Анатолий Максимов - Тайная сторона дела Пеньковского. Непризнанная победа России
В 70-х годах наша внешняя контрразведка проводила акцию тайного влияния путем внедрения кадрового сотрудника в агентурную сеть канадских спецслужб.
В середине 60-х годов в поле зрения канадцев оказался советский коммерсант, сотрудник Торгпредства СССР в Канаде, а на самом деле оперработник научно-технической разведки, уже побывавший за рубежом в коротких и долгосрочных командировках. Но и интерес к советскому сотруднику не остался незамеченным и самим разведчиком, и резидентурой, и Центром.
Так, на основе интереса канадцев к Тургаю руководством разведки было принято решение о начале игры. Предполагалось, что в случае удачного развития событий операция позволит выявлять задачи, методы и средства работы канадских спецслужб против советских граждан; сковывать и отвлекать их силы при работе по советской колонии в Стране кленового листа. Проникновение а агентурную сеть канадцев сулило возможность реализации игры в удобный для советской стороны момент.
Операция «Турнир» в ее активной стадии семь лет отвлекала усилия десятков сотрудников канадской спецслужбы. Советской разведке удалось заставить их работать по нашей программе. К делу оказалось причастным фактически все руководство Kill 111. Курирующий спецслужбу министр юстиции, он же генеральный прокурор страны, вынужден был подать в отставку.
Упредив работу канадской стороны против советских граждан в Стране кленового листа, наша разведка вывела из строя полтора десятка профессионалов, часть которых, кроме уволенных, была понижена в должности или переведена в «глухие места». Работа отдела канадской контрразведки по советской колонии была дезорганизована.
Характерно, что канадцы до 90-х годов считали советского разведчика Тургая (их Аквариуса) своим честным «московским агентом», «разоблаченным и замученным в подвалах КГБ на Лубянке».
Ну а «дело Пеньковского»? Оно при чем? Учитывая, что Тургай, Аквариус и автор этого повествования одно и то же лицо, то будет понятен его интерес к «делу Пеньковского».
* * *Закончен экскурс в историю проведения некоторых акций тайного влияния — операций советской разведки в 20—70-х годах. Общая для всех них характерная особенность — эффективность по дезинформации противника с целью дезорганизации работы спецслужб стран, враждебных СССР.
В операции «Заговор послов» — против Англии, Франции, США; в операции «Трест» — против эмигрантских военизированных формирований во Франции и Германии, других странах Европы и Дальнего Востока; в операции «Снег» — против Японии; в операции «Монастырь» — «Березино» — против фашистской Германии; в операции «Турнир» — против Канады.
На фоне этих операций любопытно было бы рассмотреть спорное и таинственное «дело Пеньковского» с точки зрения указанной выше особенности в работе советской разведки в области дезинформации. А раз в «деле» есть «спорные моменты и факты», то они имеют право на интерпретацию. Ибо, как писал Н. Макиавелли: «факты беззащитны, если их не поддержат люди».
Следующая, самая большая глава книги посвящается анализу «дела Пеньковского» под углом зрения: «подстава-неподстава», а значит — «предатель-непредатель».
Глава 6. ПОДСТАВЕ МЕСТО И ВРЕМЯ ЗАДАНО
СССР является сверхдержавой благодаря двум главным инструментариям своей политики: его военной мощи и глобальному аппарату активных мероприятий.
Рой Годсон, профессор, ведущий американский эксперт в области дезинформации
В предыдущих главах были рассмотрены послевоенные отношения дух великих держав — СССР и США на фоне Карибского кризиса. При этом затрагивались вопросы участия служб в этой ситуации в интересах советской стороны.
Каждая из служб Советского государства во время Карибского кризиса работала в рамках своей компетенции — дипломатической, военной, разведывательной… Они по-разному были эффективны в процессе разрешения кризиса. Но в этом повествовании говорится о внешней разведке и потому отдельным разделом затронута проблема специфики проведения акций тайного влияния на примерах операций госбезопасности в 20—70-х годах.
Акции, анализ их и выводы об эффективности, сделанные в предыдущей главе книги, могут послужить фоном для более скрупулезной, углубленной и всесторонней оценки «дела Пеньковского» в свете операций по дезинформации Запада в переломный период отношений между СССР и США — в условиях ракетно-ядерного противостояния во время Карибского кризиса.
