Гарри Картрайт - Обвиняется в убийстве
В воскресенье 21 августа, когда Каллен находился с семьей, друзьями и адвокатами в гостинице "Хилтон", в международный аэропорт в Амарилло прибыла Присцилла. Главная свидетельница обвинения лишь временно покинула больницу св. Иосифа в Форт-Уэрте. Она взяла с собой письмо от лечащих врачей, в котором говорилось, что через несколько недель ей, по всей вероятности, придется отправиться в Питтсбург и сделать там сложнейшую операцию в связи с повреждением нерва при ранении. Присцилла была бледна, но настроена весьма решительно. Больше года она ждала дня, когда сможет рассказать о случившемся перед судом присяжных, и вот теперь этот день наступил. Через несколько минут она уже была в том же "Хилтоне". Впервые с момента их разрыва летом 1974 года Каллен и Присцилла провели ночь под одной крышей.
* * *Еще задолго до того, как Джордж Доулен открыл первое заседание суда в полдень в понедельник, все 52 места в зале были уже заняты, а множество людей толпилось еще и в длинном коридоре. Большинство из них составляли женщины. Все они были любительницами дешевых представлений, а тут вдруг подвернулся случай собственными глазами увидеть кое-что настоящее.
— Вы только посмотрите на нее! — воскликнула одна из них.
— Но я же ничего не вижу! В чем она?
— Зато я все вижу! Уже по одному наряду видно, что во всем виновата она.
Суд, разумеется, не собирался устанавливать, виновна Присцилла в чем-то или не виновна, да это, кстати, меньше всего волновало и собравшихся женщин. Большинство из них уже давно усвоили, что именно такие, как Присцилла Дэвис, повинны во всех напастях рода человеческого. Все это выглядело несколько странным, поскольку на данном этапе они не знали о Присцилле ровным счетом ничего, если не считать того немногого, что им удалось услышать или прочитать два месяца назад, когда та приезжала в Амарилло на предварительное слушание. Никто уже не помнил, что она тогда говорила, но зато всем очень хорошо запомнилось, во что она была одета. На ней тогда был очень дорогой наряд с множеством белоснежных кружевных оборок и маленький золотой крестик, беспомощно болтавшийся на ее силиконовой груди. Женщины, хлынувшие тогда в зал суда, инстинктивно пришли к выводу, что Присцилла — женщина без стыда и совести. Но их возмущению поистине не было предела, когда они прочитали в газетах сообщение одного местного репортера, в котором говорилось о том, как он случайно столкнулся с Присциллой в отеле "Хилтон", когда та шла по коридору с Библией в руках. Уже через несколько месяцев после окончания суда Хью Расселл сказал: "Мне кажется, что вид Присциллы с Библией и золотым крестиком больше всего оскорбил местное общество. В Амарилло очень много по-настоящему религиозных людей, которые были этим просто возмущены. Многие из кандидатов в присяжные говорили об этом во время отбора. Они считали ее обманщицей, спекулирующей на Библии".
Но этот репортер из Амарилло умолчал о том, что Присцилла приехала в их город, прихватив с собой еще и чемодан (это заметили, когда она перебиралась из одного номера в другой). Не сообщил он также и о том, что на ней был тот самый золотой крестик, который был найден у нее в сумочке сразу же после ранения 2 августа. Ни одна теле- или фотокамера, ни одна пара любопытных глаз так и не зафиксировала ту жестокую боль, которую Присцилла продолжала испытывать и тогда, когда зеваки набрасывались на нее, как хищники на свою жертву (врачи ввели ей в спину катетер, через который поступало лекарство, обезболивавшее нервные окончания, поврежденные пулей).
Толпе зевак, однако, пришлось немного подождать: в понедельник первым в качестве свидетеля обвинение решило вызвать не Присциллу, а судью Джо Эйдсона. Его показания должны были указать на мотивы преступления. Обвинение очень быстро установило, что в День убийств Эйдсон сообщил Каллену Дэвису неприятную новость. После этого право задавать вопросы свидетелю было предоставлено Ричарду Хейнсу.
Хейнс быстро подошел к месту дачи свидетельских показаний и зачитал Эйдсону список из десяти фамилий. Тот сказал, что ни одного из названных лиц не знает. Хейнс улыбнулся и заметил, что тому должно быть стыдно, поскольку были зачитаны фамилии десяти мужчин и женщин (многие из них уже имели судимость), которые жили в доме № 4200 на Мокингберд как раз в то время, когда Каллен и Присцилла разводились. В данный момент, однако, Хейнса интересовал лишь человек по имени Стэнфорд Фарр. Это имя, по-видимому, ни о чем не говорило судье Эйдсону, поэтому Хейнс пояснил: "Этот человек тоже жил в указанном доме. Она [Присцилла] покупала ему все — от ковбойских сапог до автомобиля — и оплачивала его расходы. Это что, обстоятельства, которые требуют увеличить размер алиментов?"
