Надя Папудогло - #тыжемать. Материнство по правилам и без
Прошел еще месяц, лето шло своим чередом, дача, рыбалка, друзья, шашлык. Никаких признаков растущих новых зубов, кроме все тех же припухших с четырех месяцев десен, не наблюдалось, да и залезать в рот к младенцу я стала значительно реже. Что уж там, пусть делает все, как ему нравится. И вот однажды в понедельник, вернувшись в город, мы выкупали ребенка и уложили на пеленальный стол. Малыш – раз! – и одарил нас широченной улыбкой, в которой было явно больше зубов, чем раньше. Любящие родители тут же залезли поглубже в рот и насчитали шесть зубов. Коко не разменивался на пустяки. Он просто взял и после двух нижних зубов точно так же разом вырастил четыре верхних. Я поделилась радостным открытием с друзьями. Друзья, обладающие математически складом ума, призадумались и тут же вычленили в действиях младенца прогрессию и оделили меня парой веселых математических шуток. Я посмеялась в ответ и отправилась дальше, снабженная ценным прогнозом – это у вас еще клыки не резались! Я бодро спросила у К.: «Ну и что, клыки мы тоже все сразу вырастим?» Малыш вдумчиво сказал свое коронное «абу», затем воодушевленно крикнул: «Тяй-тяй!» – и, сорвав с меня очки, кинул их куда подальше, как бы дав понять, что он сам прекрасно разберется со своими зубами. А вы, мама, подождите вон там, в уголке.
Ваш ребенок уже агукает?
Среди комментариев о развитии моего ребенка лидировал, пожалуй, четкий и строгий вопрос от российских педиатров: «Ваш ребенок уже начал агукать?» Смысл вопроса мне был понятен весьма относительно. Нет, конечно же, я знала, что младенцы говорят «агу». Но входит ли в понятие «агукать» только «агу» или что-то еще? Агукание – это процесс и система? Если ребенок пару раз сказал «агу», считается ли это полноценным агуканием? Все эти вопросы проносились у меня в голове, но, будучи человеком стеснительным и боязливым, я не стала задавать их врачу, тем более что у меня было ощущение, что в любом случае диалог не заладится. «Ну, пару раз он, возможно, агукал», – выдавила я из себя, а после ухода педиатра залезла в интернет, пытаясь понять, что же все-таки вкладывается во врачебно-диагностическое понятие агукания. Толкового ответа я не нашла и решила не забивать себе голову.
Вскоре выяснилось, что «агу» – это не наш путь. К., лежа в шезлонге и потряхивая в воздухе ногами, предпочитал говорить «аку», да и вообще болтливым младенцем не был. «Акукал» он тихонько и застенчиво и только под настроение. Можно было часами добиваться от него «аку», чтобы продемонстрировать друзьям и родственникам, как же здорово «акукает» мой ребенок, но не добиться ни единого словечка, разве что пары больших пузырей из слюны и тройки застенчивых улыбок. Как только за гостями закрывалась дверь, К. тут же залезал на руки, прятал лицо мне в плечо и говорил: «Аку-у-у-у».
По мере расширения словарного запаса к «аку» он добавил «абу», которое на долгое время стало главным средством вербального выражения эмоций. «Абу» бывало возмущенное, довольное, гневное, злое, расслабленное, удовлетворенное, умиротворенное, сонное и просыпательное. Не будучи последовательной в конспектировании Костиных достижений, я пропустила момент, когда количество слов в лексиконе малыша резко возросло. «Ба, да, ка, ку, бу, ав, яй, ха, хы», – неустанно тренировался ребенок.
В восемь месяцев Константинчик дорос уже и до сложных слов в сочетании со вполне конкретными действиями и эмоциями. «Тя-я-я-я!» – любое интересное действие и предмет. Найти на полу папин шуруповерт – это самое настоящее «Тя!!!» со множеством восклицательных знаков. Попробовать отвинтить винт у батареи – это длинное задумчивое «Тя-я-я-я-я…». Попытаться на пляже познакомиться с черноококой и длинновласой француженкой – протяжное восторженное «Тя-тя-тя!..». «Тяй-тяй!» – любое действие, связанное с его персоной, и он сам. «Ба-ба-ба-ба-ба» – «Ура, пришла бабушка, сейчас будет баловство». «Апап» – «О, папочка, и ты тут?» «Дя-дя-дя!» – «Мама, я рад тебя видеть». «Дай-дай-дай» – ну, здесь все ясно.
В десять месяцев К. мог уже часами что-то говорить на своем языке, но большинство его фраз, будучи совершенно непонятными с формальной точки зрения, несли несомненную смысловую нагрузку. Он рассказывал истории о самолетах, показывая пальцем на взлетающие и садящиеся в аэропорту Ниццы лайнеры. Приходя с длинных прогулок, он шел к папе и начинал монолог, сопровождавшийся всевозможными жестами. Количество используемых букв постоянно увеличивалось, а временами он тренировался выговаривать что-то конкретное. Например, сложная буква «р». Младенец сидит на полу и на разные лады рычит: «Крррр. Ррррр. Арррр». И так целый день.
