Леся Рябцева - Эхо Москвы. Непридуманная история
К. ЛАРИНА: Почему я с этого начала разговор, поскольку Лева в отличие от многих своих коллег, и в частности от меня, он иллюзиями себя не тешит. Насколько я понимаю, работа у микрофона, работа с населением посредством выступления по радио на население никакого влияния не оказывает. Судя по тому, как ты к этому относишься. Мне-то все время кажется, что мы можем что-то изменить в этой жизни. Но я так понимаю, что ты давно потерял всякую надежду на это. У тебя были какие-то иллюзии, когда ты сюда пришел?
Л. ГУЛЬКО: Ну, конечно, были, как и у любого человека.
К. ЛАРИНА: Когда они начали рушиться?
Л. ГУЛЬКО: Ну, сложно сказать, наверное, на середине срока. 17 лет. Где-то лет через 8,5.
К. ЛАРИНА: То есть ты серьезно, я так иронизирую, серьезно убежден, что ничего изменить невозможно с помощью работы с аудиторией?
Л. ГУЛЬКО: Ну, мне так кажется, во всяком случае. Что вот так глобально изменить это невозможно.
К. ЛАРИНА: Почему? Что мешает?
Л. ГУЛЬКО: Даже сложно сказать, что мешает. Мешает, наверное, то, что человек слушает и делает по-своему. Он же не создавай себе кумира. У некоторых он есть, конечно, и это хорошо и здесь у нас, и…
К. ЛАРИНА: Ты на выборы ходишь? Почему?
Л. ГУЛЬКО: Нет. Все по той же причине.
К. ЛАРИНА: Что бесполезно.
Л. ГУЛЬКО: Мне кажется да. Потому что демократия, как сказал один тут уважаемый человек, политолог, я слышал просто, я с ним согласен.
К. ЛАРИНА: Ты слушаешь радио. Признавайся.
Л. ГУЛЬКО: Нет, я слышал его не по радио, мы были с ним в разговоре. Он сказал, я с ним согласен, это заблуждение, что демократия – это власть народа. Демократия – это борьба элит. В США борьба элит, в других странах, в нашей, в том числе. Ну, просто в нашей эта борьба только определяется, только формируется.
К. ЛАРИНА: Ну, тогда подожди, а ты как представитель СМИ кто в этой борьбе? Или тебя вообще не учитывают лично, как ты думаешь?
Л. ГУЛЬКО: Нет, конечно, они учитывают, они, как мне кажется….
К. ЛАРИНА: Используют.
Л. ГУЛЬКО: Используют в хорошем смысле этого слова эти ребята.
К. ЛАРИНА: А ты чувствуешь…
Л. ГУЛЬКО: А я выбираю из этих элит меньшее зло.
К. ЛАРИНА: То есть когда совпадает, то хорошо, а когда не совпадает, приходится с этим мириться.
Л. ГУЛЬКО: Да, конечно. Ну, когда не совпадает, значит, не совпадает. Мириться, может быть, не мириться, но не совпадает.
К. ЛАРИНА: Как ты относишься к политологам, к представителям этой древнейшей профессии.
Л. ГУЛЬКО: Знаешь, как говорили, рот открыт, рабочее место готово. По-разному я отношусь к политологам. Есть люди прекрасные, грамотные, хорошие.
К. ЛАРИНА: Вот всерьез ты что-нибудь воспринимаешь из того, что происходит здесь в эфире, в публичном пространстве…
Л. ГУЛЬКО: Конечно.
К. ЛАРИНА: То, что остается в памяти. Потому что иногда кажется, что это, скажу тебе всерьез, иногда кажется, что работа твоя существует отдельно, а жизнь твоя отдельно, т. е. это две вещи, которые ни в коей мере не пересекаются. Действительно так?
Л. ГУЛЬКО: Ну, жизнь параллельно течет, она не может не пересекаться с работой. Потому что я здесь живу какой-то отрезок времени. Я здесь получаю средства, которые трачу на жизнь, в конце концов. И все те проблемы, которые существуют в жизни, они переносятся сюда и наоборот. Потому что мы же сидим в эфире, и ты же знаешь, мы же примеры из собственной жизни сюда в микрофон говорим. Поэтому это все существует параллельно, пересекаясь ручейками маленькими, но в принципе, мне кажется, когда ты приходишь с работы, надо как-то жить.
К. ЛАРИНА: Раж приставить у стены.
Л. ГУЛЬКО: Да, автомат ставить в сторону. Мне так кажется.
К. ЛАРИНА: Я напомню, что Лев Гулько у нас в гостях, я хочу обратиться к вопросам, которые пришли на наш сайт. Здесь очень по-разному тебя оценивает аудитория. От полного неприятия и раздражения до абсолютного восторга.
Л. ГУЛЬКО: Так это же хорошо.
К. ЛАРИНА: «Уважаемый Лев, Вы молодец, корректный, убедительный, ненавязчивый, короче, интеллигентный. Удачи Вам в работе и в жизни».
Л. ГУЛЬКО: Это ошибка.
К. ЛАРИНА: Ты понимаешь, за кого тебя здесь держат? За интеллигентного человека. Согласен ты с такой оценкой твоей личности? Ты интеллигентный человек?
Л. ГУЛЬКО: Ну, что такое интеллигентный человек, я до сих пор не знаю.
К. ЛАРИНА: Воспитанный.
Л. ГУЛЬКО: Местами.
К. ЛАРИНА: Умный.
Л. ГУЛЬКО: Тоже местами.
К. ЛАРИНА: Скромный.
Л. ГУЛЬКО: Ну, в силу возможностей.
К. ЛАРИНА: Честный.
Л. ГУЛЬКО: Честный, как правило.
К. ЛАРИНА: Не высокомерный.
