Джон Вествуд - Свидетели Цусимы
С нашего отряда открыли огонь по этим прожекторам, что светили слева, из мрака. Оттуда тоже начали отвечать стрельбой. Через «Орел», завывая, полетели чьи-то снаряды.
На ближайшем судне, вероятно на «Бородино», раздался выстрел 12-дюймового орудия.
— Мина взорвалась! — закричал кто-то на «Орле».
— Где? У нас?
— Вероятно, «Бородино» потопили.
— Сейчас и нас взорвут.
Так изменилась действительность в сознании людей, взбудораженных паникой. Броненосец, казалось, превратился в плавучий дом сумасшедших.
Неизвестные корабли, что находились слева, вскоре огнями Табулевича показали свои позывные. Это были крейсеры из отряда контр-адмирала Энквиста — «Аврора» и «Дмитрий Донской».
Несомненно было, что мы, идя по Доггер-Банке, врезались в рыбацкую флотилию. Но наше командование приняло эти жалкие однотрубные пароходики с номерами на боку за неприятельские миноносцы. Флагманский корабль первый открыл по ним стрельбу, заразив своим страхом остальные броненосцы. В результате представилась жуткая картина. Не дальше, как в пяти кабельтовых от нас, в лучах прожектора, плавало, свалившись набок, одно судно с красной трубой, с поломанной мачтой, с разрушенным мостиком. Еще четыре таких же парохода были подбиты. На некоторых из них возник пожар. Там метались люди, умоляюще подбрасывая вверх руки. А куда они могли убежать с такой маленькой площади, как палуба? Вокруг шумели волны и вздымались столбы воды от снарядов.
На «Суворове», погасив боевое освещение, оставили один только прожектор, луч которого поднялся к небу. Это служило сигналом: «Перестать стрелять». На «Орле» с мостика кричали: «Прекратить огонь!». Офицеры насильно оттаскивали от орудий очумелых комендоров, осыпая их бранью и награждая зуботычинами, а те, вырвавшись из рук, снова начинали стрелять.
На верхней палубе горнист Балеста делал попытки играть отбой. Но у него прыгал в руках горн, губы не слушались, извлекая звуки настолько несуразные, что их никак нельзя было принять за какой-нибудь сигнал. Около Балесты крутился боцман Саем и, ударяя его кулаком по голове, яростно орал:
— Играй отбой! Расшибу окаянную душу твою на месте!
У горниста из разбитых губ, окрашивая подбородок, стекала кровь».
Бой продолжался минут двенадцать. За такой короткий промежуток времени только с одного «Орла» успели, не считая пулеметных выстрелов, выпустить семнадцать 6-дюймовых снарядов и 500 снарядов мелкой артиллерии.
Как выяснилось позже, то же самое происходило и на других броненосцах. Например, на «Суворове», где царил такой хаос, что сам адмирал принимал непосредственное участие в наведении порядка.
Мичман Туманов, также находившийся на борту «Орла», позднее писал, что когда офицеры сразу после прекращения огня собрались в кают-компании, они были подавлены, их одолевали самые мрачные, тревожные чувства. Все боялись, что совершена ужасная, непоправимая ошибка. Они не видели никаких миноносцев, а стреляли по рыбацким судам только потому, что стрелять начали ведущие броненосцы. Некоторые молодые офицеры открыто заявляли, что подобным поведением они навлекли на себя позор.
«Аврора», чье неожиданное (и неудачное) появление было приветствуемо своими броненосцами душем артиллерийских снарядов, была поранена, но осталась на ходу.
Официальный рапорт ее командира, Егорьева, приводимый ниже, содержит, надо полагать, точную запись радиопереговоров, имевших место тем вечером между «Камчаткой» и Рожественским.
«Ночному бою 9-го октября с.г. в Немецком море в счислимой широте 55°9'N, в долготе 5°37'О предшествовали следующие обстоятельства: 2-й крейсерский отряд опередил уже с самого начала ухода из Скагена 1-й крейсерский отряд, в составе которого находился вверенный мне крейсер 1 ранга «Аврора». Также прошли вперед оба отряда миноносцев.
Один отряд броненосцев опередил нас днем 8 октября. Другой отряд броненосцев, шедший днем 8 октября за нами, постепенно обгонял нас и к вечеру того же дня был почти на правом траверзе от нас.
Накануне ночью с 7 на 8 октября во время тумана разъединился с нами транспорт «Камчатка», который, судя по переговорам по беспроволочному телеграфу, около 7 часов вечера 8-го находился в 25 милях позади нас к N.
