Зардушт Ализаде - Конец второй республики
Разговор у нас получился ровный, спокойный, но безрезультатный. Поляничко говорил о сложности ситуации в НКАО. Мы отвечали, что тому причина бездействие и беспринципность центральных и республиканских властей. Поляничко говорил, что забастовки наносят огромный ущерб не только экономике, но и авторитету республики. Мы отвечали, что у республики, права которой каждый день топчут экстремисты и преступники на глазах всего СССР, нет и быть не может никакого авторитета. Поляничко говорил о неустанной заботе республиканского руководства о народе, о том, что оно недосыпает, работает по восемнадцать часов в сутки, мы отвечали, что народу интересна не мера труда, а его результат. Как я понимал, жаловался он нам не для того, чтобы вызвать у нас сочувствие к себе, а чтобы установить человеческий контакт. Я внимательно наблюдал за ним, сравнивал его с теми арабскими и советскими государственными деятелями и дипломатами, с кем мне приходилось работать, кого я переводил. Поляничко производил впечатление человека умного и хитрого, умеющего «вести» собеседника и направлять диалог. Но, увы, на этот раз его позиция была очевидно слабой, защитить ее было невозможно. Мы расстались ни с чем. Он обещал доложить в ЦК и Москву. Мы обещали продолжить нашу линию.
Объявленная во второй половине августа недельная забастовка удалась. Остановилась железная дорога, множество предприятий промышленности. Работали только предприятия пищевой промышленности. Республика была почти парализована. Вот в такой ситуации ЦК АКП предложил обсудить ситуацию еще раз. Требование НФА было одно: отменить решением Верховного Совета Азербайджана решение союзного руководства о КОУ НКАО, как нарушающее суверенитет республики, вернуть НКАО под управление республики. ЦК вынужденно согласился внести эти вопросы в повестку дня сессии ВС Азербайджана, которая должна была открыться 15-го сентября 1989 года.
Отношения внутри Правления НФА тем временем все больше накалялись. Этибар Мамедов все больше превращал митинги НФА в инструмент разжигания ненависти к армянам и руководству республики, часто давал слово людям, которые произносили провокационные речи, игнорировал решения Правления. 9-го сентября на заседании Правления у меня дома я внес предложение об исключении Этибара Мамедова из Правления. Он был испуган и бледен, ничего не мог противопоставить длинному перечню его грубых нарушений против НФА и его целей. После тягостного обсуждения преобладающей стала точка зрения Исы Гамбарова: «В ситуации противостояния с властью было бы рискованно нарушить единство наших рядов». За исключение Этибара Мамедова проголосовали лишь я, Тофиг Гасымов и Лейла Юнусова. Большинство выступило за сохранение Этибара Мамедова членом Правления.
Моя жена, активистка НФА, слушала всю эту напряженную дискуссию из соседней комнаты. Мы перешли к обсуждению других вопросов. Через некоторое время она внесла в гостиную чай и халву, каждому по небольшому блюдечку. Халва была съедена, и Абульфаз Алиев решил похвалить мою супругу:
— Ниял ханум, халва была чудесной. Кстати, в связи с чем вы угостили нас халвой?
— Сегодня поминки Народного Фронта — ответила жена.
Абульфаз смутился и замолчал. По народному обычаю, халву выставляют на стол на поминках.
На следующем заседании в рабочем кабинете у Юсифа Самедоглу Иса предложил, чтобы НФА на сессии Верховного Совета Азербайджана представлял Абульфаз Алиев. Я открыто заявил, что на первом телевизионном «явлении НФА народу» я не хотел бы, чтобы организацию представлял человек, избранный путем фальсификации. И вообще, какое имеет отношение Абульфаз Алиев к целям и задачам НФА? Он вообще не читал и не знаком ни с Программой, ни с Уставом НФА. Иса предложил поставить вопрос на голосование. Голоса разделились поровну. Продолжили обсуждение. Переголосовали. Вновь равное число голосов. Сульхаддин Акперов, сидевший рядом со мной, прошептал:
— Я не могу голосовать против Абульфаза, иначе не смогу вернуться в Нахичевань. Предложи тайное голосование, и ты выиграешь.
Я предложил провести голосование тайно. Тут Тофиг, который открыто голосовал против предложения Исы, разразился тирадой:
— Мы создали Фронт, чтобы быть честными, открытыми и искренними. Я против тайного голосования, ибо оно — признак тайных интриг.
