Николай Непомнящий - Гарем до и после Хюррем
Свидетельств самих евнухов о том, как они достигали собственного удовлетворения, не имеется. Эрогенными зонами у евнухов являются область вблизи мочеточника и анальное углубление. Бертон приводит свидетельства жены одного евнуха, утверждавшей, что ее муж занимался мастурбацией, фелляцией и анальным сексом и добивался сладострастного оргазма. При приближении оргазма она подставляла ему подушку, иначе он мог искусать ей лицо и грудь.
А теперь давайте познакомимся с исповедью одного из таких черных евнухов и проникнем в глубины его сознания. «Однажды ночью я проснулся от странного ощущения: мое тело содрогается, словно от ласки невидимой руки и теплого дыхания… Не знаю, что это было, но клянусь, что никогда до той минуты я не испытывал подобного наслаждения. Это ощущение повторялось много раз, и всегда наутро я чувствовал себя опустошенным и усталым.
Однажды я поведал другу об этих непонятных мне чувствах, и в середине моего рассказа он начал так смеяться, будто я рассказывал ему смешную историю. Это было для меня тяжким оскорблением, и я пребывал в тоске до тех пор, пока не понял, что мое тело борется с искалеченной жестокими и неумелыми руками мужественностью.
Это ощущение не давало мне покоя и иногда становилось таким сильным, что мне хотелось касаться, обнимать и кусать губы, груди, бедра прекрасных рабынь, которые даже и не думали прикрывать при мне свою наготу. Я чувствовал себя возбужденным быком. И я понял, что жажду не любви, а плотских объятий. В гареме немало девушек, которые пошли бы навстречу моим желаниям, но меня останавливал страх быть повешенным. Поэтому я решил жениться. И хотя я уже давно женат, я никогда не спрашивал жену, почему она за меня вышла. Тому причиной мое малодушие, ибо истина, произнесенная третьим лицом, куда страшнее молчания.
У меня была верная жена, она всегда была мне преданной супругой, несмотря на мой изъян, и я уверен, что получал порой более удовольствия, чем нормальный мужчина, хотя всегда страдал от неполноценности и поэтому не мог получить полное удовлетворение».
Из книги Эдмондо де Амичиса
«Константинополь»
Однажды вечером я покидал дом богатого мусульманина, одна из четырех жен которого страдала болезнью сердца. Это был уже мой третий визит, и, как обычно, мой уход, так же как и приход в дом происходил в присутствии рослого евнуха, шедшего впереди меня и громко повторявшего: «Женщины, удалитесь!» — чтобы дамы гарема и невольницы-женщины знали о присутствии постороннего и могли скрыться. Выйдя во двор, евнух оставил меня одного, предоставив покинуть дом самостоятельно. Едва я собрался отворить входную дверь, как почувствовал прикосновение чьей-то руки: я обернулся и увидел стоящего рядом евнуха миловидной внешности, лет восемнадцати или двадцати. Он стоял и молча смотрел на меня. Его глаза были полны слез. Он продолжал молчать, и я спросил, чем могу ему помочь. Он еще помолчал в нерешительности, потом с жаром схватил мою руку и заговорил сдавленным от волнения голосом, в котором звучало отчаяние: «Доктор, вы знаете лекарства от всех недугов. Скажите, есть средство, чтобы помочь моей беде?» Мне не передать словами, как подействовала на меня его горячая мольба. Мне хотелось что-то сказать ему, но слова застревали в горле. Не зная, что сказать и как поступить, я просто открыл дверь и вышел вон. Но всю ночь и много ночей потом в ушах звучал его печальный голос, и, признаюсь, не раз это воспоминание вызывало у меня слезы.
Главные действующие лица
Рабыни
Джарийелик (женское рабство) существовало еще в доисламскую эпоху. При халифах Аббасидах Багдад был самым большим рынком работорговли. После победы ислама этот промысел не исчез, а, наоборот, расцвел пышным цветом.
Исследователи выяснили, что женское рабство в османском гареме началось с Орхан-бея, но с эпохи султана Мехмеда Завоевателя число невольниц в гареме быстро увеличивалось. Начиная с середины правления Баязида II, султаны перестали жениться на дочерях властителейсоседов. После этого утвердилась новая традиция — женитьбы султанов на рабынях гарема. Гарем и султанство отныне основывались на женском рабстве.
