Владимир Губарев - Атомная бомба
б) до 15 февраля 1946 г. — чертежи стендов для проверки в натуральную величину конструкций детали № 0–1 и узла № 0–2;
в) закончить к 1 мая 1946 г. отработку технических условий и рабочих чертежей детали № 0–3 для изготовления пробной партии их и проверки технологии производства.
Утвердить акад. Курчатова И.В. научным руководителем проекта № 1859…»
Далее в постановлении появляется «деталь 0–4». Причем особое внимание уделяется защите ее от коррозии. Есть даже предложение о поощрении:
«8. Установить 3 премии в размере: первая — 200 тыс. руб., вторая — 150 тыс. руб. и третья премия — 100 тыс. руб. — для премирования работников научноисследовательских организаций, в том числе 10 % премии — персонально руководителям работ за создание лучших способов защиты детали № 0–4 от коррозии.
Поручить т. Первухину рассмотреть и предоставить на утверждение Совнаркома СССР заключение о результатах разработки способов защиты детали № 0–4 от коррозии и дать свои предложения о премировании за разработку способов защиты…»
В этом постановлении подробнейшим образом расписано, что и кому следует выполнять. Причем строки очень жесткие: неделя, максимум — две. И ответственность возлагается на конкретных министров и ученых. Таким образом, И.В. Сталин показывал, как он намерен вести и контролировать работы по созданию Горнообогатительного завода. Пожалуй, столь четких и жестких документов не появлялось с лета 1942 года, когда наши армии отказывались от наступавших полчищ фашистов. «Ни шагу назад!» — это прозвучало по всем фронтам. Нечто подобное происходило и сейчас.
На один из пунктов постановления следует обратить особое внимание, так как, на мой взгляд, он дает представление о ситуации в стране:
«20. Обязать Наркомторг (т. Любимов) выделять дополнительно Наркомтяжмашу, Наркомминвооружения и Наркомавиапрому, начиная с февраля 1946 г., продовольственные и промтоварные карточки для работников, выполняющих задания по настоящему Постановлению, в следующем количестве:
а) Наркомтяжмашу — карточек литер «А» — 6 шт.
литер «Б» —20 шт.
лимитных книжек на промтовары:
по 1 500 руб. — 2 шт.
по 750 руб. — 20 шт.
и на продтовары:
по 300 руб. — 20 шт…»
Наркомвооружения карточек и лимитных книжек выделялось чуть побольше, а Наркомавиапрому — вдвое меньше.
В 1946 году «отоваривать» карточки и «выбирать» лимитные книжки становилось все труднее: на Украине свирепствовал голод, а промтоваров уже не было — трофейные заканчивались… Однако для тех, кто выполнял постановление, подписанное самим Сталиным, продукты и промтовары доставлялись в изобилии, хотя делать это было нелегко: ведь Горно-обогатительный завод строился в глухомани, в 16 километрах от города Кыштым, на берегу озера Кызыл-Таш.
Чуть позже эта главная стройка «Атомного проекта» еще несколько раз сменит свое название. Сначала на «объект № 859», потом на «завод «а». Это будет уранграфитовый реактор «А» (агрегат № 1) для производства плутония. Позже ему присвоят новый номер — «Комбинат № 817», который ныне известен как комбинат «Маяк».
«Детали № 0–1, 0–2, 0–3 и 0–4 «— это детали реактора.
№ 0–4 — не что иное, как блочки урана, которые нужно было защитить от коррозии. Это была одна из самых сложных технических проблем того времени. Но она была вскоре решена сразу несколькими группами ученых — разве могло быть иначе, если обещана столь большая премия?!
«Площадка «т» — именно так обозначено место строительство будущего «Маяка» в Постановлении СНК СССР от 1 декабря 1945 года. Этот день и следует, на мой взгляд, считать «днем рождения» комбината, который не только восславит нашу страну, но и доставит немало головной боли нам и потомкам. Я имею в виду экологические проблемы, которые год от года становятся все более острыми и все более неотложными.
Выбор площадки «т» связан в первую очередь с водой. Для охлаждения реактора ее требовалось очень много. Лучшего места, чем озерный край Южного Урала, в стране найти было трудно, да и по соблюдению секретности особых сложностей не было — глухомань!