Эйдсон ответил, что ничего не знал о существовании Стэна Фарра, но даже если бы и знал, то все равно "это его право — либо увеличить размер пособия, либо оставить прежнюю сумму, либо вообще отменить его выплату".
— Вы могли бы отменить дальнейшую выплату алиментов женщине, которая содержит другого мужчину, на том основании, что при создавшихся обстоятельствах она не имеет на это права? — спросил Хейнс, приставив ладонь к уху, словно ждал от свидетеля очень тихого ответа.
— Это вполне могло бы быть таким основанием, — признался Эйдсон.
После перекрестного допроса свидетеля Джо Шэннон тут же отреагировал на выпад Хейнса и спросил Эйдсона, знал ли тот, что Дэвис жил тогда с Карин Мастер.
Шэннон: Вы не помните, говорил ли вам Дэвис, что часть средств из общей собственности он расходовал на содержание Карин Мастер?
Эйдсон: Нет, не помню.
Вопрос: Вы не помните, говорил ли он вам, что часть средств из общей собственности он расходовал на содержание детей Карин Мастер?
Ответ: Нет, не помню.
Эйдсон, однако, хорошо помнил, что Дэвис был одним из главных владельцев корпорации "Кендэвис индастриз"- империи, включавшей в себя 83 компании.
Вопрос: Вы не помните, каков был чистый доход "Кендэвис индастриз" после уплаты всех налогов в 1975 году?
Ответ: Кажется, 57 миллионов долларов.
— Цифру 57 миллионов вы все же смогли запомнить, — упрекнул его Хейнс.
— Такая цифра, знаете ли, впечатляет, — тут же отрезал Эйдсон.
Шэннон задал ему вопрос о судебном приказе, запрещавшем Каллену Дэвису появляться в доме № 4200 на Мокингберд. Это нужно было для того, чтобы утверждать затем, что, войдя вопреки запрету в особняк с намерением убить свою жену, Дэвис тем самым совершил также и берглэри.
Шэннон: Как вы считаете, 2 и 3 августа 1976 года кто имел большее право на владение домом № 4200 на Мокингберд, Присцилла или обвиняемый Томас Каллен Дэвис?
(Фил Бэрлсон тут же заявил протест, но судья Доулен отклонил его.)
Эйдсон: Присцилла.
Эйдсон и Присцилла столкнулись в коридоре, когда та направлялась в зал суда для дачи показаний, однако судья, по-видимому, не заметил ее. Наверное, он был единственным, кто не обратил на нее внимания, потому что с появлением улыбающейся Присциллы коридор загалдел, как птичий двор во время кормежки.
Джо Шэннон несколько раз говорил Присцилле, в каком наряде ей следовало появляться в суде. "Наденьте что-нибудь такое, в чем можно было бы пойти в церковь", — советовал он. Шэннон не хотел, конечно, чтобы его главная свидетельница явилась с косичками и в переднике, но он также не хотел, чтобы ее увидели с глубоким вырезом — непременным атрибутом ее одежды. Присцилла послушалась совета и истратила 25 тысяч долларов на новый гардероб. Купленные ею туалеты были с высокими воротниками-стойками, удлиненными силуэтами и множеством кружев и лент. Шэннон осмотрел и одобрил его. "Конечно, своей жене я не рекомендовал бы надеть все это, — рассказывал он потом, — но мне показалось, что вещи подобраны со вкусом". Одно обстоятельство все же удивило Шэннона: на протяжении всех одиннадцати Дней, пока Присцилла давала показания, он ни разу не видел, чтобы какую-то вещь та надевала дважды.
Хейнс ожидал, что со стороны обвинения Присциллу будет допрашивать Джо Шэннон. Можно было с уверенностью предсказать, что тот представит все случившееся в самом драматическом свете, поскольку из всех юристов в бригаде Тима Карри Шэннон был самым большим мастером разыгрывать спектакли. Однако вопреки всем ожиданиям Тим Карри сам решил допросить Присциллу. Хейнс не без интереса наблюдал за тем, как тот умело направлял ее рассказ в нужное русло, задавая вопросы спокойным, чуть приглушенным тоном.
Карри сразу же заставил Присциллу признаться, что покойный Стэн Фарр был ее любовником. Больше того, в тот период, когда Присцилла дожидалась суда по делу о разводе с Калленом Дэвисом, Фарр жил с нею в особняке. Не было никакого смысла что-то здесь утаивать, поскольку Хейнс уже и так все это установил во время перекрестного допроса Эйдсона.