Л. ГУЛЬКО: Нет.
К. ЛАРИНА: Наверное, все-таки можно назвать Льва Гулько интеллигентным человеком.
Л. ГУЛЬКО: Ну, если вот это, то да.
К. ЛАРИНА: Последовательным и принципиальным.
Л. ГУЛЬКО: Ну, принципиальный…
К. ЛАРИНА: Компромиссный все-таки.
Л. ГУЛЬКО: Компромиссный я больше.
К. ЛАРИНА: Почему? Это твой выбор сознательный?
Л. ГУЛЬКО: Я просто таким родился.
К. ЛАРИНА: Да, в конце концов, я хочу вспомнить, что Лев Гулко пришел на радиостанцию достаточно взрослым и сложившимся человеком.
Л. ГУЛЬКО: Мне было в 93-м году…
К. ЛАРИНА: Не пугай меня.
Л. ГУЛЬКО: 93 минус 57, сколько это было лет? Ну, 30 с лишним.
К. ЛАРИНА: Ну, взрослый человек.
Л. ГУЛЬКО: Сложившийся уже.
К. ЛАРИНА: Вот компромиссность некая, она у тебя действительно врожденная? Или это советская жизнь приучила?
Л. ГУЛЬКО: Врожденная. Нет, не советская жизнь. Врожденная компромиссность. Конечно, чему-то меня приучила и жизнь. Выживать. Там служба в Вооруженных силах тоже туда внесла определенные свои коррективы. Работа там на разных местах, это тоже. Но компромисс он не плох, на самом деле. В этом ничего плохого нету.
К. ЛАРИНА: А своего сына ты так же воспитывал?
Л. ГУЛЬКО: Своего сына. Он воспитывался сам, сын. Ну, как он видел, всю семью видел, видел бабушку с дедушками, видел там все, что творится вокруг. Он делал выводы сам. Поэтому так сказать, чтобы я его прямо так воспитывал.
К. ЛАРИНА: Ну, ты ему говорил, что не высовывайся, это говорить можно, а это нельзя.
Л. ГУЛЬКО: Нет, он сам это понимал. Поскольку прошел тоже все, что ну кроме вооруженных сил.
К. ЛАРИНА: Ах, все-таки в армию ты его не отдал.
Л. ГУЛЬКО: В армии он не служил, нет.
К. ЛАРИНА: А почему?
Л. ГУЛЬКО: Ну, как почему? По болезни.
К. ЛАРИНА: Хороший ответ. А потом он в аспирантуру пошел. Ну, а так если всерьез, стоит в армию отдавать сегодня сыновей?
Л. ГУЛЬКО: Нет, конечно.
К. ЛАРИНА: Почему? А ты патриот, Гулько, скажи мне?
Л. ГУЛЬКО: В смысле?
К. ЛАРИНА: А вот буквально? Любишь ты свою родину?
Л. ГУЛЬКО: Люблю.
К. ЛАРИНА: За что?
Л. ГУЛЬКО: Знаешь, есть такой анекдот. «Рабинович, а как Вы относитесь к своей родине?» – «Как к жене. Немножко боюсь, немножко люблю, немножко хочу другую».
К. ЛАРИНА: Нет, а серьезно.
Л. ГУЛЬКО: Конечно.
К. ЛАРИНА: За что ты любишь свою родину?
Л. ГУЛЬКО: Да я не знаю, за что ее любить. За то, что я здесь родился, за то, что… Я очень люблю город Москву. Я москвич. Такой радикальный москвич. Люблю.
К. ЛАРИНА: Да, я знаю, поэтому всегда очень неравнодушно относишься к тому, что здесь происходит.
Л. ГУЛЬКО: Неравнодушно, да. Ну, потому что мне здесь хорошо, в конце концов.
К. ЛАРИНА: Тебе здесь хорошо?
Л. ГУЛЬКО: Хорошо мне здесь.
К. ЛАРИНА: Это интересно, тогда что ты вкладываешь в понятие «хорошо»?
Л. ГУЛЬКО: Ну, комфортно мне здесь. Конечно, если бы это было вот так, еще лучше, а вот так, еще лучше. И вот так еще лучше. Ну, просто дело в том, что где родился, там и пригодился.
К. ЛАРИНА: А ты кричишь: «Вперед, Россия!», когда рядом все кричат?
Л. ГУЛЬКО: А я не попадаю в эту толпу «Вперед, Россия».
К. ЛАРИНА: Вот. А это патриоты кричат, между прочим.
Л. ГУЛЬКО: Пускай они себя считают патриотами. И я себя считаю патриотом.
К. ЛАРИНА: Что такое патриотизм тогда в твоем понимании?
Л. ГУЛЬКО: Что такое патриотизм?
К. ЛАРИНА: Так кто у кого спрашивает? Я спрашиваю у тебя.
Л. ГУЛЬКО: В моем понимании патриотизм?
К. ЛАРИНА: Да.
Л. ГУЛЬКО: Не знаю, просто мне нравится здесь находиться, я не знаю, что такое патриотизм. И когда обижают эту страну незаслуженно, заслуженно понятно. Незаслуженно – мне становится обидно.
К. ЛАРИНА: А какой случай есть, напомни мне, незаслуженной обиды. Когда Россию незаслуженно обидели последний раз.
Л. ГУЛЬКО: Ой, мне сложно сказать, когда Россию незаслуженно обидели последний раз, ну, когда, скажем, в той же Прибалтике вдруг меня это обижает. Не знаю, страну, или не страну, но меня это обижает. Когда 9 мая в Прибалтике не считается праздником, меня это обижает. Потому что ну понятно я сейчас буду говорить вещи банальные. Потому что деды воевали. Потому что все прошли через эту большую войну.