«ЧЕЛОВЕК СОВЕТСКОЙ ГОСБЕЗОПАСНОСТИ»
А потому «мемория досад» (претензий) к «делу Пеньковского» пополняется еще тремя мнениями компетентных специалистов, которые упорно отстаивают версию о Пеньковском как о «человеке советской госбезопасности».
Так, британский журналист Чепмен Пинчер утверждает в пользу советской стороны: «Дело Пеньковского было крупной операцией по дезинформации…» Один из авторов известной книги-анализа «Шпион, который спас мир» Джеральд Шектер высказывает множество версий о «деле», в частности и в пользу гипотезы «Пеньковский — подстава»: «С этим также согласны некоторые старшие офицеры службы безопасности (МИ-5) и разведки (МИ-6)».
Наконец, главный оппонент тем, кто возводит в Британии Пеньковского на пьедестал «шпиона века» в пользу Запада, Питер Райт, контрразведчик и крупный аналитик говорит: «Он (Пеньковский) помог убаюкать подозрения Запада более чем на десять лет и ввел нас в заблуждение относительно истинного состояния советской ракетной техники».
В последнем высказывании содержится конкретизация цели советской стороны в «деле Пеньковского»: дезинформация Запада при создании Советами действенного «ракетно-ядерного щита».
Вот почему далее речь пойдет об интерпретации известных фактов из «дела», но с точки зрения способности советской госбезопасности проводить акции тайного влияния, равные по масштабу этому «спорному делу». И главным здесь моментом станет сравнение «рабочей гипотезы» о месте и времени появления Пеньковского в интересах советской стороны (об этом говорилось в предисловии) с реалиями «дела» как источника сведений о «Пеньковском-подставе».
В предыдущих двух главах автор выступал от третьего лица. Теперь будет вестись разговор о его личной позиции в отношении «дела Пеньковского», и потому он выступит уже от собственного имени. Он шаг за шагом попытается раскрыть логику и «механизм» его собственного «расследования», которое заняло у него не одно десятилетие.
В следующей главе большинство аргументов приводится в пользу «рабочей гипотезы» автора, и путеводной нитью для него будет глубокая убежденность в аксиоме: это жизнью подтвержденное «правило» — органы госбезопасности Советского государства за предшествующие «делу» более сорока лет проводили подобные акции тайного влияния, и именно в переломные моменты истории страны в ее усилиях на международной арене.
…В который раз вчитывается автор в хорошо знакомое ему обращение О. Пеньковского к американскому и английскому разведчикам:
«Как стратег, выпускник двух академий, я знаю многие слабые места. Я убежден, что в случае будущей войны в час “X” такие важные объекты, как Генштаб, КГБ на площади Дзержинского, ЦК партии, должны быть взорваны заранее установленными атомными устройствами с часовым механизмом.
Согласно предлагаемому мной плану необходимо будет уничтожить 150 тысяч опытных генералов, офицеров и штабных работников.
Обсудите мой план. Готов принять любой задание, взорву в Москве все, что смогу…»
Это обращение к противнику потрясало своей четкостью изложения цели. С трудом верилось, что автор этого плана — участник советско-финляндской войны и боевой офицер Великой Отечественной, на тот момент действующий сотрудник военной разведки. И ваг — предатель Родины.
«Феномен Пеньковского», как окрестили его предательство на Западе, интересовал меня давно. Как-никак, но судьба трижды сводила меня с Пеньковским именно в тот момент, когда он активно, естественно, скрытно сотрудничал с разведками противника.
Но еще в 1994 году, до того, как в моих руках оказалась книга Дж. Шектера и П. Дерябина под звучным названием «Шпион, который спас мир», мне попалась заметка с этим обращением — письмом Пеньковского. Приведенные мною строки особенно ярко высветили позицию Пеньковского в сотрудничестве с нашими главными противниками в «тайной войне».
В то время, когда циничное отношение предателя к своему народу обнажилось так резко, где-то в глубине моей души всплыли многолетние сомнения: а было ли предательство? Всплыли и… не исчезли.
Гипертрофированная кощунственность мыслей Пеньковского создавала эффект отторжения от самой идеи — высказать их вслух. Даже перед нашими противниками, а на тот час — его коллегами. И тем более их реализовать.
