Грег Мортенсон - Школа на краю земли
Факт, что двое мужчин все время обмениваются предметами личной гигиены, был, конечно, сам по себе достаточно странен. Однажды утром корреспондент одного из местных журналов, ездивший с нами, чтобы собрать материал для статьи о Ваханском коридоре, попросил меня перечислить все наше с Сарфразом общее имущество.
«Значит, так, – начал я. – Мы передаем друг другу куртки, бритвы, носки, головные уборы, майки; у нас одна на двоих расческа, одно мыло, один запасной шальвар-камиз…»
«А трусы? – не удержался репортер. – Вы что, ребята, и этим пользуетесь совместно?»
«Я, конечно, не уверен, что стоит делиться такими подробностями, – сказал я смущенно. – Но, с другой стороны, врать тоже нет смысла». После чего пояснил, что провел детство в сельских районах Танзании, где никто не делает культа из личного белья. Так что я с самого детства не был брезглив. И вообще минимализм – стиль моей жизни.
«А вы как, Сарфраз?» – журналист все подробно записывал.
«Я тоже сторонник минимализма».
* * *Закончив утренние ритуалы, мы снова садились в машину и ехали дальше, к нашей цели. Добравшись до нужной деревни, мы первым делом посещаем школу. Обычно при этом нас встречает стайка детей. Они хватают нас за руки, тащат вперед. Пожалуй, самая большая радость в моей работе – общение с учениками и учителями. В любом месте я уделяю этому время и пожимаю руку каждому ребенку лично, а нередко еще и прошу детей рассказать о школьных успехах.
Прибыв на «объект», мы извлекали из чемоданов толстые пачки купюр, и Сарфраз с шестидесятитрехлетним бухгалтером Муллой Мохаммедом составляли расходную ведомость. Мохаммед родом из деревни Кундуз; когда-то он был счетоводом у талибов, а потом стал работать бухгалтером всех наших ваханских проектов. Обычно он ездил по деревням с нами. Мы вели бухучет по старой британской системе, предполагающей двойную запись каждого изменения в состоянии средств. Все документы заполнялись от руки справа налево персидским письмом. Каждая операция, вплоть до пенни, заносилась в ведомость, а когда учетные записи были завершены (заполнение бумаг могло длиться часами), Сарфраз подводил внизу страницы черту, «закрывая» таким образом «ввод данных». Затем он со всей серьезностью предупреждал Муллу Мохаммеда, что если вдруг обнаружатся ошибки, его выгонят и отправят обратно к талибам.
По мере того как росло количество проектов ИЦА, ко мне обращалось за помощью все больше и больше людей. Например, в Кундузе один человек попросил подъемные средства на открытие бакалейной лавки, а взамен он предложил оказывать бесплатные репетиторские услуги детям. В городке Ишкашим меня разыскали два чиновника, которым нужны были деньги на строительство водопровода. В маленькой деревушке Пиггуш директор школы пожаловалась, что не хватает парт и шкафов для учительской. Все просьбы были вежливыми и корректными, но при этом сыпались бесконечно, одна за другой: «Нам нужно больше книг, карандашей; не хватает школьных форм или еще одного помещения»… Десяткам людей я просто вынужден был отказывать, хотя многие просители проделывали длинный путь, чтобы встретиться со мной. Некоторые проводили долгие дни в дороге, в надежде, что получат помощь.
А тем временем рабочий день был в разгаре, мы с Сарфразом без конца передавали друг другу мобильный телефон и вели долгие разговоры с другими сотрудниками ИЦА, рассеянными по разным краям – кто в Пенджабе, кто в Балтистане, кто в восточном Афганистане. Иногда по часу приходилось беседовать с Сулейманом, который находился в Исламабаде и передавал нам всю необходимую информацию. Иногда он подолгу рассказывал, кто с кем конфликтует и кто на кого обиделся – такие трения неизбежны в коллективе, члены которого принадлежат к разным народностям и разным религиозным группам.
Наконец, ближе к вечеру, нас приглашали в дом вождя деревни и созывали старейшин на совет, джиргу. Самые авторитетные жители поселка садились в круг на расстеленный на полу ковер или под деревом. По правилам, участники джирги не могут покинуть собрание, пока не будут достигнуты все договоренности. Поэтому собрание может продолжаться часами, иногда далеко за полночь. Обычно при этом произносятся длинные речи, которые сменяются периодами размышления в полной тишине. Во время совета выпивается огромное количество чая.
