Адольф Эрман - Государство, армия и общество Древнего Египта
Аменемхет I, основатель XII династии, пытался реорганизовать разделенное царство, но для выполнения этой трудной задачи нужно было не только смирить независимых князей и превратить их в послушных вассалов, но и забрать у многих из них часть их имущества.
На старые границы округов давно уже не обращали внимания; могущественные правители городов и провинций захватывали территорию своих более слабых соседей и таким образом создавали для своих семей маленькие царства. В таких случаях царь действовал энергично: он «прошел через всю страну, сияя, как бог Атум, чтобы наказать зло и восстановить то, что было разрушено. Он отделил один город от другого и определил границы каждого города. Он заменил межевые камни и сделал их прочными, как небеса». Аменемхет I также определил, какая часть Нила и различных каналов принадлежит каждой из провинций; и, «поскольку он горячо любил истину», при этом делении страны взял за основу «то, что было написано в книгах и что он нашел в старых записях».
Но хотя царь, возможно с помощью военной силы, успешно наказал зло и восстановил порядок, он так и не смог полностью подчинить себе номархов, которые приобрели такую огромную власть. По гробницам и надписям в Бени-Хасане мы совершенно ясно видим, что похороненные там номархи считали себя в первую очередь князьями своих провинций и лишь во вторую – слугами царя. Все свои дела, которыми хвалятся номархи, они – это говорится явным образом – совершили для своей провинции; они не давали возникнуть в ней голоду и во главе ее войск сражались за царя. Их предки хвалились тем, что были любимы царем больше, чем все его другие слуги; они же в своих усыпальницах хвалятся в надписях тем, что «любимы своим городом». По сути дела, со своим народом они были связаны теснее, чем с царем, и две трети жителей провинции составляли люди, названные в честь правящей семьи. Даже время в государстве отсчитывали по годам правления царя, а в номах времен Среднего царства – по годам правления номарха.
Номархи эпохи Среднего царства, как вассалы Средних веков, хотя и были верны фараону как своему сеньору, но уже не были его слугами. Хотя бюрократическое государство эпохи Древнего царства стало государством феодальным, это все же не привело к большим переменам в стране, и все зависело от царя, который отдавал провинции верным и преданным людям. Выбор этих людей царю облегчало то, что наследниками были не только сыновья[100], но и сыновья дочерей[101], и поэтому у фараона было достаточно кандидатов.
Как номы переходили от одной семьи к другой, мы можем увидеть в текстах, которые часто упоминаются в этой работе, – в надписях из гробницы номарха Хнемхотепа в Бени-Хасане. Две провинции – Газели и Шакала – находились на левом берегу Нила, где-то ниже Сиута (Асьюта) – там, где Нил, делая петлю, приближается к западным возвышенностям и оставляет свободной равнину примерно в 22 км шириной и 144 км длиной. Маленький участок пахотной земли на правом берегу, носивший звучное имя Горизонт Гора, был слишком незначительным, чтобы стать отдельной провинцией, и потому был присоединен к восточной пустыне. Его главный город носил странное имя Менат-Хуфу, что значит «кормилица Хуфу».
Этот город не мог находиться далеко от столицы нома Газели, поскольку гробницы жителей обоих городов находились в одном и том же месте, посвященном Бастет (Пашт) – богине любви и плодородия с головой кошки, возле современного Бени-Хасана. Аменемхет I, подчинив себе этот округ, отдал «из своих уст» приказы относительно города Менат-Хуфу. Он объявил правителя этого города «наследственным князем, правителем и князем восточных земель в Менат-Хуфу, он определил южную границу и установил северную так же прочно, как прочны небеса». Восточной границей стала пустыня, западной – середина Нила. Должно быть, новый князь доказал, что достоин доверия своего повелителя, потому что, когда намного позже освободилось место правителя соседнего нома Газели, Аменемхет отдал и его князю Менат-Хуфу. Он снова установил границы его территории – на юге с номом Зайца, на севере с номом Шакала, как было указано на новых пограничных камнях. Все внутри этих границ и на другой стороне между серединой реки и пустыней – «вода, поля, рощи и песок» – должно было принадлежать ему. В то же время новый номарх сохранил за собой свое наследство – город Менат-Хуфу и должность правителя восточных земель. Похоже, что после смерти этого номарха на восемнадцатом году правления Сенусерта I этот царь предпочел снова отделить эти два княжества одно от другого: сын покойного, носивший имя Нахт, получил собственность своей семьи – город Менат-Хуфу, а Амони (также, несомненно, сын покойного князя) унаследовал ном Газели[102].