9 апреля 1946 года Председатель Совета Министров Союза ССР И. Сталин подписывает Постановление СМ СССР № 802–344 сс/оп «О подготовке и сроках строительства и пуска завода № 817». Документ прелюбопытнейший, так как дает полное представление не только о состоянии дел в «Атомном проекте», но и о том, как решались сложнейшие проблемы науки и техники в то время.
Ученым и руководителям «Атомного проекта» казалось, что они смогут сравнительно быстро возвести в уральских лесах первый промышленный реактор и получить плутоний, необходимый для атомной бомбы. В их распоряжении были довольно подробные данные о таком реакторе, не хватало лишь «маленьких деталей». разведке было поручено любой ценой получить недостающую информацию, а химикам и технологам провести необходимые лабораторные исследования. Впрочем, было решено идти сразу на строительство промышленного аппарата, минуя экспериментальную стадию, то есть полностью довериться физикам, химикам и металлургам. И поэтому в Постановлении № 802–324 сс/оп задача была сразу сформулирована четко и вполне определенно:
«1. Принять разработанные и представленные акад. Курчатовым И.В. следующие предложения о мощности, составе и характеристике завода № 817, рассмотренные и утвержденные Техническим и Инженерно-техническим составами Специального комитета:
Мощность завода по выработке плутония — 100 г/ сут.
Расход урана — 1 000 кг/ сут.
Количество урана в уран-графитовом котле — 100–150 т…»
Всего сто граммов плутония в сутки… Что же это за столь неведомый и загадочный материал, ради получения ста граммов которого вся промышленность страны работала денно и нощно, выполняя самые экзотические заказы?!
Но даже сам Курчатов еще почти ничего не знал о плутонии… И руководству страны оставалось лишь одно: доверять Курчатову и верить тем данным разведки, которые пришли из-за океана.
Впрочем, было еще одно свидетельство об особых свойствах плутония — это гигантский атомный гриб, который поднялся над Нагасаки.
А гриб над Хиросимой подтверждал, что и второй путь создания атомного оружия — получение урана-235 — тоже существует…
Однако Курчатов настаивал, что именно плутонию следует отдать предпочтение, и потому в Постановлении от 9 апреля 1946 года появляются такие строки:
«2. Установить срок ввода в действие агрегата № 1 завода № 817 — 1 июля 1947 г. и цехов по химической переработке — к 1 сентября 1947 г.
… Возложить научное руководство проектированием на акад. Курчатова И.В.
… обеспечить начало выдачи рабочих чертежей по отдельным объектам основных сооружений завода № 817 с мая 1946 г;
… выдать к 1 июля 1946 г. задания заводам-поставщикам на изготовление агрегата № 1 по утвержденному техническому проекту;
… выдать к 1 августа 1946 г. Министерству машиностроения и приборостроения технические условия и задание на изготовление оборудования химических цехов…»
Таких темпов и такого масштаба строительства принципиально нового производства в истории промышленности и науки еще не было. Правда, некоторые историки пытаются убеждать, мол, мы «дублировали» американцев, а потому ничего принципиального не создавали… Но как раз опыт создания первого промышленного реактора убеждает в обратном! Ведь именно в этой точке роста будущей атомной промышленности СССР мы не стали дублировать американцев, а пошли своим путем, который и помог решить атомную проблему не только в кратчайшие сроки, но и при минимальных (по сравнению с американцами) затратах.
— Я не располагал никакими данными об их реакторах, — рассказывал мне академик Н.А. Доллежаль. — Как ни странно, но я благодарен судьбе за это. Мне ничто не мешало размышлять, предлагать не только простые, но и рациональные конструкции. А потому я предложил «вертикальный реактор». Не «горизонтальный», как в Америке, а именно «вертикальный». в этом была простая логика: надо использовать силу земного тяготения, когда загружаешь уран в реактор, и мне казалось, что сверху это делать удобнее и надежнее…
Идея Главного конструктора реактора Н.А. Доллежаля, конечно же, ускорила работы по созданию «агрегата № 1», однако сроки, определенные Постановлением СМ СССР № 802–324 сс/оп, оказались нереальными. Их пришлось несколько раз переносить. Сталин терпеливо ждал: он был прекрасно осведомлен насколько сложную проблему приходилось решать ученым и инженерам.
7 января 1946 года у Сталина прошло совещание с приглашением большой группы ученых. На нем был сделан «Доклад о состоянии работ по получению и использованию атомной энергии». Совещание организовывали Л. Берия, Г. Маленков и Н. Вознесенский.
