Андрей Смирнов - Крах 1941 – репрессии ни при чем! «Обезглавил» ли Сталин Красную Армию?
Иными словами, ни одиночный боец, ни подразделения советской пехоты осенью 1937 г. фактически были вообще не обучены действиям на поле боя – не умели ни перемещаться по нему, применяясь к местности и силе огня противника, ни подготавливать атаку огнем, ни наступать в уставных боевых порядках, ни окапываться – в общем, являли собой лишь мишени для противника…
Точно такие же впечатления вынес из сентябрьских маневров БВО и МВО и комвойсками МВО С.М. Буденный, присутствовавший и на тех и на других. «Боевые порядки отделения, взвода и роты, – докладывал он 21 ноября 1937 г. на том же Военном совете, – не отработаны. Отсутствует групповая тактика. Наступают табуном или кучей, без увязки движения с огнем. […] Я не говорю, что это только в Московском округе. Я был на маневрах других округов и видел то же самое». «Должен также прямо заявить, – продолжал маршал, – совершенно честно, открыто, что войска пренебрегают полевой фортификацией, не умеют окапываться, не умеют оборудовать пулеметную точку, не умеют построить систему огня. Это я наблюдал у себя в округе и в других округах, где я был»192.
Документы БВО свидетельствуют, что Ворошилов и Буденный ничего не преувеличили. Проверив 18–29 августа 1937 г. боевую подготовку 37-й стрелковой дивизии и 156-го стрелкового полка 52-й стрелковой, командование 23-го стрелкового корпуса и представители УБП РККА выявили то же самое, что и оба маршала – «неудовлетворительную» (за исключением 109-го стрелкового полка 37-й дивизии) выучку как одиночного бойца («под действительным огнем пр[отивни]ка располагается на отчетливо выраженных точках местности, не окапывается, не наблюдает за противником», перебежки совершает медленно), так и отделения (наступавшего, в частности, не группами, а густой цепью)…193 Ту же картину рисует и годовой отчет БВО от 15 октября 1937 г.: «Подготовка одиночного бойца и мелких подразделений не доведена до конца и имеет ряд недочетов, отрицательно повлиявших на сколачивание роты, батальона и полка [т. е. и на правильность боевых порядков. – А.С.]», а именно: «боец не был обучен правильному использованию местности, не получил необходимых навыков в передвижении и перебежках, в маскировке и самоокапывании»194.
Процитированные нами ссылки С.М. Буденного на другие округа (а не только на Белорусский.) подтверждают, что картина, нарисованная им и Ворошиловым, была характерна не только для МВО и БВО, но и для РККА в целом. В пользу такого вывода говорит и то, что эта картина явно наблюдалась тогда и в ОКДВА, и в КВО, и в ЛВО. Годовой отчет ОКДВА прямо признал, что «маскировка и самоокапывание на учениях, как правило, игнорируются», что даже в обороне они «применяются мало и слабо», что «привычных и грамотных навыков» самоокапывания «у бойцов мало», а боевые порядки пехоты отличаются «недостаточной организованностью и дисциплиной». Последнее должно означать, что они быстро расстраивались и превращались в толпу; в годовом отчете 20-го стрелкового корпуса ОКДВА об этом говорилось прямо: «Все еще остается скученность боевых порядков, особенно во время и после атаки»…195 В унисон с ноябрьскими выступлениями Ворошилова и Буденного звучит и единственный обнаруженный нами документ, проливающий свет на выучку тогдашней пехоты КВО, – приказ командира 45-й стрелковой дивизии полковника Ф.Н. Ремезова № 0122 от 25 августа 1937 г. об итогах проверки боевой подготовки ее частей 8—12 августа. Стрелковыми взводами, отмечалось в нем, «плохо используется местность», «плохая маскировка, темп и техника перебежек отработаны слабо», «техника переползания отработана неудовлетворительно»196. В ЛВО, как заявил на ноябрьском Военном совете его комвойсками П.Е. Дыбенко, «первоначальный период подготовки одиночного бойца и сколачивание мелких подразделений были поставлены весьма на низкий уровень». А значит, плохо умеющими действовать на поле боя к концу года должны были оказаться не только боец, отделение и взвод, но и рота, батальон и полк (это фактически подтвердил и сам Дыбенко, заявивший, что в боевой подготовке в 1937 г. его войска так и «не добились положительных результатов»)197.
