Карл Бартц - Трагедия абвера. Немецкая военная разведка во Второй мировой войне. 1935–1945
За письменной экспертизой последовало телефонное сообщение о том, что подобное заключение несколько дней назад было выдано абверу.
Абвер сфальсифицировал заключение экспертизы.
Тогда Рёдер допросил эксперта абвера, и тот признал недостоверность своей экспертизы, объяснив это ослышкой. Рёдер принял отговорку. Но тотчас проверили все переговоры, касавшиеся плана строительства, и при этом выяснилось, что ослышка была исключена, поскольку на телефонных переговорах все время обсуждалось, каким образом совершенно секретные документы могли попасть в посторонние руки.
Канарис почувствовал страшную опасность, угрожавшую его абверу. Без Догнаньи заговор в отделе Z стал словно тело без души. Даже если бы фон Догнаньи не имел ничего общего собственно с абвером, все равно Канарис почувствовал, что ему, шефу этой организации, угрожает великая опасность. Он также почувствовал, что Рёдер стал ему опасен. Если не удастся устранить все улики, свидетельствовавшие о государственной измене, и вывести их из игры, то абвер ожидают суровые времена.
Адмирал, который становился все неувереннее, поэтому возникала опасность, что он перестанет бороться и опустит руки, все-таки собрался с силами и стал защищаться со всей хитроумностью, свойственной абверу, и в первую очередь ему самому; ведь Рёдер шел уже по верному следу. Если Канарису не удастся устранить этого человека, то будет покончено с ним самим.
Еще раз эта двойственная натура затеяла большую игру.
У Канариса – нам это доподлинно известно – не было противоречий с Гиммлером или Кальтенбруннером. Итак, он отправился к обоим и воззвал к их лояльности. Дело Догнаньи – Бонхёфера – доктора Мюллера должно расследоваться на уровне ОКВ. Гитлеру не следует знать о нем.
Гиммлер и Кальтенбруннер признали справедливыми аргументы Канариса и согласились с его предложениями; кроме того, Гиммлер пообещал переговорить с Кейтелем.
Затем адмирал помчался к Кейтелю. Ему не составило труда убедить тяжелого на подъем человека, будто расследование – не что иное, как замаскированная атака СС на вермахт и самого Кейтеля.
Тем временем доктор Рёдер подготовил промежуточный отчет Леману, шефу правовой службы вермахта. Леман предложил Кейтелю не предпринимать шагов против Канариса и не придавать делу политический характер. Кейтель отправился с отчетом к Гиммлеру, который заявил:
– Я не желаю видеть этого отчета. Это дело вермахта. Но Канарис должен извлечь из этого урок и в будущем внимательнее присматриваться к своим людям.
23 июля 1943 года Кейтель лично позвонил доктору Рёдеру:
– Приказываю вам больше не расследовать дело с точки зрения государственной измены!
Рёдер был страшно удивлен. В этом он усматривал неправомерное вмешательство.
– Я вынужден просить письменного приказания.
Кейтель согласился. И письменный приказ последовал. Он предписывал более не нервировать абвер ввиду создавшейся напряженной ситуации из-за отпадения Италии.
Обоснование было тем удивительнее, что устный приказ Кейтеля был отдан еще до этого события.
В августе 1943 года в имперском суде против Остера, Догнаньи, Шмидгубера и Иккрата было выдвинуто обвинение. Они обвинялись в разложении вермахта в результате незаконных освобождений от воинской повинности, в сфальсифицированных командировках, подложных финансовых отчетах по командировкам и в махинациях с валютой.
Доктор Рёдер вел следствие до 25 августа 1943 года. Еще до этого он был назначен главным судьей воздушного флота. После событий 1 декабря 1943 года Рёдер был переведен на Балканы. Но покинул Берлин он значительно позднее. На его место заступил главный советник военного суда Куттнер. Дело было спущено на тормозах благодаря вмешательству главного судьи Зака.
Канарис победил еще раз. Но это была его последняя победа.
Артур Небе
В июле 1943 года за столиком винного ресторана «Эвест» на Французской улице в Берлине сидел Остер, тогда уже генерал-майор, вместе с одним высоким чином СС.
