Максим Кустов - Кто и когда купил Российскую империю
Одновременно правительство подвергалось отповеди и со стороны кооперативных организаций в лице представителя Центросоюза г. С., поводом к чему послужило резкое выступление управляющего отделом финансов, торговли и промышленности г. К. на совещании из представителей правительства, торгово-промышленного класса и кооперации, на котором он позволил себе упрекнуть публично местную кооперацию в своекорыстной деятельности и в получении за свое посредничество ростовщических процентов. Представитель Центросоюза представил главнокомандующему особую докладную записку, в которой просил указать ему порядок привлечения за клевету члена Временного правительства г. К., а затем подробно обрисовал всю деятельность кооперативных организаций на Севере, направленную, согласно записке, на снабжение области дешевыми продуктами и предметами первой необходимости.
Я не берусь быть судьей того, кто был прав в возникшем тогда столкновении между представителями правительства, с одной стороны, и торгово-промышленными кругами и кооперативами — с другой. Из бесед с председателем правительства П. ГО. Зувдом я вынес впечатление, что правительство в вопросах финансовой и торговой политики держится взглядов, которые положены сейчас в основу деятельности правящих кругов почти всех стран, испытавших на себе последствия мировой войны, и которые сводятся к урегулированию ввоза, с устранением из него так называемых предметов роскоши, и к всемерному поощрению производства и вывоза, но с сосредоточением в руках правительства экспортной валюты для поддержания падающего курса денег и уменьшения или хотя бы задержания вздорожания предметов первой необходимости.
Цены на последние, которые мне удалось сохранить в своей памяти, могут отчасти служить иллюстрацией того, что правительство в значительной степени достигло указанной цели. Население получало ежедневно по фунту белого хлеба, стоившего 55 коп. фунт. Рыба в изобилии предлагалась на рынке и в кооперативах от 2 р. 50 к. (треска) до 4 рублей (камбала, навага и др.) за фунт. Мясо было труднее достать, но и оно стоило всего от 8 до 9 р. фунт. Дороже было масло — 40 р. фунт и молоко — 10–12 р. бутылка. Конечно, я беру архангельские цены самого последнего времени, которые были много выше, чем в других местах, так как, например, в Селецком районе бутылка молока стоила от 80 коп. до 1 рубля. В офицерском собрании обед до последнего времени стоил 6 рублей, трамвай, в зависимости от перегона, — от 1 до 3 рублей, газета — 1 рубль за номер…»[56]
Перфорированные деньги — повод к восстанию
Особый интерес вызывает упомянутое Добровольским Пинежское восстание, произошедшее как раз в основном из-за денежного вопроса — а конкретно из-за пресловутого «штемпелевания», или «перфорации» банкнот. О нем упоминает и генерал Марушевский, правда, более кратко: «Гораздо серьезнее было восстание в Пинеге, разыгравшееся несколькими днями позже в 8-м полку.
Поводом к восстанию, как выяснило следствие, была организованная отделом финансов “перфорация денег”.
Перфорация была вызвана необходимостью учесть количество денег, обращавшихся в области, и оградить северную казну от громадного притока не имеющих цены денег из советской России.
На деньгах, годных для обращения в области, пробивался особый знак, установленный правительством. Не будучи финансистом, я не берусь судить о целесообразности этой меры, но хочу лишь указать, что правительство заранее предвидело все затруднения, которые она вызовет, и все-таки решилось на нее под давлением насущной необходимости.
Отбирание денег для перфорации, конечно, было использовано большевистской пропагандой. Кроме того, в это же время отдел финансов печатал и уплачивал деньги слишком крупными купюрами. Возникла острая нужда в мелких разменных деньгах. Выпуск слишком крупных купюр объяснялся чисто архангельскими обстоятельствами. Наша чуть не единственная типография не успевала печатать достаточные суммы бумажных денег в мелких купюрах. Чтобы поспеть к срокам, печатали главным образом тысячные и пятисотенные билеты. Солдаты не могли нигде разменять эти крупные деньги и, конечно, увидели в этом действия власти, направленные против их насущных интересов.
Восстание в Пинеге началось, конечно, с убийства офицеров в некоторых вновь мобилизованных ротах»[57].
