады и дороги нормальные построят.