При незнакомых людях малыш говорить стеснялся. Около получаса он разведывал ситуацию, оценивал окружение и только после этого открывал рот. Французский педиатр высоко оценила Костины разговорные потуги. При ней, старой знакомой, ребенок без стеснения выдавал одну тираду за другой, поднимая вверх указательный палец, как бы подчеркивая важность сказанного. «What a talkative boy!» – воодушевленно сказала врач.
Вскоре в его бесконечном потоке рассказов стали появляться и уже более-менее понятные слова. Причем как такового первого слова у него не было. Он разом освоил мое имя – «Дядя» (буква «н» не дается) или «Адя», папу решено было звать папой, при прощании он исправно говорил «пока», в телефонную трубку полагалось говорить «алё-ё-ё-ё», бабушку называл «Оля», тетю – «Катя», для всех взрослых и детей собирательно появилось «ты», транспортные средства превратились в «ту-ту» и «би-би», собака стала «ав-ав», качели во дворе – «качи-качи», не обошлось без «дай-дай-дай».
Постепенно я привыкла к тому, что малыш все время болтает. Более того, привыкла постоянно вести с ним диалог. Когда я не могла догадаться, о чем именно говорит малыш, я отделывалась общими фразами. «Ты так полагаешь?», «Неужели?», «Вот это да!». Судя по тому, что он активно поддерживал беседу, его все устраивало. Перелом в этих чуть-чуть абсурдных диалогах наступил в год и три. Я усадила К. в стул, пристегнула, выдала печенье и пошла в ванную. Сделав пару шагов, я услышала в спину строгое: «Ты куда?» Растерялась, повернулась, поискала глазами, кто же спрашивает. Кроме меня и малыша, который вопросительно взирал из стула, в комнате никого не было. Смутившись, я пояснила Косте: «Я в ванную. На минуту». Контакт с внеземной цивилизацией был очевидно установлен.
И когда ждать второго?
Окей, педиатров интересует агукание. Вроде бы разобрались. Окружение же (близкое и не очень) задает другой вопрос: «Ну и что, когда ждать второго?»
Первый раз я услышала этот вопрос спустя пару недель после выхода из роддома, только что отойдя от всего произошедшего и победив некий простудный вирус с высокой температурой. Кажется, я даже ничего не ответила на вопрос, решив, что он мне просто померещился. От недосыпа или слабости. Но потом я убедилась – вопрос этот вовсе мне не мерещится, я услышу его еще не раз и даже не два, а потом иссякнут раздражение и остроумные ответы. И я начну в лоб отвечать: «Не сейчас».
Феномен того, что в понимании многих второго ребенка надо производить на свет сразу после первого, мне так и остался неясен. Хотя я выслушала массу «за» подобный сценарий. Например, когда ты потренировался на одном ребенке и сразу родил второго, тебе будет не так сложно недосыпать и переносить очередную эпопею с коликами. Если же ты сделаешь перерыв хотя бы на пять лет, все придется начинать с самого начала. Так что скорее! Скорее! Никто даже не рассматривает вопрос о том, что ты не очень еще поняла, как быть с твоим первым ребенком, а также вынашиваешь планы на продолжение рабочей карьеры. Какая вообще карьера, мать – вот твое единственное предназначение! Забудь о своей никчемной работе. И вот ты уже выслушиваешь новые и новые аргументы. Если ты родишь второго ребенка сразу после первого, то у них будет небольшая разница в возрасте, а потому они сразу станут закадычными друзьями, а старший еще и будет помогать тебе с младшим (тут я представила капризничающего двухлетку и младенца с коликами на руках, и меня слегка затрясло).
Если у тебя будет два ребенка (или и того больше), твои дети не вырастут эгоистами. Такими, как ты. Недоуменно подхожу к зеркалу. Да, я, конечно, не идеал, но и махровой эгоисткой меня не назовешь. Хотя я была единственным ребенком в семье, а следовательно, именно такой себялюбивой особой и должна была бы стать.
Чем больше семья, тем лучше, – в разговор вступают самые веселые оптимисты. Нет, ну что вы, я не спорю. Мне самой нравятся большие семьи и красивые семейные идиллии. Но я точно знаю, что за любой идиллией стоит хотя бы одна солидная драма, а потом – простите! – я прагматик. И дети – это не только большая семья и радость, но и большие вложения. Причем не только материальные, но и физические, а также и самые важные – душевные. Я верю, что любви хватит на всех, но не хочу превращать детей в существ, которые будут передаваться с рук на руки, пока их папа и мама расшибаются на работе, чтобы заработать на еду, школу, музыкальную школу, врачей, сантехников и прочий быт. Здесь советчики умолкают, тускнеют и говорят: «Видишь, вот ты была единственным ребенком, поэтому ты так и думаешь». А я роюсь в заднем кармане в поисках своей шапочки из фольги. Потому что из этого спора никто не выйдет без поражений.
