Алексей Ардашев - Учебник выживания снайпера. «Стреляй редко, но метко!»
На третий день я увидела чучело человека вполроста, появившееся вдруг из траншеи у разбитого дома. Я хотела выстрелить. Но воздержалась, так как это чучело неподвижно стояло, наверное, с полчаса и затем исчезло, потом опять появилось и стояло чуть ли не целый день. Немцам не удалось меня обмануть. Я не стреляла, зная, что каждый лишний и ненужный выстрел поможет врагу обнаружить меня.
Четыре дня я продолжала наблюдать за местностью, все тщательнее и тщательнее изучая каждый бугорок, каждое дерево, отдельный дом, траву, и даже наблюдала, как порхают птички.
В 24 часа из траншеи вдруг показался фриц с лопатой в руках. Он мгновенно исчез. Но я не теряла надежды на то, что он вновь появится. Поставила нужный прицел и, затаив дыхание, стала ждать. Каждая минута мне казалась часом.
Я увидела этого же немца, уже спокойно высунувшегося из траншеи. Он посмотрел вокруг и тихо пошел по траншее. Я прицелилась ему в грудь и плавно спустила курок. В этот миг была необыкновенная тишина. Казалось, что и войны нет. Но вдруг на меня обрушился шквал снарядов, мины ложились возле меня, автоматчики застрочили…
Я убила шесть фашистов».
(3. Золотовская, 1943 г.)
«Наш отдельный добровольческий батальон ленинградцев, в котором началась моя боевая биография, всю блокадную пору провоевал в районе Невского пятачка. Плацдарм был небольшим: полтора-два километра по фронту вдоль левого берега Невы и до километра в глубину. Здесь и зародился почин, авторами которого явились лучшие стрелки частей Ленинградского фронта. Случилось так, что я оказался в числе первых, 6 сентября уничтожил двух вражеских мотоциклистов на шоссе Дубровка – Шлиссельбург, а 8 сентября – еще двух гитлеровцев под Невской Дубровкой. Так проходило мое становление как снайпера.
Первым успехом я прежде всего обязан своему оружию. Винтовка для воина – его лучший друг. Отдашь ей заботу и внимание – и она тебя никогда не подведет. Оберегать винтовку, держать ее в чистоте, устранять малейшие неисправности, в меру смазывать, отрегулировать все части, пристрелять – таким должно быть отношение к своему оружию.
При этом нелишним будет знать и то, что, несмотря на стандартность, в принципе одинаковых винтовок нет. Как говорится, у каждой – свой характер. Проявляться этот характер может, например, в степени упругости различных пружин, легкости скольжения затвора, в мягкости или жесткости спуска, в состоянии канала ствола, его изношенности и т. д. Нередко голодный, продрогший от холода, возвращался я с «охоты» и прежде всего принимался за чистку оружия, приводил его в порядок. Это непреложный закон для снайпера.
Меткой стрельбе я обучался еще до войны. На снайперском полигоне стреляли почти ежедневно. На специально оборудованном стрельбище «неожиданно» появлялись на разных дистанциях цели: пулеметы, орудия, танки, бегущая группа противника. Или вдруг появятся рога стереотрубы… Конечно, все это было интересно и довольно правдоподобно. Но во всем этом не было главного – опасности. Той, которая приучает снайпера к бдительности, осмотрительности, хитрости, сноровке, т. е. ктому, что нас постоянно сопровождало на войне.
На фронте все мои первоначальные навыки, полученные в снайперской школе, подверглись строжайшему экзамену. Здесь также мелькали тут и там «фигурки», но для них ты сам был целью. Места для стрельбы надо было искать самому, оборудовать, маскировать. Делать не одну позицию, а несколько. Да еще к тому же знать, какую и когда занять, а какую сразу же после первого выстрела быстро сменить. Приходилось приспосабливаться к стрельбе в самых разных условиях. Допустишь ошибку в выборе позиции – поплатишься жизнью. Выстрел делаешь осмотрительно, иногда волнуешься, может быть, излишне осторожничаешь, а подчас попадешь в ситуацию, где и спасуешь. Не стесняюсь этого слова, но говорю по опыту: чувство страха можно и надо побороть в себе. Главным, ради чего надо преодолеть свой страх и рисковать даже жизнью, является выполнение боевой задачи. По таким законам на фронте жили разведчики и снайперы.
В боевой обстановке не всегда удавалось совладать со своими чувствами, особенно на первых порах, когда появлялись «непуганые фрицы». Однажды, еще в начале своей «свободной охоты», я увидел в глубине немецкой обороны вражеского офицера, который по тропе направлялся в сторону своего переднего края, т. е. шел в нашу сторону. Боясь упустить противника, я, недолго думая, прильнул к прицелу. Выстрелил и промазал. Фриц поспешно спрыгнул в траншею. В чем же дело? Почему промахнулся? Не совладал с нервами? Поторопился? Да, поспешность подвела, спокойнее надо было.
