Джек Коггинс - Оружие времен Античности. Эволюция вооружения Древнего мира
Превосходили ли воины Древнего Рима того периода в каком-либо отношении воинов Древней Греции? Об этом мы не имеем никаких сведений. И те и другие имели практически одинаковое вооружение, и если бы они встретились на поле брани, то между ними вряд ли была бы заметна какая-нибудь разница. Лишь когда Рим достиг второго этапа своей военной истории, его военная машина стала приобретать совершенно новые черты, радикально отличные от всего того, что было характерно для армии соседей.
Сравнивая армию Древнего Рима с армиями древнегреческих городов-государств, следует помнить, что политическая система, благодаря которой Рим поглотил и ассимилировал своих соседей и основал свои колонии в других частях Италии, обеспечила его гораздо большими человеческими ресурсами, а растущие торговые интересы снабдили его необходимой энергией для войны. Так, в 225 году общие людские ресурсы Древнего Рима оценивались в три четверти миллиона человек, из которых около 325 000 были полноправными гражданами, а 425 000 – союзниками. Состав полевых армий достигал 65 000 человек, число резервистов – 55 000. Надо добавить при этом, что вплоть до продолжительной осады Вейи древнеримский солдат не получал никакой платы. До этого времени гражданин не обременял государственную казну, приобретая снаряжение и воюя за свой собственный счет.
Когда точно произошли изменения, заключавшиеся в том, что состоявшая из фаланг армия была преобразована в систему, перед которой пала вся Италия и которая одержала победу в Пунической войне, мы не знаем – но, по всей вероятности, это было осуществлено примерно в то же самое время, когда македонцы внедряли в своих фалангах сарису. Системы эти были диаметрально противоположны: если македонцы углубляли свой восьмирядный строй, то римляне, наоборот, делали его более тонким и открывали его, чтобы дать свободу действий своим воинам, вооруженным мечами.
Эта новая формация, получившая название «манипульного» легиона, была организована так, что не походила ни на что другое. Слово «легион», которое в былые времена обозначало всех призванных на военную службу, применялось ныне к определенному количеству воинов, как мы можем судить, примерно к четырем с половиной тысячам. Это число время от времени в истории римской армии менялось официально, а неофициально подразделения редко когда достигали своего полного состава. Потери в сражениях, болезни, а позднее и переводы отдельных подразделений легиона для использования их в специальных целях приводили к тому, что легион почти всегда не достигал своей полной численности.
В число 4500 солдат манипульного легиона входили 3000 тяжеловооруженных воинов, 1200 велитов[28] и 300 всадников. Их различие в вооружении и оснащении теперь в значительной степени исчезло, и подразделения стали классифицироваться в зависимости от возраста солдат и срока их службы. Самые молодые, в возрасте от семнадцати до двадцати пяти лет, служили в качестве велитов, или легковооруженных воинов. Тяжеловооруженные воины, в возрасте от двадцати пяти до тридцати лет, именовались гастатами, или «копейщиками»; вторая группа, состоявшая из самых опытных мужчин в возрасте от тридцати до сорока лет, называлась принцепсы, или «лидеры», а самые старые и надежные, ветераны от сорока до сорока пяти лет, образовывали группу триариев, или «воинов третьей линии». Солдаты, составлявшие первые две группы, были разделены на манипулы по 120 человек каждая. По сведениям различных авторов, строй этих манипул составлял 12 человек по фронту на 10 рядов в глубину. Встречаются и другие оценки строя, так что представляется вероятным, что глубина манипулы могла меняться в зависимости от длины ее фронта. Каждая манипула действовала, отделенная от другой манипулы интервалом, равным ее длине по фронту. Считая, что каждый солдат занимал пространство в 4 фута по фронту, общий фронт легиона несколько превышал 300 ярдов. Дистанция между тремя подразделениями составляла 250 футов. Манипула триариев состояла только из 60 человек и располагалась позади принцепсов, которые, в свою очередь, находились сразу за гастатами.
