Александр Костин - Смерть Сталина. При чем здесь Брежнев?
«В книге приведены фотографии двадцати двойников Сталина, которые в опубликованной отечественной литературе ошибочно принимаются за Иосифа Виссарионовича.
Большинство фотографий «Вождя народов», датированных 1936 годом и позднее, изготовлялись начальником его личной охраны Власиком, который для этой цели специально обучался у молодых фоторепортеров Самария Гурария и его друга Бориса Кудиярова. В распоряжении Власика был целый отряд двойников Сталина.
Советские фоторепортеры, как правило, к съемкам «Вождя народов» не допускались. На конференцию «Большой тройки», проходившей в 1943 году в Тегеране, не был допущен ни один представитель советской прессы, именно Власик снимал эту встречу.
Среди опубликованных групповых фотографий много фальшивых, выполненных путем фотомонтажа.
При внимательном изучении опубликованных фотографий автор обратил внимание на то, что после 1934 года нет ни одной с изображением Сталина. Это обстоятельство позволило автору утверждать, что Сталин был убит осенью 1934 года и поэтому не мог принимать участие в организации «Большого террора» в нашей стране с 1935 по 1953 годы»[65] (выделено мной. — А К.).
То есть, настоящий Сталин был убит следом за С.М. Кировым и к власти пришел «кровожадный диктатор», или «нулевой двойник», который и правил страной без малого двадцать лет, скомпрометировав «светлый облик» настоящего И.В. Сталина, который, якобы, всегда выступал против кровопролития. В книге приводятся примеры истинного человеколюбия, «настоящего» Сталина:
«В ноябре 1917 года на заседании Совета Народных Комиссаров. В.И. Ленин внес предложение об аресте членов ЦК партии кадетов и предания их революционному суду. Только один Сталин голосовал против».
В 1921 году на Политбюро обсуждался вопрос о мятеже в Кронштадте. Сталин выступил против штурма, против ненужного кровопролития. «Если мятежников не трогать, они сами сдадутся через две-три недели».
Троцкий упрекнул Сталина в мягкотелости и потребовал «…выжечь каленым железом очаг контрреволюции».
Сталин понимал, что имел в виду Троцкий, и пытался спасти жен, матерей и дочерей восставших.
Летним вечером 1926 года группа работников ЦК комсомола направлялась к лифту на третьем этаже, где находился Секретариат ЦК Партии. К комсомольцам подскочил комендант охраны Трахтенберг: «Задержите лифт, товарищ Сталин идет».
Молодые люди повременили, и в кабину вошел генсек — шинель внакидку, рука в кармане полувоенного френча. «Как дела, молодежь? — бросил Сталин снисходительно-отечески».
У молодых людей до глубокой старости сохранилось в памяти впечатление от этой встречи со Сталиным.
В декабре 1927 года на XV съезде партии Сталин заявил: «Советская законность не есть пустая фраза».
Все законы страны становятся незаконными с 1 декабря 1934 года.
Выступая на курсах секретарей укомов об итогах XIII съезда партии, генсек задал вопрос:
«Какова же должна быть наша политика в отношении бывших оппозиционеров?»
И сам же ответил:
«Она должна быть исключительно товарищеской. Должны быть приняты все меры к тому, чтобы облегчить таким товарищам переход к основному ядру партии, на совместную и дружную работу с этим ядром».
В начале 1930 года С.М. Киров ночью, зимой выселил десятки тысяч лиц непролетарского происхождения не только из квартир, но вообще из города, отправил их в административном порядке в отдаленные холодные места.
Пострадали не только старухи и старики, бывшие сановники и чиновники, но, в основном, пострадала интеллигенция: музыканты и врачи, адвокаты и инженеры, научные работники и искусствоведы.
Поступок Кирова возмутил Сталина.
В 1934 году на правительственном приеме, устроенном в честь физиолога И.П. Павлова, юбиляр пожаловался Сталину:
— Несколько дней назад я работал в лаборатории вместе с американскими коллегами. Вдруг явились агенты ГПУ, забрали все бумаги со стола, несколько моих ассистентов /везли на машинах…
— Иван Петрович, — прервал Павлова Сталин, — даю вам слово, что ваши сотрудники будут освобождены и вернутся в институт. Товарищ Ягода будет наказан. — Потом он обратился к Калинину: — Михаил Иванович, вы назначаетесь председателем Комиссии по расследованию ареста сотрудников Ивана Петровича Павлова. Прошу вас досконально все изучить и освободить людей.