Затем Менат-Хуфу попал в руки другой семьи. Дочь старого князя по имени Бакет, что значит «олива», вышла замуж за Нехера, правителя города Хат-Ра-шетпеб (и, возможно, члена семьи номарха соседнего нома Зайца). Сын этих супругов носил имя Хнемхотеп. На девятнадцатом году правления Аменемхета II место правителя Менат-Хуфу освободилось (возможно, по причине смерти Нахта), и фараон отдал эту должность Хнемхотепу, которого считал наследником семьи. Хнемхотеп, увидевший, как выгодно иметь матерью предполагаемую наследницу, женился на Хети, дочери правителя соседнего нома Шакала. Его расчет оказался верен: при Сенусерте II его старший сын Нахт унаследовал этот ном. Поскольку границы нома Шакала были не вполне ясны, Нахт добился, чтобы царь их пересмотрел, – или, как он выразился в красивом, но туманном стиле, он добился от монарха, чтобы тот разрешил «его великим достоинствам достичь своей воды». Царь удовлетворил его просьбу: он «создал для себя памятник в номе Шакала тем, что восстановил в нем то, что нашел в развалинах. Он отделил один город от другого и определил для каждого города его провинцию, пересмотрев все по старинным книгам». На юге он установил всего один пограничный камень, но на севере, где его земля примыкала к ному Скипетра, отношения с которым были враждебные, он поставил пятнадцать пограничных камней. На востоке ном Шакала должен был достичь середины реки, а на западе протянуться до гор.
В это же время Нахт был назначен на должность «начальника юга». Мы видим, что его карьера была многообещающей, а поскольку один из его братьев, младший Хнемхотеп, был в очень большой чести при дворе, перспективы семьи были блестящими.
Номарх Хнемхотеп (по L. D., ii. 131)
Так, надписи из Бени-Хасана сообщают нам, как номы Среднего Египта передавались по наследству в течение одного века, а еще одна надпись того же времени из Асс (Асьюта) позволяет нам бросить взгляд на обстоятельства, касавшиеся имущества одного из этих номархов[103]. Как можно себе представить, они были очень сложными, поскольку имущество и доходы, которые этот номарх унаследовал от своих предков, то есть «дом его отцов», всегда были отделены от «дома правителя» – то есть от поместий и выплат, которые полагались номарху по должности. Первое из этих двух хозяйств было его собственностью по-настоящему: номарх мог по своему желанию отказаться от нее или дарить ее; вторым же он владел только как держатель, вассал царя, и, даже если он дарил кому-то небольшую частицу «дома правителя», это дарение не имело законной силы, и такие подарки скупой наследник дарителя всегда мог потребовать обратно. Оба хозяйства все целиком, со «слугами, скотом, садами и прочим», что к ним относилось, составляли, разумеется, богатое владение, а кроме них, были еще всевозможные наградные выплаты и налоги. Например, номарх получал одну ногу от каждого быка, принесенного в жертву в некрополе, а также имел долю от быков, принесенных в жертву в храме, а братство «почасовых жрецов» святилища в Эпуате присылало целых коров и коз для «пропитания правителя». Для личного имущества номарха было важно, чтобы его семья участвовала в управлении местным храмом и чтобы по этой причине он был по рождению членом сообщества жрецов: как один из них, он получал определенный доход со «всего хлеба, пива и мяса, которые поступали в храм». Этот доход принадлежал ему по наследству, и он мог делать с ним все, что угодно. Существовал еще и третий источник доходов. Обычно номарх занимал первое место в сообществе жрецов и, как главный пророк, получал некоторые вознаграждения – например, кусок жареного мяса от каждого быка, заколотого в храме, и кувшин пива в дни торжественных шествий. Мы должны добавить, что это имущество, как правило, принадлежало одному и тому же человеку, но так получалось лишь по воле случая, и правитель нома мог вполне свободно располагать только своей наследственной семейной собственностью.
Амони много лет управлял номом Газели, который отдал в его руки Сенусерт I. И вот он рассказывает нам, как хороший номарх должен начальствовать в своей должности. «Я не обидел ни одного младшего сына, не причинил вреда ни одной вдове, не взял под стражу ни одного чернорабочего, не изгнал ни одного пастуха, ни у одного начальника над работниками я не увел рабочих от их дела. В мое время не было бедняков, и никто не был голоден в мои дни. Когда наступил голод, я вспахал все поля нома от южной границы до северной; я сохранил жизнь его жителям и дал им пищу, так что никто не был голоден. Я давал вдове столько же, сколько той, кто имела мужа, и никогда не предпочитал великих малым». По этой причине Амони был «весьма любим, и любовь к нему в народе все время увеличивалась; он был правителем, которого любил его город». Он также был в почете у царя. Все, что «царский дом» приказывал сделать в его номе, проходило через руки Амони, и он показал себя особенно полезным при сборе доходов. В двадцать пятый год своего правления он сумел сберечь для царя три тысячи упряжных быков из имущества храмов своего нома. Поэтому неудивительно, что Амони «каждый год хвалили в царском доме», и хвалили еще больше потому, что он действовал с идеальной честностью, доставлял по назначению все доходы, не оставляя ничего себе. В качестве номарха Амони также командовал войсками своего нома и три раза должен был вести их в поход. В первый раз он участвовал в войне против нубийцев еще до того, как стал номархом: «по желанию дворца он занял место своего старого отца», и в Эфиопии он заслужил себе «похвалу, которая достигла небес». Во втором походе Амони с отрядом в 500 своих воинов сопровождал одного принца до нубийских золотых рудников, а в третьем походе он провел начальника главного города и 600 воинов к каменоломням Хаммамата.
