Василий Сорокин - Подводная уральская
ПУТЬ В ОКЕАН
Следующий поход «Челябинский комсомолец» совершил еще более продолжительный. Когда решался вопрос, кого послать, командир соединения долго не раздумывал — конечно же, «Челябинский комсомолец», экипаж которого держит в соединении одно из первых мест, показывая на учениях высокую боевую выучку.
Плавание в океане шло раз и навсегда заведенным порядком. Штурман прокладывал маршрут и строго следил за тем, чтобы не сбиться с курса. Командир ставил то одну, то другую задачу, и экипаж старался выполнить их быстро и точно.
Далеко на юге сверкает солнечной рябью вода. Качки почти нет. Не стонет металл, как в шторм. Не служба — одно удовольствие! А так ли это? В моторном отсеке более 50 градусов выше нуля. Затем корабль погружается, дизели смолкают. Становится еще жарче: вода и на глубине прогрета, и отдать тепло от работающих электромоторов некуда. Ах, как хочется вдохнуть свежего воздуха, подставить лицо соленому ветру!
Спросите: откуда у подводника готовность переносить все тяготы длительного похода, высокая боевая выучка, отличное знание техники? Только ли учебный отряд дал юношам путевку в океан? Нет.
Стойкость, волю воспитали в них комсомол и оборонное Общество. Еще до призыва многие молодые рабочие, колхозники, служащие, соревнуясь за право служить на подводной лодке «Челябинский комсомолец», познакомились с яркой историей Советской Армии и Военно-Морского Флота, приобрели военно-технические специальности в школьных кружках, на курсах и в клубах ДОСААФ, на учебных пунктах.
Итак, путь на «Челябинский комсомолец» и дальше — в океан — у каждого нелегок. Зато служба у многих сразу пошла без сучка и задоринки, потому что каждый был хорошо подготовлен к испытаниям.
Слово отца— Ну, сынок, до встречи. Служи хорошо, на совесть.
В честь проводов сына Василий Илларионович Неклюдов прицепил на парадный костюм ордена и медали. Сегодня у него особенный день — Владимир уходит служить на подводную лодку «Челябинский комсомолец». Екатерине Кирилловне тоже приятна эта весть: сын будет выходить в море вместе с земляками. Мать, украдкой смахнув слезу, пробует наставлять Владимира: чтобы и командира-то во всем слушался, и на рожон бы не лез, и специальность бы себе выбрал поспокойнее.
— Выберу, — смеется Владимир. — Торпедистом стану.
— Торпедистом?
Екатерина Кирилловна какое-то время завороженно смотрит на сына. Она плохо знакома с флотом. Правда, однажды ей попала на глаза брошюра — купил ее, оказывается, Владимир. Это случилось три года назад. Старший сын уже тогда грезил морем, и мать с интересом прочитала тоненькую книжечку об устройстве подводных лодок. И вот теперь, услышав, что Владимир хочет стать торпедистом, с сомнением покачала головой:
— Ишь ты, претендуешь на огневую должность. Что же ты, лучше всех. Пустишь торпеду мимо, по головке небось не погладят.
— Мимо не пустит, — сказал отец. — Стрелять умеет.
— То не считается, — возразила Екатерина Кирилловна. — Умеет из винтовки. А там торпедные аппараты. Техника!
— Это верно, — техника. Но ведь я и с ней знаком, — напомнил сын.
Екатерина Кирилловна хотела еще что-то сказать, но не успела: раздалась команда «Строиться!». Через минуту призывники шли строем по площади Ленина. Остановились. Начался митинг. Владимир внимательно слушал, что говорят с трибуны. «Да, — думал он, — мы постараемся стать хорошими моряками. Не зря соревновались за право служить на корабле уральцев. Это верно, будет нелегко, ну да ведь все мы добросовестно готовились к службе».
Пять лет назад услышал Владимир о «Челябинском комсомольце» и дал слово добиться того, чтобы его послали на эту лодку. И первым, кому он рассказал о своем желании, был отец.
Всю войну Василий Илларионович провел на фронте, был ранен, но, подлечившись, снова возвращался на передовую. Войну он закончил в Берлине. Домой вернулся счастливым от великой Победы, в которой была и его доля.
Женился. Детей не баловал. Старший сын — Владимир — и воды, бывало, наносит, поможет и огород вскопать, и сено сгрести — что скажут родители, то и сделает.
Вечерами дети просят отца рассказать о войне. «Да я же рассказывал. В тот выходной», — напомнит Василий Илларионович.
«Ну, пап, — жалобно тянет младший Сергей — ему всего семь лет, — расскажи еще». И хотя Василию Илларионовичу некогда, он пропагандист и готовится к завтрашним политзанятиям, все-таки на некоторое время откладывает конспект.
— Уж так и быть, расскажу. Вы ведь тоже вроде политкружка, только семейного.