Из книги стихов арабского поэта Абу л’Атахьи (748–825 гг.)
Стройные девы выйдут к нам из опочивален,
Пышнозадые, с опояской из бархата и яхонтов,
Сияние лиц скрывая вуалью, пуская стрелы черных очей,
Купаясь в блаженстве, источая нектар,
Величаво неся одеяние чар и шелк, что под ним сокрыт,
Не знающие жара светила, лишь светом одним озаренные…
Фредерик Луи Леве. Красавица из гарема
При отборе в гарем предпочтение отдавалось черкесским, грузинским и русским девушкам. С давних пор кавказские женщины были знамениты на Востоке своей красотой. Вот почему вначале гарем пополнялся за счет большого числа кавказских рабынь (главным образом черкешенок), и оно быстро увеличивалось, особенно в XVII веке. Девушек захватывали как пленниц на войне и направляли в гарем как рабынь, но в период упадка Османской империи этот источник невольниц иссяк.
С тех пор великий визирь, а также паши, правители провинций и сестры султанов предлагали рабынь, которых они вырастили.
В XIX веке, несмотря на отмену рабства в Османской империи, кавказцы присылали своих дочерей в османский гарем, от души надеясь, что они станут женами султана. Они даже воспитывали своих детей и подготавливали своих дочерей для жизни в гареме, напевая им колыбельные песни, подобные этой: «Надеюсь, что ты будешь женой султана и станешь вести роскошную жизнь, осыпанная бриллиантами».
Из анонимного автора XVIII в.
Я женщина из гарема, рабыня османов. Была зачата от бессовестного насильника и рождена в роскошном дворце. Мой отец — горячий песок, моя мать — Босфор; моя судьба — мудрость, мой рок — невежество. Я наряжена в богатое платье, но мое положение — удел нищенки; у меня есть рабыни, и сама я рабыня. У меня нет имени и нет чести, обо мне сложена тысяча и одна сказка. Моим домом служит этот дворец, где хоронят богов и растят демонов, на святой земле, на задворках ада.
Рабынь покупали за пределами дворца в возрасте 5–7 лет, растили их, пока они не становились достаточно взрослыми, и предлагали султану. По мере того, как они взрослели и становились привлекательными, их обучали музыке, учтивому поведению. Они познавали искусство того, как надо вести себя с мужчиной и оказывать ему услуги. Когда они становились девушками, их представляли ко двору и покупали в случае, если выбор султана падал на них.
В первую ночь эти невольницы оставались в доме покупателя, и если девушка вела себя неправильно, имела физические недостатки (это выяснялось ночью), тогда цена за нее снижалась и отцу платили меньше. Родители девушек должны были подписать документ, в котором указывалось, что они продали свою дочь и больше не имеют прав на нее.
Рабыни, принятые в гарем, должны были быть осмотрены врачами и акушерками. Те девушки, которые страдали какой-либо болезнью или имели дефекты, никогда не принимались в гарем.
Очень красивых, но неопытных рабынь сначала обучали. Им присваивали категории младшей служанки, старшей служанки, если их работа была достаточно успешной. Они носили длинные юбки до пят, облегающие платья и цветные шифоновые шапочки на голове. Невольницы надевали рассчитанные на внешний эффект платья, окаймленные бахромой. Поскольку уход за волосами был очень важен, они укладывали их согласно моде, проводя много времени перед зеркалом. Некоторые из них отращивали очень длинные волосы, доходящие до пят.
Из записок Мери Уортли Монтагю
О серебряной и золотой парче, тончайшем атласе и трехцветных тканях, о бархате, шелках и драгоценных украшениях мы знаем из отрывочных сведений от самих женщин сераля, из описаний редких и мимолетных встреч с ними, а также из базарных слухов, исходящих от торговцев и поставщиков тканей.
Пояс шириной самой широкой английской ленты, сплошь усыпанный бриллиантами. На шве три нитки бус, достигающие колен: одна — из крупного жемчуга и заканчивается изумрудом размером с индюшачье яйцо; другая состоит из двух сотен тесно нанизанных друг за другом изумрудов… каждый из которых размером с полукрону… Но всё затмевают серьги. Это два бриллианта в форме груши и размером с лесной орех… На ней было четыре нитки жемчуга невиданной белизны и красоты, которых бы хватило на четыре больших ожерелья, какие надевает герцогиня Мальборо…»
