Майкл Льюис - Покер лжецов
В этот роковой январский день подневольный Мэтти поднялся с торгового этажа в кафетерий — пять пролетов лестничного марша. Унизительно чувствовать, что твои коллеги из других отделений, такие же стажеры, смотрят на тебя как на полного раба отдела закладных. Они-то по сравнению с ним могли считаться почти свободными людьми. Мэтти проворно набил провизией столько пластиковых пакетов, сколько мог унести, — бургеры, куча всего жареного, кока-кола, булочки и несколько пачек шоколадных галет. Словом, все, чем известна кухня нашей фирмы, которая славится на Уолл-стрит тем, что получает наибольшее число предупреждений от городской санинспекции. Затем он проскользнул мимо охранника и ушел не заплатив. Назовите это маленькой победой либо — попыткой самоутверждения души, угнетенной унижениями. А можно считать, что это просто было желанием немного сэкономить. В кафетерии Salomon Brothers такого рода лихая дерзость не была редкостью. Роковой ошибкой Мэтти было не то, что он стащил еду в кафетерии, а то, что он похвастался своим подвигом одному из жирных маклеров.
Тем же вечером ему позвонил по телефону человек, представившийся как сотрудник «особого подразделения Комиссии по ценным бумагам и биржам (SEC)». Этот человек объяснил, что комиссия среди всего прочего надзирает за деятельностью кафетериев на Уолл-стрит, и он сейчас расследует донесение о воровстве трех пакетов еды из кафетерия Salomon Brothers. Может быть, Мэтти знает что-либо об этом?
— Ну и ну, — развеселился Мэтти. — Очень забавно.
— Ничего забавного, — отрезал чиновник. — Все очень серьезно. Мы обязаны следить за этичностью поведения на Уолл-стрит на всех уровнях.
Мэтти еще раз хихикнул и повесил трубку.
На следующее утро Мэтти уже поджидал Майкл Мортара, один из директоров Salomon Brothers. Мортара возглавлял отделение торговли закладными. Именно Мортара выступал перед нашим курсом от имени этого отделения. Остроумцы с торгового этажа Salomon любили передразнивать Мортару, который звучал довольно похоже на Марлона Брандо в фильме «Крестный отец».
Мортара выглядел расстроенным. Он пригласил Мэтти в свой кабинет.
— Мэтти, мне только что позвонили из особого подразделения Комиссии по ценным бумагам и биржам, и я не знаю, как мне быть. Это правда, что ты стащил еду из нашего кафетерия? — спросил он.
Мэтти кивнул.
— Как ты до этого додумался? Что ж теперь будет-то, а? Ладно, иди пока работать, а я потом тебя разыщу. Попались мы, однако.
Остаток дня Мэтти был вздрюченным, как бывает с человеком, потерявшим выигравший лотерейный билет. Он, конечно, был еще новичком в деле, стажером, над которым все много и охотно измывались, но, с другой стороны, он вот-вот должен был стать большим хоботом. Американский рынок закладных рос быстрее любого другого рынка капиталов в мире, и торговля закладными была лучшим местом в фирме. А поскольку в 1985 году это было лучшее место в Salomon Brothers, которая считалась лучшей торговой площадкой Уолл-стрит, вполне возможно, что это было лучшее место если не в мире, то на Уолл — стрит.
После двух лет работы в Salomon молодому маклеру по закладным начинали поступать лестные предложения от Merrill Lynch, Bear Sterns, Goldman Sachs, Drexel Burnham и Morgan Stanley, и каждая из этих преуспевающих компаний мирового класса жаждала завладеть волшебным умением оперировать на рынке закладных. Эти предложения гарантировали не менее полумиллиона долларов в год жалованья плюс долю в прибыли от торговли. Мэтти маклерствовал только первый год. Если у него все пойдет хорошо с торговлей, на четвертый год он будет получать миллион в год (до выплаты налогов). Для 22 — летнего молодого человека это было отличное место, и Мэтти не пожалел усилий и не упустил своего счастья — он был как раз там, где мечтал оказаться. А теперь здрасьте вам: взят с поличным в кафетерии. Насколько это серьезно? Целый день другие маклеры по закладным наблюдали за его страданиями и не мешали размышлять о превратностях судьбы.
На следующее утро Мэтти велели явиться в кабинет Гутфренда. Мэтти никогда прежде не видал Джона Гутфренда, да в этом и не было нужды. «Гутфренд, — объяснил Мэтти один из маклеров по закладным, — не тратит время на тех, кто внизу». Если Гутфренд пожелал увидеть его, значит, история с кафетерием уже переросла в скандал. Кабинет Гутфренда располагался метрах в двадцати от стола Мэтти. Обычно он пустовал. Можно было многие годы успешно работать в Salomon и никогда не переступать порог этого кабинета. Жутковатые вещи происходили в его полумраке с людьми, гораздо более защищенными от всяких превратностей, чем Мэтти. Когда Мэтти увидел, что в кабинете рядом с Гутфрендом сидит Мортара, всякие надежды относительно причин его приглашения отпали сами собой.