Самым значительным вкладом в эффективность новой римской армии явилось принятие на вооружение нового вида копья – пилума. С этим эффективным оружием римские легионеры покорили большую часть известного тогда мира. Довольно странно, что при тех сотнях тысяч этих копий, которые должны были быть сделаны, до нас не дошло ни одного изображения или скульптуры, которые бы рассказали, как точно оно выглядит. Древнегреческий историк Полибий описывает его как копье с длинным острием на большом наконечнике, имевшем полость для древка. Весь наконечник имел в длину приблизительно 20 дюймов (около 0,5 метра) и увеличивался в диаметре к своему основанию, образуя полость для насадки на древко. Древко же было относительно коротким и тяжелым, примерно пяти футов (около 1,5 метра) в длину. В целом это оружие больше походило на гарпун китобоя, чем на традиционный дротик.
Пилум мог использоваться как метательное оружие или же для отражения ударов меча, чему идеально служил его длинный железный наконечник. Но прежде всего он был задуман как снаряд для метания. Из-за значительного веса его нельзя было метнуть далеко – предел эффективного броска составлял, вероятно, около 20 шагов. Если врагу не удавалось отбить его, он наносил ужасные ранения, но опытному воину не составляло труда принять удар этого достаточно неуклюжего снаряда на свой щит. В этом-то случае и проявлялось значительное преимущество нового оружия. Глубоко вонзившись во вражеский щит, мягкое железное острие тут же гнулось – а древко волочилось по земле, и ставший столь тяжелым щит сразу же превращался из защиты в обузу. Получив противника с практически бесполезным щитом, легионер начинал работать мечом.
Цитата из «Комментариев к Галльской войне» Цезаря свидетельствует о том, что эффективность пилума, который оставался основным оружием легионеров, держалась более шестисот лет.
«Метнув свои дротики, наши воины с легкостью прорвали основные массы вражеского войска и, достигнув этого, принялись работать своими мечами. Во время сражения действия галлов были затруднены, поскольку несколько больших их щитов, которыми они закрывались, зачастую пробивал один дротик. Его железный наконечник тут же гнулся, и враг не мог ни вырвать его из щита, ни применять его, поскольку его левая рука оказывалась блокированной. Многие из них, после нескольких тщетных попыток освободиться, предпочитали бросить свои щиты и сражаться, не имея защиты для своего тела».
В сочетании с пилумом легионеры применяли и самый эффективный по тогдашним временам меч. Это оружие представляло собой обоюдоострый gladius Ibericus, или иберийский меч, заимствованный в Испании, причем довольно короткий – менее двух футов в длину. Меч был преимущественно колющим оружием, требовавшим для своего применения гораздо больше умения и подготовки, чем длинный рубящий меч варваров. В ближнем бою это было смертоносное оружие и в руках опытного в сражениях и отважного человека было неотразимым. Поскольку меч был коротким, его можно было носить на правом боку – несомненное преимущество при наличии большого щита, к тому же воин мог его обнажить даже в гуще схватки, будучи стиснутым со всех сторон. Новая система основывалась на эффективном сочетании энергии метательного оружия и шока ближнего боя, дополненных наличием надежного резерва.
До нас не дошло подробных описаний боевой тактики манипульного легиона, но, как представляется, бой должен был начинаться с залпа брошенных пилумов, после чего легионеры обнажали мечи и вступали в ближний бой. Общий эффект был подобен залпу из мушкетов, за которым следовала штыковая атака, если проводить аналогии с временами Веллингтона.
Если в ходе жаркой баталии подразделения гастатов ослабевали из-за потерь и усталости, они могли отойти в тыл сквозь окна в линии принцепсов, которые затем выдвигались вперед, занимая место ушедших. Представляется, что ветераны-триарии, вооруженные вместо пилумов длинными копьями, придерживались в резерве в тылу так долго, как это было возможно. Также можно предположить, что подразделения легковооруженных воинов использовались для того, чтобы при необходимости поддерживать сражающихся на линии столкновения, хотя больше похоже на то, что обычно они располагались на флангах. Древнеримский историк Ливии повествует, что в сражении с одной из групп латинских племен, которые пока еще не вошли в состав Римской империи, бой был долгим и ожесточенным, причем ни одна из сторон не могла добиться преимущества. Гастаты и принцепсы каждой из сражающихся сторон зашли в тупик, но их командиры все еще медлили, не решаясь бросить в бой копьеносцев третьей линии. В конце концов римляне ввели в бой своих легковооруженных воинов, чье появление на поле боя побудило командующего с другой стороны ввести в бой свой последний резерв. Когда все эти новые воины втянулись в битву, римский командир отдал приказ своим триариям, и удар этих ветеранов решил исход сражения.
