Альфред Мэхэн - Роль морских сил в мировой истории
Уже указывалось, что Война американских колоний за независимость вынудила Англию отойти от ее традиционной и реалистичной политики. Англия ввязалась в военные действия на отдаленной территории, в то время как сильные противники искали удобного случая атаковать ее с моря. Подобно Франции в недавней войне с Германией, подобно Наполеону в более поздней войне в Испании, Англия в силу излишней самонадеянности вознамерилась превратить друга во врага и подвергнуть реальную основу своей мощи тяжелому испытанию. С другой стороны, французское правительство избегало ловушки, в которую оно так часто попадало. Воздерживаясь от вмешательства в европейские дела, обеспечив себе нейтралитет на континенте и гарантию союза с Испанией, Франция продвинулась в усилиях по созданию эффективного флота и формированию блестящего, хотя и, возможно, сравнительно неопытного офицерского корпуса. На противоположном берегу Атлантики она пользовалась поддержкой дружественного народа и собственными или союзными портами, как в Вест-Индии, так и на побережье Европейского континента. Разумность такой политики, благотворное влияние этих усилий правительства на становление морской силы Франции очевидны. Однако подробное рассмотрение этой войны выходит за рамки данного раздела. Для американцев основной интерес в этой войне ограничивался сушей, но для морских офицеров он распространялся на море, потому что война носила, по сути, морской характер. Просвещенные и систематические усилия двадцати лет принесли должные плоды. Хотя война на море завершилась крупным поражением (имеется в виду Доминикское морское сражение 12 апреля 1782 года, в котором английская эскадра (36 линейных кораблей) разбила французскую (30 линейных кораблей, 3 корабля было потеряно до этого, в бою 9 апреля). Французы потеряли еще 5 кораблей, захваченных англичанами, но главное – не смогли соединиться с испанской эскадрой (17 линейных кораблей) и захватить Ямайку. Однако автор совершенно «забыл», как французский флотоводец Сюффрен в 1782–1783 годах бил англичан в прибрежных водах Индии. – Ред.), соединенные усилия французского и испанского флотов, несомненно, подорвали мощь Англии и лишили ее части колоний. В ходе различных морских предприятий и сражений Франция полностью восстановила свой престиж. Хотя трудно, в свете основной темы книги, не прийти к заключению, что ряд факторов помешал французским адмиралам не просто добиться успехов, но также извлечь выгоды, неоднократно вполне достижимые. Среди них – неопытность французских моряков по сравнению с британскими, кастовая враждебность офицеров знатного происхождения к коллегам из низших сословий, и кроме того, пагубные традиции трех четвертей столетия, которые уже упоминались. Это также пагубная политика правительства, которое сначала учило офицеров в первую очередь беречь корабли и экономить сопутствующие материалы. Когда Монк говорил, что страна, господствующая на море, должна всегда придерживаться наступательной стратегии, он формулировал основной принцип морской политики Англии. И если бы рекомендации французских властей постоянно выдавались в том же духе, война 1778–1783 годов могла бы завершиться скорее и выгоднее (для Франции. – Ред.), чем это случилось. Видимо, неэтично критиковать оказание услуги, которой наша страна, США, по Божьей милости, обязана тому, что ее рождение оказалось удачным. Но сами французы довольно часто высказываются об этом в критическом духе. Французский офицер, проходивший действительную службу в ходе этой войны, в своем спокойном и рассудительном исследовании пишет: «Что должны были подумать молодые офицеры, которые находились с д'Эстеном при Санди– Хуке (мыс к юго-западу от Нью-Йорка, встав у которого в июле 1778 года, д'Эстен не решился атаковать английскую эскадру Хоу. – Ред.) и с де Грассом при Сент-Кристофере, даже те, которые ходили к Род-Айленду с де Тернеем, когда они узнали, что их начальники по возвращении не были преданы суду?»[11]
Опять же другой французский офицер, гораздо позднее, оправдывает выраженное мнение, когда говорит о Войне американских колоний за независимость в следующих выражениях: «Необходимо избавляться от пагубных предрассудков времен Регентства и Людовика XV. Но наши министры слишком рано позабыли их сплошные провалы. Из-за их жалких колебаний флот, который не без оснований встревожил Англию, свели к пропорциям мирного времени. Настроив себя на неуместную бережливость, министерство заявило, что по причине перерасхода средств на содержание флота адмиралам следует приказать соблюдать «величайшую осмотрительность», словно во время войны полумеры не ведут всегда к катастрофам. Также поэтому приказы, адресованные командующим нашими эскадрами, требовали от них как можно дольше воздерживаться от боевых действий, которые могли привести к потерям кораблей, с трудом поддающимся восполнению. Так что не однажды полноценные победы, которые могли бы увенчать искусство наших адмиралов и мужество наших капитанов, превращались в частные успехи. Этот метод был возведен в принцип. Адмирал не должен использовать имеющуюся в его распоряжении мощь, когда его посылают против врага с заранее поставленной целью отбивать атаки, но не атаковать самому. Этот метод, подрывающий боевой дух ради сбережения материальных ресурсов, должен был привести к плачевным результатам… Несомненно, что этот предосудительный метод стал одной из причин падения дисциплины и пугающего размаха дезертирства, которыми были отмечены периоды правления Людовика XVI, [первой] Республики и [первой] Империи»[12].
