Малкольм Гладуэлл - Что видела собака: Про первопроходцев, гениев второго плана, поздние таланты, а также другие истории
В «Ячейке» говорится о том, что в последние месяцы перед 11 сентября Вашингтон пребывал в тревоге:
«Резкий всплеск телефонных переговоров между предполагаемыми членами "Аль-Каиды" в начале лета [2001], а также признания арестованного члена "Аль-Каиды", который решил сотрудничать с правительством, убедили следователей в том, что бен Ладен планировал важную операцию — в одном из перехваченных сообщений говорилось о событии "наподобие Хиросимы" — и планировал ее в ближайшем будущем. На протяжении лета ЦРУ неоднократно предупреждало Белый дом о неминуемых терактах».
Тот факт, что эти опасения не помогли предупредить случившееся 11 сентября, не говорит о плохой работе разведывательных служб. Он свидетельствует о недостатках разведданных.
4В начале 1970-х годов профессор психологии из Стэнфордского университета Дэвид Розенхан собрал группу, в которую вошли художник, аспирант, педиатр, психиатр, домохозяйка и три психолога. Им было дано задание: под вымышленными именами обратиться в различные больницы с жалобами на слуховые галлюцинации. Согласно указаниям, им нужно было говорить, что незнакомые голоса произносят такие слова, как «пустой», «глухой» и «полый». Во всем остальном псевдопациенты должны были отвечать на вопросы как можно правдивее, вести себя естественно и при любой возможности сообщать персоналу больницы, что голоса пропали и других симптомов у них не имеется. Все восемь пациентов были госпитализированы в среднем на 19 дней. Одного продержали почти два месяца. Розенхан хотел выяснить, раскроют ли врачи этот обман. Обман так и не раскрылся.
Эксперимент Розенхана отчасти объясняет, в чем заключается классическая проблема разведданных. Имелся сигнал (человек, находящийся в здравом рассудке), погребенный под лавиной противоречивых и сбивающих с толку данных (психиатрическая больница), и имелись аналитики разведданных (врачи), которых попросили сложить в общую картину фрагменты головоломки — и они не сумели это сделать. В течение всего пребывания в больнице восемь псевдопациентов получили в общей сложности 2100 таблеток. Они проходили психиатрическое освидетельствование, по результатам которого составлялись серьезные и умные отчеты с описанием их патологий. По просьбе Розенхана участники описывали методы лечения, и это тоже сочли проявлением патологии. «Пациент страдает графоманией» — такую зловещую запись сделала одна из медсестер. Причисленные к больным при поступлении в больницу, эти люди так и не смогли опровергнуть поставленный диагноз. «Нервничаете?» — участливо поинтересовалась медсестра у одного из участников эксперимента, когда тот проходил по коридору. «Нет, — поправил ее тот, — скучаю».
Решение этой проблемы кажется вполне очевидным. Врачи и медсестры должны допускать вероятность периодического попадания в психиатрические клиники нормальных, здоровых людей. Поэтому Розенхан предупредил сотрудников одной больницы, располагавшей собственной исследовательской и учебной базой, что на протяжении последующих трех месяцев пришлет к ним одного или нескольких псевдопациентов. В ходе этого эксперимента из 193 пациентов, принятых в течение трех месяцев, 41 человек был сочтен здоровым по крайней мере одним сотрудником больницы. Но врачи снова ошиблись. Розенхан вообще не отправлял туда ни одного человека. В попытках разрешить одну информационную проблему — гипердиагностику, сотрудники больниц создали новую проблему — гиподиагностику. Это второе и, вероятно, более серьезное последствие ползучего детерминизма: в стремлении исправить то, что представляется нам проблемами прошлого, мы только порождаем новые проблемы в будущем.
Перл-Харбор, к примеру, многие сочли организационным провалом. Соединенные Штаты получили достаточно данных, чтобы предвидеть нападение Японии, однако все эти сигналы хаотично поступали в различные разведывательные службы. Армия и флот не контактировали друг с другом, а только и делали, что спорили и соперничали. Отчасти это объясняет создание в 1947 году Центрального разведывательного управления. В его задачу входили сбор и обработка разведывательных данных в одном месте. Через 20 лет после Перл-Харбора Соединенные Штаты пережили еще один провал такого рода в заливе Кочинос: администрация Кеннеди сильно недооценила боеготовность кубинцев и степень их приверженности Фиделю Кастро. Однако на сей раз диагноз был иным. По заключению Ирвинга Джениса, сделанному им в известном исследовании на тему так называемого «группового мышления», причина фиаско в заливе Кочинос коренилась в том, что операция планировалась небольшой замкнутой группой. Тесная сплоченность не оставляла места благотворному влиянию споров и соперничества. Централизация превратилась в проблему. Один из наиболее влиятельных социологов послевоенной эпохи Гарольд Виленски превозносил политику «конструктивной конкуренции», проводившуюся Франклином Рузвельтом. По его мнению, именно благодаря ей Рузвельт обладал внушительными объемами данных, позволивших ему вести борьбу с Великой депрессией. В своей классической работе 1967 года «Организационное мышление» (Organizational Intelligence) Виленски писал:
«Рузвельт нередко использовал информацию, полученную от одного анонимного источника, для проверки другого, заставляя обоих постоянно находится в состоянии боевой готовности. Он брал на работу сильных личностей и провоцировал их столкновения. Во внешней политике президент придерживался того же принципа: поручал Моули и Уэллсу задания, которые совпадали с функциями государственного секретаря Хала. Давал Иксу и Уоллосу идентичные поручения в сфере охраны природы и энергетики; в сфере соцобеспечения, путая функции и аббревиатуры, он назначал Икса главой ведомства общественных работ (PWA), а Хопкинса — главой администрации общественных работ (WPA). Фарли же был вынужден бороться с другими политическими советниками за политическое влияние. Результат: и эксперты, и президент имели возможность анализировать стабильный поток аргументов и делать соответствующий выбор».