Спокойствие и хладнокровие бывают нужны в разных обстоятельствах. Как-то раз, после усиленной обработки нашего переднего края гитлеровцами с воздуха, когда нас изрядно завалило комьями вывороченной земли и засыпало песком траншеи, я с трудом выбрался из-под завала и, стряхнув с себя песок и землю, подхватив винтовку, бегом бросился к берегу.
Первый же выстрел показал, что прицел сбит. Очевидно, все это произошло во время бомбежки, когда контроль над собой и своими поступками несколько утрачивается в ожидании разрыва бомбы. Решил проверить бой винтовки. Попросил соседа по окопу помочь мне в этом. Показал ему на воде у противоположного берега стебель камыша, торчащий из воды. Задача его была простой – определить на глаз величину отклонения моих выстрелов от места выхода камыша из воды. Точно навел прицел в эту точку и выстрелил. Рикошет от пули на воде был хорошо виден. Что-то сантиметров 30–35 левее. Еще раз выстрел – и снова тот же эффект. Прикинул расстояние – порядка 300–350 метров. Поправка ясна – одно деление. Подкрутил маховичок и после контрольного выстрела со спокойной душой занялся обычным делом.
А вот другой пример. Вечерело. Фигурки гитлеровских солдат мелькали где-то вдалеке в тылу. Но глаза искали цель поблизости от берега, где проходил передний край обороны врага. Когда начало смеркаться, я вдруг увидел на тропе двоих солдат. С ведерками, весело болтая, с сигаретами в зубах, почти не таясь, они шли к берегу.
Палец на спусковом крючке – вот-вот должен раздаться выстрел. Но сам себя уговариваю: «Спокойнее, не торопись! Фрицы же идут к воде, значит, будут еще ближе, и выстрел будет точнее!» Чем ближе к берегу, тем ниже они стали пригибаться. У самого спуска к воде, у тропы, они затаились и почти исчезли из моего поля зрения. Через минуту-две, смотрю, выпрыгнули из-за бугра и, перекинув автоматы за спину, бросились друг за другом по спуску вниз. И снова терплю, успокаиваю себя: «Ведь до воды им надо пробежать по песку еще метров десять-пятнадцать!» Подбежали к воде. Сам себе командую: «Пора» – и нажимаю спусковой крючок. Два уничтоженных фашиста – итог сдержанности, спокойствия и хладнокровия.
Бесспорно, правильное положение стрелка при стрельбе – залог успеха. Но это, как говорится, теоретическое, «мирное» положение стрелка. На фронте же, в боевой обстановке, очень редко удавалось устраиваться подобным образом. Разве только в долговременной обороне, при тщательном оборудовании своих позиций. Как правило, в боевой обстановке снайперу приходится стрелять из самых разнообразных положений.
Был у меня такой случай. Шла переправа наших войск. Мне было приказано подавить огонь вражеских пулеметчиков. Первые же выстрелы из ДЗОТа, где я устроился, показали непригодность моей позиции: ограничен обзор, неудобно работать с прицелом… Быстро выбрался – ив траншею. Но, как оказалось, и отсюда вести огонь было не с руки. Выскочил из траншеи, перевалился через бруствер и подался поближе к противнику, к самой кромке берега. Пристроился на какой-то кучке веток в кустарнике. Поначалу вроде бы и понравилось: видно хорошо, самому мягко, прикрыт кустарником. А когда начал ловить пулеметчика в оптику, почувствовал помехи. Не было твердой опоры – локти проваливались между веток, пружинили, расползались.
Наконец, более или менее утвердился и все внимание переключил на выполнение своей задачи. С противоположного берега неслись огненные струи пулеметных очередей. В дополнение к прежним немцы выкатили еще пару пулеметов. Трехъярусный огонь мешал переправе.
По врагу била наша артиллерия, но не приносила вреда пулеметчикам, которые пристроились в береговой насыпи. Неустойчивое положение мешало прицеливанию. Вспомнил невольно школьные годы, когда я однажды на соревнованиях стрелял по мишени «на проходе», т. е. не удерживал мушку под обрезом черного круга, а легкие ее покачивания использовал для стрельбы. Задача состояла в том, чтобы добиться медленного, равномерного покачивания. Палец на спусковом крючке был на критической точке; малейшее нажатие – и выстрел! Все это пронеслось у меня в голове мгновенно. Открыл огонь. Постепенно замолкали пулеметы, и вскоре в моем секторе не было на берегу ни одного пулеметчика – задача была выполнена…