Рассказывает отец все больше о товарищах. О лихом помкомвзвода Андрее Остапчуке, захватившем в плен сразу пятерых вражеских солдат, о санинструкторе Любе — ее фамилию, к сожалению, запамятовал, — вынесшей с поля боя более ста раненых солдат и офицеров.
— Спасла и меня. Случилось это так.
Дети слушают, затаив дыхание. Они гордились не только отцом, но и его однополчанами, которые нет-нет да и дадут о себе знать.
— Ишь ты! — восклицал в таких случаях отец, читая письмо бывшего старшины роты. — Председателем колхоза, значит, избрали? Что ж, поздравляю, человек ты был всегда рачительный.
Он разговаривал так, будто автор письма находился рядом с ним: и языком прищелкнет, и подмигнет, и незаметно усмехнется в усы.
— Дочка, стало быть, родилась? Еще одна! Ну а у меня все тот же комплект: три будущих бойца, да одна сандружинница, — приговаривает отец вслух, кладет на стол лист бумаги, а затем неторопливо пишет ответ.
Нина на два года старше Владимира. Она еще в седьмом классе записалась в сандружину. Владимир, тогда пятиклассник, не больно-то ей завидовал. Подумаешь, делает перевязки… Вот он научится с первого выстрела поражать цель — это будет здорово! Он не пропускал ни одного занятия в стрелковом кружке. Сделал с помощью отца копию малокалиберной винтовки с мушкой и прорезью, и во дворе дома без конца тренировал руку и глаз.
Жили они в селе Кулевчи Варненского района. Отец работал вначале директором МТС, затем председателем колхоза имени Чапаева. «Чапаевцы» — так называли ребятишек из села Кулевчи. Кто в детстве не хотел стать смелым и бесстрашным Чапаевым или хотя бы чапаевцем. Мечтал об этом и Володя Неклюдов. Жаль, что поздно родился.
— Лучше поздно, чем никогда, — шутил отец. — Смотри-ка, какое чистое небо. — Василий Илларионович вдруг хмурился, голос становился суровым: — А порох надо всегда держать сухим. Так ведь я говорю?
Владимир кивал головой:
— Как же иначе, папа? Сухим и держим, стреляем без осечки.
— Ты, я слышал, получил третий разряд по стрельбе? — спрашивал отец.
— Получил.
— И сколько же очков выбил?
— Сорок семь из пятидесяти.
— Прилично! Ну а друзья как?
— Тоже разряд получили. Михаил Цируль обошел меня на очко, Володька Суворов — на два, а Валька Палачин на очко отстал.
Михаил, Валька и Володька — закадычные дружки Неклюдова. Жили по соседству. Михаил старше, остальные — сверстники. Все четверо вместе ходили в школу, вместе возвращались домой. И на тренировках их, бывало, водой не разольешь. Руководитель стрелкового кружка Николай Осипович Черных был доволен ими: и тир-то помогли сделать, и переносные мишени, и опоры для стрельбы.
Летом, когда были поменьше, все дни они пропадали на речке с красивым названием Карталы-аят. В двенадцать лет Владимир Неклюдов великолепно плавал и нырял. А как только подрос, стал учиться грести. Уже тогда мечтал о тельняшке, а какой же из него получится моряк, если не будет уметь плавать и сидеть за веслами?
Как-то на побывку приехал Аркадий Куклин. Он важно прошелся по улице в морской форме. Владимир почтительно поздоровался со старшиной 2-й статьи, вспомнил, что до службы Аркадий работал шофером, и взволнованно попросил рассказать о море, о тропиках.
— Э, браток, — усмехнулся гость, — ты уж сразу обо всем хочешь услышать. Только вот беда, — простодушно сказал старшина, — не бывал я ни в тропиках, ни на экваторе. Не привелось!
— А где же вы были?
— Все больше у своих берегов. Служу я, — пояснил он, — в морском погранотряде.
— И кем же?
— Дизелистом.
— Гражданская-то профессия, выходит, не пригодилась, — с сожалением произнес Владимир.
— Это почему же?
— Ну, как «почему»? Ездили на автомобиле, теперь плаваете на корабле. Была суша, стало море.
Старшина рассмеялся.
— Чудак-человек. Причем тут суша или море. Надо технику знать, слышишь? Я, например, сейчас с закрытыми глазами разберу и соберу любой двигатель: на суше ли, на море ли.
Много нового узнал мальчишка, беседуя с моряком. То, что он, Владимир, научился плавать, грести — это, конечно, хорошо.
— Ах, еще и стреляешь метко? — удивился Аркадий. — Только ведь этого для нынешнего флота, если хочешь знать, недостаточно. Пора бы тебе, дружок, за технику браться. Сколько тебе лет? Пятнадцать? Ну, не в этом году, так в следующем, а записывайся в кружок по изучению мотоцикла, автомобиля или трактора. Ну, чего нахмурился?