Мэтти вошел.
Какое-то время Гутфренд распространялся о том, что за бездарный поступок — воровать чизбургеры в кафетерии. «Мэтью, у меня только что был продолжительный и малоприятный разговор с исполнительным комитетом нашей фирмы, и мы решили… [длинная пауза]… пока тебя оставить. Пока что могу сказать только, что кое — что придется улаживать с SEC в Вашингтоне. Мы тебя известим».
На рынке человек может опереться только на свое слово — на свою честь, — и каждый год Гутфренд выступал перед слушателями учебных курсов с проповедью на эту тему. Мэтти был еще новичком в бизнесе и вполне мог верить во все это. В любом случае свою карьеру он считал уже загубленной. Это воровство станет преследовать его до тех пор, пока он будет оставаться на Уолл-стрит. Всякий раз как SEC надумает что — то расследовать в их фирме, он будет первым подозреваемым. Такая у него будет репутация. Его имя станут произносить шепотом.
Когда Мэтти вернулся на свое место в отдел, он выглядел так, как будто присутствовал на Страшном суде. Для двадцати примерно маклеров по закладным это зрелище оказалось труднопереносимым. Свои смешки они попытались скрыть за экранами котировочных машин. Мэтти оглянулся и увидел: мало того, что все заливаются смехом, это смеются над ним. Его разыграли как дурака. Идея принадлежала Мортаре, и он уговорил Гутфренда поучаствовать, чтобы придать всему оттенок достоверности. Мэтти и в голову не могло прийти, что такая величественная фигура, как Гутфренд, опустится до подобных шалостей. «Это лучший розыгрыш в истории!» — выкрикнул, давясь смехом, один из маклеров. Еще раз было доказано, что доверчивость стажеров просто безгранична. Подумать только: SEC ловит людей в кафетериях!
Мэтти все это не показалось забавой. У него на лице было выражение, как у человека, которого в шутку выпороли, и вдруг он заплакал. Мэтти быстро вышел из-за стола, сел в лифт и исчез. Он собирался никогда больше не возвращаться. Но никто его не остановил. Маклеры содрогались от смеха. Гутфренд и Мортара ржали в кабинете Гутфренда. Наконец на поиски Мэтти отправился старший маклер Энди Стоун. Он сделал это не столько из сострадания, сколько по обязанности, поскольку Мэтти был отдан под его начало, был его крепостным, да к тому же Стоун и вообще был одним из самых гуманных маклеров. Стоун нашел Мэтти, купил ему пива и попытался убедить, что ничего плохого не случилось, что розыгрыш — знак того, что к нему хорошо относятся и считают своим — чужака никто не станет разыгрывать. Побродив несколько часов по улочкам Манхэттена, Мэтти решил вернуться на работу.
Могу только попытаться представить, что происходило в его мозгу, когда он бродил по улицам южного Манхэттена. Когда Мэтти слегка отошел от страхов и отчаяния, он, видимо, понял, что больше идти ему некуда. Золотые наручники прочно приковывали его к отделу закладных компании Salomon Brothers. Горстка маклеров, делавшая адом жизнь выпускников Гарварда, полностью контролировала треть рынка облигаций. Скорее всего, они были самыми прибыльными работниками в США. Только они одни могли научить Мэтти, как обрести контроль над рынком. Стоун, конечно, сказал неправду, что они позволяли себе быть грубыми только с тем, кого считали своим и кто был им симпатичен. Нет, они были грубы со всеми. Правда, отчасти эта грубость имела не личный, а ритуальный характер. Розыгрыши представляли собой обряд инициации. В любом случае всего через год Мэтти будет на другой стороне всяких розыгрышей. Он будет среди маклеров, прячущих свое веселье за экранами котировочных машин, а какой-нибудь закрепощенный стажер будет давиться слезами. Нет, в январе 1985 года не было на земле лучшего места, чем малочисленная победоносная команда Майкла Мортары, чем эти братья-разбойники, маклеры по закладным в фирме Salomon Brothers.
1978–1981
Уолл-стрит выполняет роль посредника между заемщиками денег и кредиторами. До весны 1978 года, когда Salomon Brothers создала первую в мире группу по залоговым ценным бумагам, термин «заемщик» относился только к крупным корпорациям и властям уровня федерации, штатов и городов. Семьям и домовладельцам здесь места не было. Роберт Далл, один из совладельцев Salomon Brothers, решил, что это неправильно. Больше всего в кредитах нуждались не корпорации и не власти, а домовладельцы. С начала 1930-х годов в США развивалось законодательство, стимулировавшее американцев занимать деньги для покупки собственных домов. Самым заметным стимулом служила возможность сокращать налогооблагаемый доход на сумму процентов по закладной. Вторым по значимости были ссудосберегательные организации, именуемые также сбербанками.
