Владимир Шигин - АПРК «Курск». 10 лет спустя. Факты и версии
В выпускном курсантском альбоме Сергея Ерахтина записано: «Серега! Ты классный парень, таким и оставайся!» Жене и друзьям он всегда говорил, что мечтает стать адмиралом. Что ж, если каждый солдат носит в ранце маршальский жезл, то почему старшему лейтенанту не носить адмиральский?
Одним из лучших друзей Сергея по училищу был Андрей Гречиха. После окончания училища он попал на Камчатку. Когда был в отпуске в Петербурге, друзья встретились. У Сергея отпуск только начинался, а у Андрея уже кончался. И тогда он, плюнув на все, остался еще на несколько дней, чтобы побыть с другом. Может, было у него предчувствие, что эта их встреча — последняя? Потом Андрей писал Ерахтиным, что за опоздание его строго наказали. Что ж, если эти строки прочитают командиры старшего лейтенанта Андрея Гречихи, пусть простят они ему тот невольный грех.
Двухлетняя Кристина, кокетничая, крутится перед нами, затем надевает мою фуражку. Говорит:
— Папа! Папа!
В горле сразу ком. Мы замолкаем. Наташин папа закрывает лицо рукой и быстро уходит на балкон. Наташа, сдерживая слезы, забирает у дочери фуражку.
— Это не папина! Это дядина! — говорит она.
В то их последнее утро Сергей выглядел как-то странно. Он долго стоял у кроватки спящей дочери, словно старался навеки запомнить ее черты. А выйдя из квартиры, снова вдруг постучал в дверь. Наташа открыла.
Ты что-нибудь забыл? — спросила она.
Нет, просто хотел посмотреть на тебя еще раз! — ответил он.
— Двенадцатого августа мы пошли с девочками за грибами. Я ничего не чувствовала. Вернулись. Вижу, к нам идет свекровь и лицо какое-то странное, как маска, — рассказывает Наташа. — Она-то мне и сказала, что наша лодка затонула. Мы все плакали. Сережина младшая сестра повторяла: «Как же я теперь жить буду без своего братика?» Она его очень любила. Мы все дни так ждали, так надеялись на чудо. Сердце отказывалось верить в плохое. Я уверена, что Сережа был в кормовом отсеке. Приехала моя мама. Одна гадалка ей сказала, будто Сережа жив. Ей показали фотографию. Она на нее посмотрела и говорит: «Не могу понять, где этот человек. На земле его нет, в воздухе его нет и под землей тоже. Но он жив!» Я и сейчас верю, что он жив. Но у него так мало кислорода и ему так тяжело.
Как и все остальные жены ребят с «Курска», Наташа так и не переодела обручальное кольцо на другую руку.
— Я никуда не уеду из Видяева, пока не поднимут Сережу, — говорит она. — Что у меня теперь осталось в жизни — Кристина да еще, может быть, Сережина могилка!
* * *Как и Сергей Ерахтин, капитан-лейтенант Алексей Шевчук из коренных северян. Родился в Западной Лице, где в то время служил отец. В первый класс пошел уже в Видяеве. После школы поступил в Каспийское военно-морское училище. Когда распался Советский Союз и училище закрылось, перевелся в училище подводного плавания. Окончив его, вернулся в родное Видяево на атомоходы. Жениться Алексей так и не успел. Все некогда было…
Из служебной характеристики на командира группы управления ракетной боевой части капитан-лейтенанта А. В. Шевчука: «По характеру уравновешен и спокоен. Специальность освоил хорошо. На замечания старших реагирует правильно. В коллективе пользуется заслуженным авторитетом».
Отец Алексея, капитан 2-го ранга в запасе Владимир Николаевич Шевчук после окончания службы остался в Видяеве. Любовь к морю оказалась сильнее привязанности к земле, а потому стал бывший подводник капитаном портового буксира. Одного из тех, что помогают подходить и отходить от причалов неповоротливым огромным атомоходам. В тот недобрый день 10 августа Владимир Николаевич на своем буксире, как всегда, выводил в море очередную подводную лодку. На этот раз это был «Курск», на борту которого находился его сын. О чем думал тогда отец? О чем думал сын? Знал бы Владимир Николаевич, в какую безвозвратную даль провожает он своего Алешу. Увы, никому не дано предугадать будущее…
Эти стихи, пронизанные материнской болью, прислала мне мама Леши Шевчука Наталья Николаевна. В них — крик всех матерей, так и не дождавшихся с моря своих мальчишек.
«SOS!» — кричало море, тяжелым свинцом легшее на их души.
«SOS!» — кричали чайки! — Они здесь, мы их чувствуем, люди!»
118 чаек сидели на воде. Белое пятно из белокрылых чаек.