На самом же деле все было не так просто — Добровольский, довольно критически относившийся к действиям генерала Марушевского как командующего, гораздо более подробно описал причины и ход восстания: «Пинежское и тулгасовское восстания имели место незадолго до моего приезда в Северную область. На Пинеге произошло восстание в 8-м Северном стрелковом полку, причем жертвами его оказались несколько офицеров, часть которых была убита мятежниками, а часть покончила с собою, взорвав себя ручными гранатами. Восстание было подавлено верхнепинежскими партизанами-крестьянами, сурово расправившимися с восставшими. Расследование установило, что причиной восстания послужило недовольство населения Нижней Пинеги и местных войск перфорацией (штемпелеванием керенок и царских) и неполучение семян для засева полей. С перфорацией мы подробнее познакомимся в отделе финансовой политики правительства, здесь же необходимо отметить, что для штемпелевания деньги отбирались у населения под расписки, и оно оставалось на продолжительный срок без денежных знаков, так как штемпелеванные кредитки и казначейские знаки возвращались с большим опозданием, что вызывало неудовольствие, ибо мешало обычной торговле.
Неудовольствие это использовали большевики, развив агитацию на тему о том, что генералы и офицеры собираются бежать из области и на дорогу собирают себе деньги, отбирая их у населения под видом необходимости их штемпелевания. Поэтому восставшим рекомендовалось захватить пинежское уездное казначейство, где хранилось около полутора миллионов рублей, и бежать с ними к большевикам для спасения от “белогвардейских” офицеров народных денег, неудачная попытка к чему и была произведена бунтовщиками.
Расследованием, между прочим, было установлено, что между нижне— и верхнепинежцами существовала вражда, так как нижнепинежцы, деревни которых находились в районе белых, считали, что война у них ведется из-за верхнепинежских партизан, желавших отобрать свои родные деревни, находившиеся в руках красных.
Но были еще более грустные обстоятельства, которые, к сожалению, обнаружились гораздо позже. Оказалось, что в войсках были хищения и утайки пайка, что, конечно, волновало солдат. Произошло это сначала от беспечности и полнейшего непонимания хозяйства первого организатора пинежских отрядов, молодого, легкомысленного и самоуверенного капитана К., который, между прочим, занимался обменом подаренного ему англичанами рома на меха, вызывая таким неосторожным поведением толки среди солдат об утайке их рома для этой операции.
Его сменил “фаворит” ген. М[арушев]ского, полк. N. Вечно пьяный, разнузданный, он окружил себя соответствующим штабом и часто, гарцуя на улицах Пинеги, требовал, чтобы жители при встрече с ним снимали шапки, побив однажды за неисполнение этого требования председателя местной земской управы. Местной почтенной учительнице он тоже в пьяном виде заявил, что так как она по своему возрасту не годится в проститутки, то он рекомендует ей, бросив педагогическую деятельность, открыть публичное заведение. Получив в свое бесконтрольное распоряжение 11 000 рублей для целей контрразведки, он обратил их в свою пользу и вернул их значительно позже, уже находясь на службе в Мурманске, после моего телеграфного требования об уплате или представлении отчета. Ему не избежать было бы скамьи подсудимых, чему помешала лишь наша эвакуация. Дальнейшая участь его была очень печальна: он был расстрелян восставшими в Мурманске красными»[58].
Пожалуй, из всех денежных изысков Гражданской войны самый нелепый предприняли белые власти на Русском Севере. Чтобы с помощью перфорации денег кровавую междоусобицу спровоцировать — это не всякий сумеет. Менять ром на меха, не думая о том, как на это солдаты отреагируют, тоже не следовало бы. Ну а вечно пьяному полковнику N. красное командование должно было бы благодарность объявить. При отсутствии таких персонажей в рядах белых победить большевикам было бы намного труднее.
Пока союзное командование упивалось успехами, наступление белой Северной армии выдохлось уже к концу 1918 года. Вплоть до середины 1919 года с переменным успехом продолжались упорные бои с красными войсками. Вот как изменившуюся ситуацию описывал В.В. Марушевский: «Положение на фронте при недостатке офицерского состава делалось крайне сложным по причинам не только военного, но и политического характера.
