Сергей Кремлев - 1941: подлинные причины провала «блицкрига»
Если говорить о перспективах карьеры, то в России высшие командные должности делились примерно на три равные части. первая принадлежала офицерам Генерального штаба, вторая – гвардии, а на долю основной массы офицерского корпуса – армейцев – оставалась лишь треть.
Но и это еще не все! Муклисов продолжает (а мы верим, ибо при конце СССР наблюдали то же самое в разных областях жизни):
«Сама служба, ее условия были поставлены так, что в дальнейшем негативные моменты, присущие молодым офицерам, не исправлялись, а лишь усугублялись. С одной стороны, это было связано с тяжелым материальным положением рядового офицерства и его низким социальным статусом. Подобная ситуация не только осложняла набор качественного контингента юнкеров в военные училища, но и обуславливала отрицательный отбор офицерского состава в ходе последующей службы. В результате – чем выше офицеры поднимались по служебной лестнице, тем меньше способных людей оставалось среди них».
Проще говоря, в армии оставались лишь те, кому не удавалось из нее свалить.
Беда усугублялась еще и тем, что после 1812 года в России все больше и больше забывали, для чего нужна армия.
(Вообще армия без войны очень быстро становится ритуальной частью государственного организма.)
«С другой стороны, в армии сложилась система воспитания и обучения офицера, отнюдь не способствовавшая воспитанию лидерских и волевых качеств, необходимых для командира – в первую очередь активности, инициативности, самостоятельности. Да и непосредственно военное обучение в ходе службы отличалось оторванностью от реальной жизни, увлечением теоретизированием в ущерб развитию практических навыков… Сложившаяся система также мало способствовала и повышению интеллектуального уровня основной массы офицеров…»
Так что к особенностям кадрового отбора и службы присоединялись еще и особенности подготовки. Страшноватым образом перекликается с предперестроечной ситуацией статья в «Русском инвалиде» за 1907 год, написанная по итогам русско-японской войны.
«Среди массы приказов, указаний, положений и инструкций, посвященных солдату, нет и намека, что в деле обучения армии первое место и особое внимание должно быть уделено офицеру… Первое, что резче всего бросается в глаза в службе строевого офицера, это полное отсутствие занятий для подготовки офицера к предстоящей боевой деятельности… Цель обучения офицера должна заключаться в постановке умения действовать и принимать решения в поле при различной обстановке, сообразно поставленной задаче и в связи с другими частями, мы же приучаемся действовать в безвоздушном пространстве, без всякой обстановки, кроме плана местности… Совершенно забросив… военное образование офицера, ничего не давая его уму, мы всю офицерскую работу ограничили только обучением подчиненных нижних чинов да хозяйственными заботами – и это на всех командных должностях…»44
По-видимому, все это должно было чем-то компенсироваться, хотя бы в моральном плане. Чем именно? Наводит на некоторые мысли рассказ протопресвитера русской армии и флота Георгия Шавельского о поездке в 1911 году в Либаву. Там с ним произошла история, вполне достойная товарища Сталина:
«Моряки чествовали меня обедом в своем морском собрании. Зал был полон приглашенных. По обычаю произносились речи. Особенно яркой была речь председателя морского суда, полк. Юрковского… Он говорил о высоком настроении гарнизона и закончил свою речь: “Передайте его величеству, что мы все готовы сложить головы свои за царя и Отечество“. Я ответил речью, содержание которой сводилось к следующему:
“Ваша готовность пожертвовать собою весьма почтенна и достойна того звания, которое вы носите. Но все же задача вашего бытия и вашей службы – не умирать, а побеждать. Если вы все вернетесь невредимыми, но с победой, царь и Родина радостно увенчают вас лаврами; если же все вы доблестно умрете, но не достигнете победы, Родина погрузится в сугубый траур. Итак: не умирайте, а побеждайте!“
Как сейчас помню, эти простые слова буквально ошеломили всех. На лицах читалось недоумение, удивление: какую это ересь проповедует протопресвитер!?»45
А как они, интересно, воевать собирались? Как в песне «Варяг»? Так о противнике, примером для которого служат моряки, взрывающие собственные корабли, любой супостат может лишь мечтать. И уж всяко жертвенность, искупающая непрофессионализм, едва ли понравится рядовому солдату – ведь осуществлять эту жертвенность на практике приходится как раз ему, а он вообще ни в чем не виноват. (И не понравилась – русский солдат это продемонстрировал в 1917 году, попросту бросив фронт.)
