Денис Вишневский - Чернобыль. Реальный мир
Характерно, что распад привычной жизни был растянут во времени на десятилетия. Из каждого поколения деревенских жителей кто-то непременно уезжал в город, поэтому жизнь в селах постепенно, но неуклонно трансформировалась. В результате же аварии на ЧАЭС и последующей за ней эвакуации с большой территории ушли почти все местные жители, те самые носители культуры. Более кратко, но образно об этом же сказала украинская поэтесса Лина Костенко: «После аварии на ЧАЭС исчез целый материк уникального этнокультурного значения…» Она же дала название этому материку – «Украинская Атлантида».
Последними носителями культуры «атлантиды» стали «самоселы». Есть что-то парадоксальное в том, что катастрофа объекта – атомной станции, которая считалась вершиной технологической мысли индустриальной эпохи, привела к консервации традиционного аграрного полесского уклада. И это явление очень точно описала Лина Костенко, назвав «самоселов» «аборигенами атомных резерваций».
Например, в Чернобыле дома «самоселов» соседствуют с корпусами лабораторий, и это настоящие параллельные миры. Внутри лабораторий с тихим гулом работают спектрометры, в химических аппаратах осаждаются трансурановые элементы, на компьютерах строятся графики, пополняются и обрабатываются базы данных. Полученные здесь результаты исследований и наблюдений имеют широкую географию адресатов – отечественные и зарубежные научные центры, органы власти и управления, международные организации, такие как ООН и МАГАТЭ.
А рядом в домах «самоселов» на стенах висят фотографии предков с начала XX века, расставлены предметы быта и мебель, сохранившиеся с 50–70-х годов прошлого века. Люди ведут хозяйство и возделывают землю так, как это делали их деды и прадеды.
Два мира сосуществуют бок о бок, и в первом из них закладывается фундамент будущего, во втором – бережно сохраняется прошлое.
Сталкеры Чернобыльской зоны
Сталкер – кто это?
Слово «сталкер» происходит от английского выражения to stalk — что означает «подкрадываться», «идти следом», «идти крадучись». Кстати, правильно было бы говорить не сталкер, а стокер, поскольку произносится это слово как «стоок».
Само понятие имеет довольно долгую историю, но по мере его популяризации смысл, который вкладывался в слово, менялся. В литературе «сталкер» впервые появляется в романе Редьярда Киплинга «Stalky and Co», в котором главный герой «Стоки» – мошенник и хитроватый молодой человек. Позже Стругацкие ввели это слово в роман «Пикник на обочине», где придали «сталкеру» более мужественный, загадочный образ. В «Пикнике…» это была уже криминальная профессия: «Так у нас в Хармонте называют отчаянных парней, которые на свой страх и риск проникают в Зону и тащат оттуда все, что им удается найти». Проникновение носило вполне прагматичный характер – утащить из зоны артефакт («хабар») и сбыть его за деньги. Правда, такое занятие сильно влияло на человека, поскольку каждый поход – пребывание в пограничной ситуации, где любое действие означает выбор между жизнью и смертью, где всегда есть место сложным моральным дилеммам, где интуиция важнее разума.
В дальнейшем образ сталкера становился все более популярным, новым содержанием он наполнился благодаря одноименному фильму Тарковского. Здесь сталкер уже в меньшей мере прагматик, а больше человек Зоны. Он понимает и принимает ее – «у него свидание с Зоной» говорит Профессор, когда Сталкер удаляется, чтобы побыть в одиночестве. Все его проблемы решаются не при помощи денег, а по мере пребывания на территории, где другой не прожил бы и пяти минут, где происходят чудеса, выходящие за пределы человеческого понимания. Поход в зону – это в первую очередь испытание самого себя, поиск и проверка на прочность своих духовных ценностей. Заметим, что и книга Стругацких, и фильм Тарковского вышли в свет в промежутке между 1972 и 1979 годами, и благодаря их большой популярности слово «сталкер» стало общеупотребительным.