Я с изумлением смотрел на Тофига. После вакханалии насилия и подтасовок на учредительной конференции, после всего того, что творит группировка «Варлыг» на митингах, открыто попирая наши принципы, о какой открытости могла быть речь? Тофиг потопил мое, вернее, Сульхаддина предложение, и опять результат был ничейный. Тут Хикмет предложил:
— Пусть НФА представит Иса.
Что ж, придется выбирать меньшее из зол. Так и решили, что НФА будет представлять член Правления Иса Гамбаров, а по вопросу Карабаха выступит Этибар Мамедов. Также решили, что, в ответ на просьбу ЦК представить список членов НФА, которые будут допущены на сессию ВС Азербайджана, послать туда список всех членов Правления плюс председатель.
Когда список составили и послали в ЦК, выяснилось, что в него не включили Сульхаддина Акперова, вместо него фигурировало имя Беджана Фарзалиева. Эти мелкие пакости и ползучая анархия были излюбленной тактикой национал-большевиков, как я стал их называть в своем кругу. Я вмешался в дело и добился, чтобы Сульхаддина внесли в список.
В то время я часто ходил к академику Зияду Самедзаде, заведующему отделом экономики ЦК КПА, с требованием совместной подготовки проекта закона о переходе Азербайджанской ССР на принципы хозяйственного расчета внутри единого народного хозяйства СССР. Академик не был готов к обсуждению этой темы, боялся, юлил, все время вытаскивал какие-то ксерокопии российских газет с проектами хозрасчета некой уральской области, или же эстонскую газету с проектом хозрасчета Эстонии. Раз за разом он откладывал обсуждение. А в это время бывший председатель Верховного Суда Азербайджана, работавший в аппарате Верховного Совета, Абдулла Ибрагимов, сообщил, что юристами Азербайджана подготовлен проект Конституционного закона о суверенитете Азербайджанской ССР.
— Как это, вы сами, без согласования с верхами, осмелились подготовить проект такого закона? — недоверчиво спросили Тофиг и я.
— Да — гордо отвечал бывший судья, — Мы тоже патриоты.
Тофиг с радостью ухватился за возможность поработать совместно с юристами ВС над проектом закона. С недавних пор я стал замечать, что у нашего уважаемого Тофига о себе сложилось мнение как о профессиональном специалисте по праву. Он и на самом деле по горло погрузился в дискуссию с правоведами ВС и до 22-го сентября, дня принятия этого закона, все время жаловался на бескрылость и трусость «этих партократов». А Самедзаде так и заволокитил обсуждение проекта закона о хозрасчете республики. Видимо, из Москвы указания о принятии такого закона еще не поступило.
15-го сентября приглашенные на сессию ВС члены НФА с пригласительными билетами вошли в здание квази-парламента республики. Нам выделили место на балконе. Мы слушали прения по сценарию, тщательно согласованные, отрепетированные выступления депутатов. Ни одной свежей мысли! На виду у публики официальные лица самостоятельно даже думать не смели. Но все это было прелюдией. Параллельно с заседанием продолжалась встреча членов Правления с Везировым, на которой обсуждалось отношение ВС Азербайджана к КОУ НКАО. Везиров настаивал на «Заявлении ВС Азербайджанской ССР», так как республиканский парламент не имел право принимать никакого иного решения, кроме как во исполнение решения ВС СССР! А о решении республиканского парламента об отмене решения парламента союзного он и слышать не хотел. Но и мы не были дети, обмануть нас бумажкой с текстом юридически необязательного заявления было невозможно. Нашей целью, ввиду политической трусости и бессилия партийной власти республики, было создание коллизии правового противостояния между парламентом Азербайджана и парламентом СССР. Мы стремились перевести борьбу с аннексионистской Арменией в плоскость права, где мы безусловно были сильнее, хотели вынудить парламент СССР высказать не двуличную политическую, а четкую правовую оценку тому безобразию, что творилось в отношении нашего народа и страны. Везиров уперся на «Заявлении», мы настаивали на «Постановлении» или же «Решении». Настал вечер. Депутаты, неспособные самостоятельно принимать решения, покорно ждали вердикта своего пастыря.
Члены Правления группами ходили к Везирову и возвращались, возмущенные его нежеланием сделать естественный и единственно выигрышный для республики шаг. Переговоры шли за кулисами сессии, депутаты догадывались, что происходит нечто неладное с их лидером, но безликой и послушной массой ожидали волеизъявления одного человека. От переговоров с Везировым вернулся Этибар и сообщил, что сейчас же выйдет к толпе перед ВС и потребует отставки Везирова. Мне хорошо была известна эта игра в отставку под предлогом защиты Карабаха, и я потребовал, чтобы он повременил. Взяв с собой безынициативного Юсифа Самедоглу, я отправился к Везирову.
