Вокруг Света - Журнал "Вокруг Света" №2 за 1999 год
И хочу вам сказать, дорогие друзья, я ее, как и прошлого видения, почему-то ничуть не испугался, лег на нары и вскоре снова спал крепким спокойным сном. А утром как ни в чем не бывало готовил обеды, правда, не на пнях, а прямо ставил их на печку внутри вагончика, для чего, спасаясь от дыма, должен был некоторое время сидеть на полу.
В окно стучались недосожженные осы, вскоре остатки их выберут своего предводителя и снова слепят гнездо, но уже в сенцах, чтоб жить дальше. На утренних лучах солнца натянули свои тонкие струны дыминки и пылинки, а главное, можно было, наконец, не только вспоминать, лежа, стихи Рубцова «Буду поливать цветы, думать о своей судьбе», но и, правда, с палками, выходить за водой, закидывать удочку в Быстрицу. Да и белые грузди на стометровом пути к реке пошли пластами.
И думал я, что моя авария произошла не только оттого, что я грубо обращался с природой, был равнодушен в лучшем случае к ней, но еще по другой причине: когда-то я ведь этот дом обидел, и он, вероятно, узнав меня, мстил.
Давно это было. Около сорока лет назад. Я работал тогда на механическом заводе в Новгороде, и однажды нам поручили выпускать для Министерства обороны ремонтно-механические мастерские на колесах. Мне же приказали, благо чертежи были присланы из Москвы, быть куратором их, то есть я мог, не вызывая поминутно из столицы авторов проекта, вводить в вагончики временные изменения. Что я и делал, разрешая цеху, их производившему, в конце месяца, чтоб выполнить план, ставить половые доски с большей, чем положено, влажностью, красить стены объекта без грунтовки... Наконец совесть моя взбунтовалась, я отказался это делать, за что вскоре был уволен. Но откуда все это было сегодня знать больному существу, когда оно узнало меня. Да и исправился-то я только после того, как породил эту покалеченную конструкцию.
Уже после выхода из заточения встречу и расспрошу тех парней, наведу справки на том заводе, где я работал, о движении вагончика №8 по жизненным ухабам. Он с помощью военпреда Разина все же будет принят на вооружение армией, потом возвращен из-за гнилого пола обратно на завод, где его дооборудуют паровым отоплением для директора, чтоб он мог спокойно отдыхать в нем в своем саду. Позже ему придется передать вагон главному инженеру. От того жилье перейдет в общество охотников, затем — рыболовов, с каждым разом что-то теряя от своей фурнитуры и оборудования, и в конце концов охрипшее от холода, часто промокаемое существо очутится здесь. Кто-то снимет батарею и использует ее как фундамент для самодельной сварной печки, для увеличения количества жильцов нарастят еще вторые этажи нар, сорвут-сожгут кое-какие лишние деревянные части дома, наружные двери и полки. Зато появятся кочерга и эти два ведра, которые я использовал в дело, да и вагончик, наконец, за десятилетнее стояние на одном месте обретет свою родину. Колеса наполовину уйдут в землю, рессоры проржавеют, и он будет, когда в него забираешься, стонать и раскачиваться, как новгородская сойма на Ильмене. Холстомер да и только Льва Николаевича Толстого. Но в отличие от лошади не смирится и даст мне порядочную, но все же, считаю, полублагородную оплеуху. А ведь он мог превратить меня в ничто. И вот, представляете, дорогой читатель, вы ждете моего очерка, а вместо работающего автора полеживает на нарах скелет, мумия, и птичка свила в его черепе уютное гнездышко...
Да, чуть не забыл, почти через месяц наткнулись на меня в странном вагончике №8 две собаки, потом они привели за собою двух охотников, которые отдали мне все, что у них было — два ломтика хлеба, а позже по их наводке нашел меня сын, и я, постепенно поправляясь, поплыл по озеру Ильмень в сторону многолюдства...
Год спустя, подлечив ступню, с мая месяца снова и с тем же напарником Вадимом Калашниковым поплыли мы в сторону Вагончика №8. Мечта была — с помощью моего молодого плотника отдать должок Существу, отремонтировать, главным образом, его пол. Еще была мечта: причалив лодку к двери Вагончика, я предполагал, что в силу большого половодья вода окружит его и удастся половить удочкой рыбу прямо из двери, поставить сетки на лесных полянах на нерестовую густерку, чтобы избежать встречи с рыбинспекцией... Но, увы, вместо домика на колесах, на разливе горбился остров из железных листьев — кто-то сжег Вагончик №8.
Я так растерялся, что забыл сфотографироваться на фоне разрухи, подобрать плавающий чайник и кастрюлю. «За что? Кто? Зачем?» — клубились вопросы в голове.