Разведывательная служба, какой она была до 11 сентября, являлась порождением этой политики. Предполагалось, что ФБР и ЦРУ станут конкурировать друг с другом так же, как Икс и Уол-лос. Но сегодня мы считаем иначе. ФБР и ЦРУ, неодобрительно сообщает сенатор Шелби, спорят и соперничают друг с другом.
Теракт 11 сентября, резюмирует он в своем отчете, «должен послужить наглядным уроком того, к каким печальным последствиям приводит несвоевременный и неэффективный обмен информацией между организациями и в рамках одной организации». Шелби настаивает на централизации и делает акцент на сотрудничество. Он предлагает создание «центральной национальной организации, занимающейся сбором информации и не зависящей от несговорчивых бюрократических аппаратов». По его мнению, разведывательной службой должна управлять небольшая сплоченная группа, а ФБР следует полностью отстранить от антитеррористических операций. ФБР, по словам Шелби, руководствуется «глубоко укоренившимися представлениями, по которым подкрепленное доказательствами изложение обстоятельств дела ценится выше вероятностных заключений, выведенных на основе неполной и фрагментарной информации с целью подкрепления того или иного решения. Правоохранительные органы обрабатывают информацию, делают выводы, да и вообще мыслят совсем не так, как разведывательные службы. Из аналитиков разведывательных служб вышли бы никудышные полицейские, и совершенно очевидно, что из полицейских не получилось бы хороших аналитиков разведки».
Выступая с ежегодным посланием Конгрессу в 2003 году, президент Джордж Буш исполнил желание Шелби: объявил о создании Центра сбора информации о террористических угрозах (Terrorist Threat Integration Center) — специальной организации, объединяющей антитеррористические функции ФБР и ЦРУ. Некогда восхваляемая культурная и организационная диверсификация разведывательной деятельности была предана забвению.
Однако правда в том, что после 11 сентября не составляет особого труда привести доказательства в пользу старой системы. Разве не является преимуществом то, что ФБР мыслит не так, как ЦРУ? В конце концов, именно ФБР сделало запрос на получение ордера для тайного обыска вещей Закариаса Муссауи и представило пресловутую докладную записку из Финикса. В обоих случаях ценность анализа ФБР состояла как раз в его отличии от традиционных общих вероятностных заключений. Местные агенты ФБР сосредоточились на одном случае, копнули поглубже и представили «подкрепленное доказательствами изложение обстоятельств дела», которое яснее ясного свидетельствовало о возможной угрозе со стороны «Аль-Каиды».
То же самое можно сказать и о мнимой проблеме соперничества. В «Ячейке» описываются события, произошедшие после того, как полиция Филиппин обыскала квартиру, в которой Рамзи Юсеф жил вместе со своим сообщником Абдулом Хакимом Мурадом. Агенты антитеррористического подразделения ФБР немедленно вылетели в Манилу и «лоб в лоб столкнулись с ЦРУ». Как говорится в старой байке о бюро и управлении, ФБР хотело вздернуть Мурада, а ЦРУ хотело его распять. Обе группы в конце концов объединили усилия, но только потому, что были вынуждены сделать это. «Соперничество и недоверие наложили свой отпечаток на эти отношения». Но что плохого в этом соперничестве? Как пишут Миллер, Стоун и Митчелл, главная причина, по которой Нил Херман — бывший глава антитеррористического подразделения ФБР — возражал против «сотрудничества с ЦРУ, не имела никакого отношения к процедуре. Он считал, что в поисках Рамзи Юсефа от ЦРУ не будет никакого проку. "Я вообще считал, что ЦРУ не сможет отыскать человека в ванной комнате, — говорит Херман. — Черт, я даже не был уверен, что им удастся отыскать ванную комнату!"»
![Малкольм Гладуэлл - Озарение [Версия с таблицами]](/uploads/posts/books/195714/195714.jpg)
![Малкольм Гладуэлл - Озарение [Версия без таблиц]](/uploads/posts/books/196757/196757.jpg)