А внизу на стометровой глубине груда разорванного железа,
Заполненного телами наших детей. А чайки, белокрылые чайки —
Это чистые души безвинно убитых наших детей. Чайки — это их
Чистые души, которые вырвались на голубую гладь моря.
Они сидели и набирались сил. Их путь далек —
В самую поднебесную высь.
И вдруг одна за другой они медленно поднялись вверх
И исчезли за горизонтом… ПРОЩАЙТЕ, РОДНЫЕ!!!
Вы все остались в нашем сердце.
Отцы и матери помнят о вас и скорбят.
Пока мы живы, память о вас живет.
«SOS!» — кричало море. «SOS!» — кричали чайки.
Они с укором оглядывались по сторонам.
Люди!.. Где вы, люди? Где ваша помощь?
Но вокруг не было ни души…
И только мать в своем бреду
Шептала: «Я его найду!
Сквозь толщу водную пройду,
Нырну в любую глубину…»
И сердце матери рвалось
В ту черноту глубокой бездны,
А разум не хотел понять,
Почему никто не хочет их спасать…
И каждый раз, и день, и ночь,
В бреду старалась им помочь.
Закрыв глаза, плыла, плыла…
Плыла, захлебываясь от воды,
И в горле соль, и соль в глазах,
А в сердце боль — предчувствие беды.
Но где же сын? Ищу, ищу…
Одна вода кругом, вода и ужас черной пустоты.
Но где же ты? Еще раз вздох.
О Боже! Вот они стоят…
С укором на меня глядят.
Но лиц не вижу — только маски.
Мне сердце шепчет: нет и нет!
Его здесь нет, среди них нет!
И тишина… Спокойно движется вода.
И только мертвые тела раскачивает глубина.
Пытаюсь в лица заглянуть.
Один, другой! Но сколько их?
Здесь нет живых. Лишь мертвые тела
В гробу железном, наглухо закрытом.
Но только нашу боль не спрятать никуда.
Ну что за бред в больном мозгу!
Я даже плавать не могу…
Родители Дениса Пшеничникова живут в Камышевой бухте в Севастополе. Коренные севастопольцы. Дед Дениса воевал на торпедных катерах Черноморского флота. Прошел, что говорится, огонь и воду. Отец Станислав Михайлович тоже всю жизнь в море, уже не один десяток лет плавает на рыболовецких судах старшим электромехаником. Мы сидим дома у родителей Дениса, и из окна виден кусочек моря. Рассказывает мама Дениса Наталья Ивановна:
— Своим сыном я всегда гордилась. Учился хорошо. Серьезно занимался в спортивной школе дзюдо, много читал. Особенно любил клеить из пластмассы модели кораблей. Это увлечение у него осталось на всю жизнь. Даже в Видяеве осталось много его моделей. Одно время, когда долго не платили зарплату и нечем было кормить семью, хотел было увольняться, но куда с его специальностью пойдешь? Разве что только мотористом. Потом все образовалось. Вошел во вкус службы и уже ничего не хотел, кроме нее.
Как и многие его сверстники, Денис прошел свою первую проверку на зрелость еще в училище во время дележа Черноморского флота. Отказавшись изменять раз и навсегда данной на верность Отечеству присяге, он был вынужден доучиваться в Петербурге. По окончании училища попал на Северный флот и получил назначение на строящийся АПРК «Белгород». Год отучился в учебном центре в Обнинске. Но «Белгород» так и не достроили. Экипаж расформировали, и Денис попал в Видяево вначале в 150-й экипаж, а затем его друг и товарищ Андрей Силогава помог в январе 2000 года перевестись на «Курск». Готовился к своей первой в жизни автономке. 9 августа позвонил домой. Сказал, что «сбегает» на три дня в море на отработку, просил, чтобы не волновались, так как у него все нормально.
О трагедии Наталья Ивановна узнала 14 августа из телевизионных новостей. При первой же возможности вылетела на север. Уже в Видяеве, вспоминает, боялась включать телевизор, ведь прошло слишком много времени, чтобы можно было на что-то надеяться. Станислав Михайлович в это время ловил рыбу на зафрахтованном траулере «Намибийская звезда» неподалеку от Кейптауна. Об аварии лодки сына узнал из новостей Би-би-си.
— Как услышал название «Курск», так сразу же во мне все оборвалось. Позвонил домой. Все подтвердилось… — рассказывает Станислав Мхайлович. — Предлагали меня отправить, но, когда прикинули время и расстояние, я понял, что никак не успею. Моряки есть моряки, где бы они ни служили, поэтому ребята мне каждый день доставали интернетовские распечатки по «Курску». Я их раз по десять перечитывал, тем и жил…