Но позже, когда я поселюсь на полгода в верховьях речки Кармяной, один из сельчан скажет с укоризной: «Поменьше надо писать о Вагончиках!» Потом Вадим уедет, а я, вспомнив об эмалированной посуде, поплыву в те края. Теперь уже вокруг листового железа рос малиновый дербенник, я было потянулся за кастрюлей, но тут же обломки расступились, и я, падая, сломал в локте руку, чтобы до осени ходить теперь уже не в ножных, а в ручных лубках.
Как говорится, «из мертвой главы гробовая змия, шипя, между тем выползала».
Бог троицу любит, что-то ждет меня на следующий год. А может отказаться от встречи с «ОТМЩЕНИЕМ АЗ ВОЗДАМ»? Словом, не знаю, как мне быть, — поживем увидим.
Марк Костров
Загадки, гипотезы, открытия: Просто смотрят на дым
В книге южноафриканского писателя Лоуренса Грина «Тайны берега скелетов» я обнаружил описание нескольких случаев, которые меня очень заинтересовали как психолога. Они касались массовой телепатии.
Как-то днем в пустыне Калахари Грин увидел в отдалении столб дыма. Он сказал своему проводнику Бейну, что горит буш — заросли. «То не пожар в буше», — ответил Бейн. Он подозвал сопровождавшего их старого бушмена, коренного обитателя Калахари. Бушмен долго смотрел на дым, а потом сказал, что несколько людей из их племени были на охоте, они упустили антилопу-гемсбока, но убили двух других антилоп — спрингбоков недалеко от сухого русла реки Носсоб.
Автор отмечает, что он, как и бушмен, тоже внимательно наблюдал за дымом, но так и не понял, чем этот дым отличается от других, чтобы получить такую информацию. Спросил у проводника. Проводник объяснил, что это «радио Калахари».
— Сигналы, что ли? Дымовая азбука Морзе?
— Нет, они просто смотрят на дым, и послания приходят к ним, — пояснил Бейн.
Такое объяснение ничего не объясняло. Грин начал допытываться у старика-бушмена. После долгих разговоров он сделал вывод, что дым — не сообщение, несущее информацию. Это скорее сигнал выхода на связь. Он обозначет, что охотники, находящиеся вдали, что-то хотят сообщить. Но некоторые люди, сконцентрировав на этом сигнале свои мысли, могут «читать дым». А другие — нет.
«Много лет спустя, — пишет Грин, — я прочел описание того, как используют дым австралийские аборигены.
— Я делаю дым для того, чтобы другой человек знал, что я думаю, — объяснил один из них. — И он тоже думает, и таким образом он думает мои мысли».
Североамериканские индейцы, если соплеменник ушел на охоту и пропал на два-три дня, может быть, заблудился, собирались всем племенем и вместе думали о его дороге домой. (Автору заметки рассказал об этом географ-американист.)
Эти достаточно достоверно описанные случаи массовой будничной телепатии — часть повседневной жизни у многих «нецивилизованных» (лучше сказать — первобытных) народов. Но почему же подобное не встречается у людей цивилизованных?
Тут надо ответить на вопрос: каковы необходимые условия? Иными словами, какое психическое состояние позволяет осуществлять сверхчувственное восприятие информации?
Я предполагаю, что массовому телепатическому общению способствует обязательное сочетание двух условий. Во-первых, прекрасно развитая способность концентрировать внимание. Во-вторых, особая близость между передающими и принимающими информацию. Обратимся к фактам, подтверждающим выдвинутую гипотезу.
О наблюдательности (а она невозможна без развитой способности концентрации внимания) людей, живущих в гармонии с природой, имеется много свидетельств. Французский этнограф Ж. Буто так характеризует бушменов:
«Бушмены — великолепные охотники. Словно открытую книгу читают они пустыню. Еле заметный след, помятые былинки травы, сломанная ветка говорят им не только о том, что прошло животное, но и как давно это было, какое животное и какого оно размера и возраста».
Среда обитания большинства этих первобытных или полупервобытных народов — леса, пустыни, горы — отличается безмолвием, тишиной. Сравните со средой обитания индустриального общества! Эта тишина способствует развитию наблюдательности у всего племени. Венесуэльский писатель Р. Гальегос рассказывает в своей книге «Канайма», действие которой разворачивается в сельве реки Ориноко, о молодом человеке по имени Маркос Варгас. Он решил поселиться среди индейцев. Они «учили Маркоса улавливать таящееся под покровом монотонности и покоя биение мощной и многоликой жизни. Они научили его распознавать тысячи звуков, составляющих обманчивую тишину сельвы, отличать шум человеческих шагов от шорохов зверей, определять на расстоянии по всплеску воды, идет ли куриара (лодка-долбленка) вверх по течению или вниз, обнаруживать птиц, окрашенных природой в цвет листвы и инстинктивно умолкающих при приближении человека, зверей, которых на первый взгляд и нет в сельве».