Но ведь о всех тех изъянах в тактической выучке бойцов и подразделений пехоты, о которых говорили в ноябре 1937-го Ворошилов и Буденный, начальник Генерального штаба РККА А.И. Егоров докладывал еще 8 декабря 1935 г.! В пехоте, отмечал он в тот день на Военном совете, «не всегда удовлетворительно применение к местности боевых порядков», «маскировка и лопата во время наступления нередко применяется слабо». Это значит, что и в «дорепрессионном» 35-м бойцы «пренебрегали полевой фортификацией», «не умели окапываться», шли по полю боя во весь рост там, где следовало ползти, и не чередовали перебежек с залеганием… «Во время наступления, – продолжал Егоров, – иногда отмечается слабая дисциплина боевых порядков, большое сгущение таковых и недостаточное взаимодействие стрелковых подразделений с пулеметными»198. Это значит, что и в 35-м «боевые порядки отделения, взвода и роты» были «не отработаны», что бойцы-пехотинцы и тогда наступали «не группами, не единицами, а толпой», «табуном или кучей» – и «без увязки движения» стрелковых подразделений с «огнем пулеметных»… Правда, по Егорову, такое случалось «иногда» или максимум «нередко», но выше мы видели, что его выступлению было присуще стремление смягчать оценки. Что признанные им изъяны встречались не «иногда», а, как и осенью 37-го, практически всегда – это видно и при рассмотрении ситуации в конкретных военных округах (см. ниже).
«Слабая подготовка одиночного бойца пехоты» констатировалась и в директиве наркома обороны № 400115с от 17 мая 1936 г. А слабая подготовленность подразделений пехоты – и в приказе наркома обороны № 00105 от 3 ноября 1936 г., в котором отмечалось, что в пехоте «все еще имеет место скученность боевых порядков»199.
Да и вообще, о чем говорить, если уровень тактической выучки пехоты непосредственно перед началом массовых репрессий, весной 37-го, и после их начала, осенью 37-го, руководство РККА характеризовало при помощи почти одних и тех же выражений! Сравним процитированное выше выступление Ворошилова с текстом директивного письма А.И. Егорова от 27 июня 1937 г.: «Одиночный боец [в зимний период обучения 1936/37 учебного года отрабатывался прежде всего он. – А.С.] в своей подготовке не имеет твердых навыков в перебежках, переползаниях, в выборе места для стрельбы, наблюдения и проч. Особенно слабы маскировка и самоокапывание»…200
То, что с началом чистки РККА тактическая выучка бойца и подразделений пехоты отнюдь не ухудшилась, хорошо видно и на примере конкретных военных округов, в которых осенью 37-го была зафиксирована слабость этой выучки. Так, безобразная картина, увиденная К.Е. Ворошиловым в сентябре 1937-го на маневрах БВО и МВО, в обоих этих округах была обычной и в 1935-м. Пехота двух из трех проверенных в том году 2-м отделом Штаба РККА стрелковых дивизий БВО – 27-й (в марте) и 43-й (в сентябре) – наступала точно так же, как и та, что участвовала в маневрах 1937 г., не сочетая огонь и движение, не маскируясь, во весь рост, не чередуя перебежек с переползанием и окапыванием (маскировкой пренебрегали и в третьей проверенной дивизии – 29-й). Судя по тому, что в 43-й «сильно отставала одиночная подготовка бойца» и «точно так же требовали большой работы взвод и отделение»201, а в 29-й в том же сентябре 1935-го отделения, взводы и роты были подготовлены лишь удовлетворительно, обычным явлением должен был быть в 35-м в БВО и еще один изъян, замеченный там Ворошиловым и Буденным осенью 37-го, – движение в атаку «не группами, не единицами, а толпой», «табуном или кучей»…
В МВО, где на сентябрьских маневрах 1937-го тоже фиксировались «толпы», «табуны» и «кучи», «сгущение боевых порядков» было характерно и для прошедших в сентябре 1935 г. учений 3-го стрелкового корпуса под Гороховцом, (которые и вообще показали то же самое, что и маневры-37, – что «отделение, взвод и рота тактически подготовлены слабо»202.
В БВО все то, что видели в сентябре 37-го Ворошилов и Буденный, цвело пышным цветом и в 1936-м – первой половине 1937-го. Из четырех проверенных там в апреле – июле 1936-го УБП РККА стрелковых дивизий – 2-й, 33-й, 48-й и 81-й – в двух (2-й и 33-й) обнаружилось те же нежелание окапываться и неумение маскироваться, во всех четырех – то же неумение наступать, применяясь к местности (сноровисто выполнять и правильно чередовать перебежки и переползание) и в двух (2-й и 81-й) – та же скученность боевых порядков при наступлении. Наблюдая за атакой 2-й стрелковой дивизии на Белорусских маневрах 1936 г., начальник УБП РККА А.И. Седякин увидел абсолютно то же самое, что видели на маневрах БВО 1937 г. Ворошилов и Буденный, – отсутствие «сочетания огня и движения», отсутствие сочетания перебежек с переползанием и движение «густыми толпами» («причина: бойцы одиночные, отделения и взводы недоучены»)203. Поскольку, по впечатлениям Седякина, «подготовка дивизий» в БВО тогда «отличалась большой равномерностью», так же должна была тогда «наступать» и пехота других соединений округа… (На Полоцких учениях в октябре 1936-го подразделения 5-й и 43-й стрелковых дивизий проявляли «стремление» подготовить атаку пулеметным огнем204 – но вряд ли случайно наблюдавший это написал об одном лишь «стремлении»…)