Ближе к рассвету мы с Сарфразом ненадолго ложимся спать – в свободном помещении чьего-то дома или прямо на полу в школе. Через два-три часа снова надо собирать вещи, запрыгивать в нанятую машину и нестись инспектировать очередной проект. Так мы и ездим – школа за школой, деревня за деревней, пока не посетим все места, где нас ждут. Тогда я отправляюсь домой в Монтану, а Сарфраз – в долину Чарпурсон.
Во время этих длинных и тяжелых путешествий я постепенно все лучше узнавал Сарфраза и все больше восхищался им. Он поражал меня своим умом и трудолюбием. У него была своя строгая деловая этика. Он был проницателен, внимателен к культуре и обычаям людей, с которыми мы встречались. Его обаяние при необходимости сменялось жесткостью, и он прекрасно чувствовал, как и в какой ситуации нужно себя вести. В общем, вряд ли можно было представить лучшего, чем Сарфраз Хан, руководителя нашей деятельности в Вахане.
Однако была одна сфера, в которой мы оба – и я, и он – никак не могли добиться успеха.
* * *Благодаря поддержке и покровительству Садхар Хана наши дела в Ваханском коридоре двигались неплохо. Однако рано или поздно нам нужно было заручиться поддержкой чиновников из Кабула: воплощать в жизнь проекты, совсем не ставя их в известность и не получив официальных разрешений, было невозможно. Поэтому мы с Сарфразом запланировали несколько встреч с различными высокопоставленными лицами. Эти консультации должны были проходить в ходе трех моих визитов в столицу. Но в госучреждениях нас приняли холодно. Вот тогда-то мы поняли, что на самом деле значит стараться «без особого толку»!
Справедливости ради надо сказать, что чиновники пытались управлять находящейся в плачевном состоянии страной: после нескольких десятилетий войны вся социальная инфраструктура была полностью разрушена. Однако те, с кем мы контактировали в Кабуле, не спешили помочь нам в восстановлении их собственных национальных институтов. Скорее, они даже затрудняли нашу работу. Никогда еще нам не приходилось пить впустую так много чая!
Вообще, в этой части света принято всегда угощать гостей. Если в учреждении негде было приготовить чай, то мелкого служащего посылали в ближайшее кафе, на что уходило до получаса. Очень часто только после прибытия посыльного с чайником нам сообщали, что человека, на встречу с которым мы прибыли, нет на месте. Один или два раза мы называли имя нужного нам чиновника, нам говорили «да, конечно», мы садились за чай, а потом выяснялось, что нужного лица все-таки нет в офисе, и нас просят прийти на следующий день. Работая в Азии, я привык к таким вещам, но в Кабуле они случались как-то слишком уж часто.
Однажды во время официальной аудиенции с нами приключилась абсурдная история. Мы приехали в Министерство внутренних дел, куда нас отправили из Министерства образования. У входа в ветхое многоэтажное здание в центре города и в холле стояли охранники, вооруженные «АК-47». Пройдя в приемную на втором этаже, я обратился к сидящему за столом молодому человеку, сказав ему, что у нас есть рекомендательные письма от чиновников департамента образования провинции Бадахшан. В них содержались запросы на предоставление Институту Центральной Азии разрешения на строительство школ в Ваханском коридоре. Мы заранее по телефону оговорили день встречи и теперь пришли, чтобы получить документ, подтверждающий, что наша деятельность одобрена на государственном уровне.
– Вы приехали без приглашения, – заявил представитель власти, не найдя нас в списке посетителей, записанных на этот день. – И почему вы у нас спрашиваете разрешение на строительство школ? Кто послал вас сюда?
– У нас есть письма от официальных лиц из городов и деревень, от районного и областного руководства, – пояснили мы. – Нам необходимо получить документ общегосударственного уровня, поэтому мы и пришли сюда.
– Но почему вы хотите строить школы в Вахане? – воскликнул наш собеседник. – Там уже есть сотни школ. Почему бы вам не заняться проблемами образования в Кабуле или Кандагаре? На это я с удовольствием дам вам разрешение.
– Но в восточной части Ваханского коридора нет ни единой школы, – ответил я.
– Это неправда! – заявил он.
Тогда Сарфраз развернул карту и указал на те области Ваханского коридора, где детям негде было учиться.
– Но это же даже не территория Афганистана! – вскричал чиновник. – Вы что, собираетесь строить школы в Китае?
– Уважаемый, между прочим, это ваша территория, – заметил Сарфраз.