С этим винным заведением было связано одно обстоятельство. Его содержал некий морской офицер. В этом ресторане Канарис встречался со своими офицерами. Если нужно было обсудить что-либо важное, шли в «Эвест». Здесь же за стаканом вина собирались ценные для абвера агенты и обсуждали серьезные дела. Время от времени Канарис организовывал здесь обеды в мужской компании, причем иногда готовил сам. Выбор этого ресторанчика, имевшего один большой и два маленьких зала, с точки зрения контрразведки был неудачен. Любая иностранная разведка должна была быстро распознать, что здесь офицеры абвера постоянно встречаются со своими агентами. Даже если учесть то, что обслуживающий персонал подбирался с особой тщательностью, по-человечески вполне понятно, что в ресторане велись весьма конфиденциальные беседы. Но ведь во все времена за большие деньги удавалось подкупать не только обслугу, но и высокопоставленных лиц. В «Эвесте» обслуживающий персонал слышал слишком много, а в более поздние часы даже слишком много лишнего.
– Вы робеете, господин Небе? – с дружеской насмешкой говорит Остер.
Собеседник, стройный, с холеной внешностью человек в форме высшего офицера СС, приглушенно говорит:
– Нельзя не соблюдать мер предосторожности, господин генерал.
Собеседником Остера был не кто иной, как группенфюрер СС и генерал-лейтенант полиции Артур Небе, шеф V управления РСХА, тем самым по должности равный шефу тайной государственной полиции, IV управления.
Небе многими описывается как гениальный криминалист и выдающийся организатор. Его профессиональные познания в области криминалистики были всемирно признаны. С Остером он познакомился через абвер. После этого Небе стал завсегдатаем Конногвардейского клуба на Бендлерштрассе. И в Доме летчиков Небе был желанным гостем. У него была замечательная внешность: стройный, с удлиненным лицом, нос с горбинкой, непринужденная осанка с небольшим наклоном вперед.
Он говорил тихо, но твердо, был энергичен и всегда переполнен новыми идеями. Он высказал мысль, что для продолжительного снижения преступности необходимо «выбраковывать» асоциальный элемент. Как большой знаток международной преступности, Небе перед войной тесно сотрудничал с верхушкой английской и французской полиции. Для молодых судей люфтваффе он преподавал в Институте криминалистики. Небе посвящал судей в свою криминалистическую деятельность, демонстрировал возможности раскрытия преступлений техническими средствами. Он очень тесно сотрудничал со службами судопроизводства вермахта и везде и для всякого, кто в нем нуждался, был бескорыстным помощником.
Когда летом 1941 года по согласованию с вермахтом в тылу воюющего Восточного фронта были сформированы оперативные полицейские группы, Небе сразу же вызвался добровольцем. Он был назначен руководителем оперативной группы «Центр». Без судебного приговора, исключительно по произвольному решению какого-нибудь офицера полиции или вермахта, согласно показаниям Олендорфа в Нюрнберге, были казнены сотни тысяч поляков, русских, украинцев, евреев и многих других. До октября 1941 года Небе был одним из четырех руководителей этой страшной организации.
Кровавая деятельность Небе на центральном участке Восточного фронта (Смоленск) была хорошо известна Канарису, Остеру, Гизевиусу, Догнаньи и другим господам из абвера, имевшим с ним дело. Небе был для Канариса чрезвычайно ценным источником. Он сидел в Главном управлении имперской безопасности и, как руководитель управления, принимал участие в ежедневных совещаниях, которые сначала проводились Гейдрихом, а потом Кальтенбруннером. На них он узнавал многое и таким образом поставлял отделу Z ценные сведения о внутренней жизни РСХА. Остер познакомился с Небе через Гизевиуса. Остер был невысокого мнения о Небе, вполне возможно, потому, что Небе из чувства неполноценности – хотя он сам был генерал-лейтенантом полиции – всегда робел перед офицерами вермахта. Кроме того, Небе находился в сильной зависимости от Гизевиуса.
Столь же неоднозначным, как в политической, Небе был и в личной жизни. Он был большой охотник до женщин и вел двойную жизнь, подобно герою любовного романа. Например, он являлся галантным покровителем одного публичного дома в Берлине.
– У меня имеются на то свои причины, – возобновил он разговор. – Абвер совершил большую ошибку, арестовав Шмидгубера и Иккрата.
– Да их и не собирались арестовывать, – возражает Остер. – Мы просто приписали Шмидгуберу дезертирство.
– Тем не менее это произошло!
– Если бы Шмидгубер предстал перед военным судом за дезертирство, то дело было бы рассмотрено в течение четверти часа. Приговор. И приведение приговора в исполнение.
Небе кивает.
– Однако все пошло наперекосяк. Теперь Шмидгубер находится у нас и дает показания. Говорит не очень много, но все-таки. Уверен, этот человек знает намного больше, чем говорит.