Императорская армия требовала срочной реформы – но тут грянула революция, и она развалилась, поставив правительство перед фактом: война идет, а воевать некому. Сколачивать новую армию на какой-то иной основе, кроме той, что уже имелась, было бы куда худшим безумием, чем смена коней на переправе. Так что наспех сформированная Красная армия во всем, что касалось регулярности, организованности, подготовки командиров, могла быть лишь ухудшенной копией царской. А ведь мы еще ни слова не сказали о краскомах…
Краскомы (красные командиры) – вторая половина офицерского корпуса РККА. Это были люди, которых выдвинула революция. Типичным краскомом являлся Ворошилов, рабочий лидер, в 1905 году создававший рабочие дружины, в 1918-м – отряд самообороны в Луганске, а к концу года ставший уже командармом. Якир – токарь, немного покомандовал отрядами самообороны, потом комиссарил, затем вдруг оказался командиром дивизии. Это были персонажи яркие, харизматичные, прирожденные лидеры, но совершенно без военного образования и опыта. К ним примыкали офицеры военного времени уже гражданской войны – стремительно выдвинувшиеся бывшие царские унтера, такие как Буденный и Чапаев. Краскомы вносили в и без того скверно организованную армию мощную струю партизанщины, а в их головах обрывки военной науки причудливым образом перемешивались с обрывками «Манифеста коммунистической партии».
Встречались в РККА и совершенно невероятные гибриды вроде товарища Тухачевского. Выпускник престижного Александровского училища, кое-как разбирающийся не только в тактике, но даже и в стратегии (но именно кое-как – много ли можно усвоить за два года?), пять месяцев провоевавший командиром взвода и выдвинувшийся в командармы в то же время, что и Ворошилов и так же стремительно – вот кто он такой?
В каше Гражданской с ее красными, белыми, зелеными, партизанами и повстанцами такая армия могла воевать и побеждать.
Но следующая война должна была стать войной регулярных армий. Если новое правительство не хотело, чтобы ее страну разодрали на колонии, оно должно было создать армию, пригодную для современной войны – в и так-то не слишком развитой, а теперь еще и полностью разоренной стране.
После окончания Гражданской войны Красная армия была сокращена в десять раз – до полумиллиона. И такую-то страна с трудом могла прокормить. Во второй половине 20-х годов почти всерьез заговорили о переходе на милиционную систему, и не из-за социалистических утопий типа «вооруженного народа», а по причине лютой нехватки средств.
Офицерский корпус сократили существенно. Желающих остаться в армии оказалось куда больше, чем мест для них. Служба в армии и вообще-то не сахар, а в тогдашней – в особенности, но на гражданке было куда хуже. Конкуренция за место «в рядах» усугубила раскол среди комсостава. ОГПУ, докладывая о положении в РККА, отмечало:
«Комсостав в своей среде сохранил старые привычки и замашки и третирует краскомов как лишний для армии элемент… В 27 дивизии создались две группировки – офицерская и краскомовская; среди краскомов была даже тенденция убить одного из старых офицеров. В бронебригаде Запфронта офицерский состав всячески выживает младший комсостав, краскомов и членов РКП(б)».
Возродились и некоторые «особенности» старой армии – и никакие комиссары не были тому помехой:
«Случаи проявления грубости комсостава в обращении с красноармейцами, эксплуатация красноармейцев, использование их в качестве денщиков довольно распространены… Грубость комсостава в 3 пехотной запасной школе вызвала сильное возбуждение курсантов, и только благодаря умелому подходу политсостава удалось избежать эксцессов. В продбазе ВХУ Запфронта начбазы и военком[12] требуют от красноармейцев и служащих стоять навытяжку и отвечать: “так точно“ и “никак нет“. В бронебригаде Запфронта красноармейцы одного дивизиона объявили голодовку вследствие грубости комсостава… Отмечено много случаев использования красноармейцев в качестве денщиков, нянек, поломоек и т. п…».
И конечно же, все время, от одной части к другой, неизменное: «Пьянство комсостава сильно распространено… В частях Запфронта пьянство также сильно распространено… В 16 армкорпусе пьянство сопровождается азартной и картежной игрой, что влияет разлагающе на красноармейцев. В 37 дивизии Запфронта имел место случай, когда пьяный начштаба одного из полков, обнажив шашку, кричал: “Бейжидов, спасай Россию“…».
![Алексей Рюриков - 10 июня 1941 года [СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