Постепенная мифологизация этого образа привела к тому, что сталкеров стали наделять особыми, тайными качествами и способностями. У Карлоса Кастанеды сталкер уже обладает навыком молниеносно принимать правильное, оптимальное решение, способное вывести его победителем из самой безвыходной ситуации. В современном мире образ сталкера и вовсе вышел за пределы художественных произведений, что неудивительно. Человека всегда окружали области неведомого, что порождало такие понятия, как «граница и приграничье» – то есть край обитаемого и понятного мира, «страж» – тот, кто охраняет эту границу, разведчик/проводник/контактер – имеющий доступ к иному миру. К последним можно отнести древнегреческого Харона, шаманов и др.
Проблема в том, что традиционное «неведомое» в XX веке очень сильно ужалось – географических белых пятен не осталось, загадки нематериального плана капитулировали перед наукой – поэтому и проводники в иные миры стали не нужны. Однако, расправившись с традиционной мифологией, индустриальная цивилизация начала строить свою собственную. Она предъявила новый конец света – тотальную войну планетарного масштаба с применением оружия массового поражения. Учебники гражданской обороны красочно описывали эту реальность – зоны поражения и зоны загрязнения (радиоактивного, химического, биологического). Руины и места, где нет людей, но есть одна только опасность. Границы и проводники в неизвестное появились вновь, и теперь уже за проводником индустриальной эры в массовом сознании закрепилось название сталкер.
Чернобыльская катастрофа стала той самой реальностью, где нашлось место сталкерам. В психологическом плане любая катастрофа – это разрушение существующего порядка, появление событий, которые выходят за рамки обычного человеческого опыта. В результате формируется новая реальность, которую необходимо изучить и описать, дать новым явлениям и процессам названия, а для этого – создать новую систему понятий. Одним из таких новых чернобыльских понятий и стал сталкер. Часто в среде ликвидаторов это слово использовалось как самоназвание. «Командир взвода сталкеров» – так отрекомендовался командир взвода радиационно-химической разведки Сергей Мирный ученому, которого он встретил на окраине города Припять в июне 1986 года. В профессиональном сленге персонала ЧАЭС и в обиходе ученых, изучающих развалы четвертого реактора, понятие «сталкер» существует, но уже в абсолютно новой смысловой интерпретации. Применительно к Саркофагу «сталкер» – это ученый, профессионал, изучающий руины разрушенного реактора. Но он не просто изучает, он ищет скопления ядерного топлива. Ведь в реакторе его нет. Во время аварии оно разогрелось до полутора-двух тысяч градусов, расплавило полутораметровые стены и вытекло, заполнив ядерной лавой четыре этажа под реактором. Сейчас эти помещения крайне опасны и труднопроходимы. Радиационная обстановка в них тоже очень сложная: гамма-фон достигает десятков Рентген в час. Но профессионалы осознанно идут туда, поскольку для того, чтобы получить достоверное представление о том, какие сюрпризы Саркофаг может преподнести в будущем, нужно ясно представлять, сколько ядерного топлива внутри и в каком состоянии оно находится. Таким образом, профессиональные сталкеры находят свой ядерный «хабар» – образцы уникальных веществ, находящихся в реакторе. Их добыча действительно бесценна для науки. Материалы, из которых состоит эта смертоносная застывшая лава, не найдешь больше нигде на Земле.
Ученые Саркофага – поистине уникальная группа людей, их работа беспрецедентна, но наш рассказ не о них. Они заслуживают отдельного исследования и отдельной книги.
Представители массмедиа любят называть сталкерами и других научных сотрудников зоны отчуждения. Но лишь тех, кто приносит из зоны «хабар» в виде уникальных знаний или информации. Людей, которые пропустили эту катастрофу через себя, осознали ее и поделились этим знанием с окружающими. К такими сталкерам можно причислить сотрудника Института атомной энергии им. Курчатова Константина Чечерова, директора Чернобыльского центра международных исследований Николая Архипова, полковника милиции Александра Наумова и многих других. В данном случае журналисты, выражаясь литературно, являются перекупщиками сталкерского «хабара» – в виде информации, которую ученые добывают в зоне.
В самом же периметре понятие «сталкер» присваивалось не только людям, но и неодушевленным предметам. Например, обычное кафе, располагавшееся на центральной площади Чернобыля, в свое время называлось «Сталкер». В 1986 году в нем размещался один из штабов по ликвидации аварии. Сегодня в Чернобыле можно увидеть и катер «Сталкер», который принадлежит предприятию «Чернобыльская пуща» и стоит в Чернобыльском затоне.