На этом банкете Сталин высказался публично еще раз: «Пришло время притормозить органы ГПУ, которые чересчур много на себя взяли. Пора ими заняться. Как вы считаете, товарищи?
После этих слов все, аплодируя, поднялись». Хорошие желания созрели у Сталина к 1934 году. Жаль, что реализовать их ему не удалось».[66]
Поскольку автор этих и многих других «невыдуманных» историй ссылается на труды «известных сталиноведов», как В. Успенский[67] и Э. Радзинский[68], то и вера в них соответствующая.
Более решительно за дело о «сталинских двойниках» взялся Николай Добрюха, бывший работник спецслужб, заявивший о себе, как историк-любитель, фундаментальным трудом «Как убивали Сталина» (М.: У Никитских ворот, 2007), в котором он решительно не соглашается с версией своего предшественника о том, что «истинный Сталин» был убит в декабре 1934 года. Избрав себе литературный псевдоним — Николай НАД (фамилия составлена из первых букв имени, отчества и фамилии Николая Алексеевича Добрюхи), амбициозный историк-любитель этим хотел подчеркнуть, что он возвысился: «…НАД схваткой сторон, чтобы увидеть, где находится истина»[69].
Проведя скрупулезные исследования неких первоисточников, Николай Добрюха решительно заявил, что И. Сталин был отравлен 23 декабря 1937 года, а значит, ему никак не уйти от ответственности за репрессии 37 года, от чего «отвел» его А. Владыкин-Бескудников. Именно с этой поры страной стал управлять двойник. Но это был, опять же, не Евсей Лубицкий, поскольку автор, ни на кого не ссылаясь, дает следующую справку о двойниках Сталина:
«Двойников у Сталина было несколько. Самый известный из них — Евсей Лубицкий.
Именно он не раз стоял на трибуне Мавзолея и принимал участие в переговорах с некоторыми иностранными делегациями.
Предполагается, что найти себе двойника Сталин согласился после убийства Кирова. Так украинский бухгалтер из Винницы Евсей Лубицкий стал двойником вождя.
Над образом двойника работала целая бригада специалистов. Впервые роль Сталина Евсей Лубицкий сыграл на встрече с делегацией шотландских шахтеров, никогда не видевших Сталина живым. Дебют прошел удачно… Сталин стал пользоваться двойником. Он усаживал его в кресло в собственном кабинете и тайно наблюдал, например, как приходил с докладом Ежов. Поведение ничего не подозревавшего главного чекиста доставляло Хозяину Кремля ни с чем не сравнимое удовольствие.
В 1952 году Лубицкого якобы арестовали. Остается только догадываться: за что?! После смерти Сталина Лубицкого освободили и… выслали в Среднюю Азию. Умер он в 1981 году в Душанбе.
Чтобы проверить эту интригующую информацию, я позвонил бывшему ответственному работнику ЦК КПСС историку Николаю Зеньковичу, который сказал, что в годы перестройки ЦК занимался этим вопросом, но получил весьма противоречивые ответы, один из которых говорил «да», другой — «нет»[70].
Но «уклончивый» ответ Н. Зеньковича не смутил Н. Добрюху, и он с удвоенной энергией занялся изучением истории болезни И. Сталина, где неожиданно для самого себя нашел «убийственные» аргументы, что знаменитые врачи трое суток пытались вернуть к жизни вовсе не И. В. Сталина, а его третьего двойника.
Основанием для такого заключения Н. Добрюхе послужил акт патологоанатомического исследования тела Сталина после его смерти в 1953 году. Тщательно сверив данные Акта с прижизненными особенностями анатомического строения тела вождя, Н. Добрюха пришел к решительному заключению, что докторам «подсунули» человека, удивительно похожего на Сталина, то есть двойника.
Оказывается, даже дочь Сталина Светлана Иосифовна Аллилуева, которая после войны почти не встречалась с отцом, приехав на его день рождения 21 декабря 1952 года, узнать отца не могла. Вот как с удивлением описывает она эту последнюю с ним встречу: «Странно — отец не курит. Странно — у него красный цвет лица, хотя он обычно всегда был бледен…» Еще меньше она узнала отца в том больном, которого увидела через 2,5 месяца на смертном одре: «Лицо потемнело и изменилось, постепенно его черты становились неузнаваемыми…» Именно это замечание дочери Сталина послужило основанием для следующего заключения Н. Добрюхи:
«И если в те страшные часы такое неузнавание можно объяснить тем, что любая, а тем более смертельная болезнь искажает человека до неузнаваемости, то как быть с Актом патологоанатомического обследования вождя, который… не совпал с прижизненными медописаниями подробностей его тела?!»[71]