В течение десятилетнего периода после мира 1783 года произошла Великая французская революция. Это великое событие потрясло основы государств. Оно ослабило узы социального порядка и лишило флот всех профессионально подготовленных офицеров монархии, которые были привержены прежнему режиму (которым в основном отрубили головы на гильотине. – Ред.). Однако революция не освободила флот от ошибочного метода. Легче было изменить форму правления, чем выкорчевать глубоко укоренившиеся традиции.
Познакомимся с мнением третьего высокопоставленного французского офицера (с блестящими литературными дарованиями) относительно бездействия Вильнева, адмирала, который командовал французским арьергардом в Абукирском сражении и не трогался с якоря, пока уничтожали авангард французской эскадры: «Должен был наступить день (Трафальгар), когда Вильнев, в свою очередь, так же как де Грасс до него и как Дюшайла, пожаловался бы на то, что его бросила на произвол судьбы часть флота. Впору заподозрить тайную причину этого фатального совпадения.
Противоестественно, чтобы среди такого количества почтенных людей столь часто попадались адмиралы и капитаны, навлекающие на себя такой позор. Если имена некоторых из них до сих пор сохраняют прискорбную связь с памятью о наших поражениях, можно говорить с уверенностью, что это не только их вина. Нам следует скорее винить существо операций, в которых они участвовали, и тот метод оборонительной войны, который предписывали французские власти. Метод, который Питт в английском парламенте назвал провозвестником несомненного краха. Этот метод, когда мы решили от него отказаться, уже прочно укоренился в наших привычках. Он, так сказать, ослабил нашу боеспособность и парализовал нашу уверенность в своих силах. Слишком часто наши эскадры покидали порт с особым заданием, с намерением избегать противника, встреча с ним сразу оборачивалась большой бедой. Таким вот образом наши корабли отправлялись воевать. Они подчинялись необходимости вместо того, чтобы навязывать бой… Удача долго выбирала между двумя флотами и не повернулась бы в конце концов решительно против нашего флота, если бы Брюэс, перехватив Нельсона, вступил с ним в бой. Война в скованной и робкой манере, которую вели Вилларе и Мартен, продолжалась долго лишь благодаря осторожности некоторых английских адмиралов и традициям старой тактики. Именно в духе этих традиций завершилось Абукирское сражение. Настал час решительных действий»[13].
Через несколько лет состоялось Трафальгарское сражение, и снова правительство Франции приняло новую политику в отношении флота. Автор, процитированный выше, продолжает: «Императора, обозревавшего орлиным взором планы военных кампаний, как своего флота, так и армии, эти неожиданные неудачи раздражали. Он перестал уделять внимание одному полю битвы, в успехи на котором не верил, и решил оказывать давление на Англию повсюду, а не только на морском театре войны. Он предпринял реорганизацию своего флота, но без того, чтобы предоставить ему какую-либо существенную роль в противоборстве, которое становилось еще более яростным, чем прежде… Тем не менее работа наших верфей, вместо того чтобы сократиться, удвоилась. Каждый год либо закладывались на верфях, либо прибавлялись к действующему флоту линейные корабли. Венеция и Генуя под властью императора вновь пережили свое прошлое великолепие, от берегов Эльбы до изголовья Адриатики все порты континента наперебой способствовали реализации творческих замыслов императора. Многочисленные эскадры сосредоточились в Шельде, на рейде Бреста и в Тулоне… Но в конце концов император отказался предоставить флоту, полному энтузиазма и уверенному в своих силах, помериться силами с противником… Удрученный постоянными неудачами, он держал в боевой готовности наши военные корабли только для того, чтобы заставить противника продолжать блокаду, колоссальные расходы на которую должны были в конечном счете истощить его финансы».