Вверенный мне крейсер все время шел в кильватер «Дмитрию Донскому» на расстоянии 2-3-х кабельтовых по курсу SW 30 при ветре S-SSO силою около 3-4 баллов, со скоростью 6-8 узлов.
Вечером 8 октября погода была не совсем ясная, но идущий с нами параллельно, на расстоянии 10-15 кабельтовых отряд броненосцев был ясно виден. Далее выписываю из журнала нашей станции беспроволочного телеграфа:
8 часов 55 минут
«Камчатка» — «Суворову»: Преследуют миноносцы. «Суворов» — «Камчатке»: Широта 55 ?8..., долгота 6?8...
С 9 часов 18 минут
«Суворов» — «Камчатке»: За вами погоня, сколько миноносцев и от какого румба?
«Суворов» — «Камчатке»: Поняли вы нашу депешу?
«Камчатка» — «Суворову»: Атака со всех сторон!
«Суворов» — «Камчатке»: Сколько миноносцев? Телеграфируйте подробнее.
«Камчатка» — «Суворову»: Миноносцев около 8.
«Суворов» — «Камчатке»: Близко ли к вам?
«Камчатка» — «Суворову»: Были ближе кабельтова.
«Суворов» — «Камчатке»: Пускали ли мины?
«Камчатка» — «Суворову»: По крайней мере не было видно.
«Суворов» — «Камчатке»: Каким курсом вы теперь идете?
«Камчатка» — «Суворову»: SE 70
«Камчатка» — «Суворову»: Покажите место эскадры.
«Суворов» — «Камчатке»: Гонятся ли за вами миноносцы? Вам следует сначала отойти от опасности, изменивши курс, а потом показать свою широту и долготу и тогда вам будет указан курс. Какой теперь курс?
«Камчатка» — «Суворову»: Боимся показать.
«Суворов» — «Камчатке»: Уйдите от опасности, лягте на вест.
11 часов
«Суворов» — «Камчатке»: Адмирал спрашивает: видите ли вы теперь миноносцы?
11 часов 20 минут
«Камчатка» — «Суворову»: Не видим.
11 часов40минут
«Камчатка» — «Суворову»: Обозначьте место.
За всеми этими депешами я и офицеры следили с напряженным вниманием, ожидая дальнейших результатов и распоряжений. Неожиданность последовавшего боя, напряженное нервное внимание при получении упомянутых депеш, трудность уяснить себе истинное положение вещей, принимая во внимание отдаленность неприятельской Японии, плавание в нейтральных водах Европы, в очень людном море, усеянном судами дружественных нам держав, и другие обстоятельства нe дали мне возможности заметить точное время начала последующего боя.
Незадолго до часа ночи мне доложили, что на левом крамболе видно несколько судовых огней. За ними следили внимательно, но тревоги не били, вследствие их отдаленности и общего спокойствия на эскадре.
Я стоял на мостике, рассматривая эти огни, вскоре на параллельно идущем броненосном отряде взвилась ракета. Это было, вероятно, в 12.50 ночи. На том же отряде открыли боевое освещение. По словам вахтенного, было пущено несколько ракет. В тот же момент пробил «дробь — атаку» и приказал открыть боевое освещение всех 6 прожекторов.
В первый момент, когда эскадра пустила ракету, я видел впереди носа кильватерной колонны броненосцев четыре судовых огня, видимо миноносных, т.к. они проектировались сравнительно низко с огнями больших боевых судов. Но так как в это время броненосцы открыли пальбу и над нами и около нас стали пролетать и ложиться снаряды, то я пришел к убеждению, что видимые впереди огни есть огни неприятельских миноносцев и что их снаряды направлены в нас. Зная, что до открытия огня были известия об атаке миноносцев, числом около 8, я все свое внимание обратил на огни, идущие нам навстречу с левой стороны, рассуждая, что броненосцы сами справятся со своими 4 противниками, а нам следует отразить идущих по нашу левую сторону, а потому, усиленно осветив их, открыл левым бортом огонь из 75 мм орудий, которыми было выпущено 9 снарядов.
Стрельбу мы начали значительно позже, чем броненосцы, т.к. трудно было решить, куда направить огонь. Начали стрельбу, когда нас кругом осыпали снарядами, которые то перелетая, то падая в нас, подымали вокруг водяные столбы. Вскоре после начала боя приказано было пока бездействующему правому борту стрелять по судам, находящимся впереди броненосцев, причем с правого борта было сделано всего два выстрела 75 мм орудиями.
