Мария Гимбутас - Балты. Люди янтарного моря
Как предполагают, железные лемехи прикреплялись горизонтально или с помощью небольшого угольника к деревянному плугу. Находки обнаружили на лесистой и холмистой территории, скорее всего, плуг использовался после того, как деревья выкорчевывали и сжигали, чтобы очистить пашню от корней и других остатков. Эти лемехи оказались самыми ранними находками такого рода не только в балтийской зоне, но и во всей Северо-Западной Европе.
Деревянные плуги, изготовленные из верхних частей деревьев, продолжали использоваться в Средние века и позднее. Наверняка применялись деревянные бороны – об этом свидетельствуют ранние заимствования из финноугорского в балтийский для названия этого орудия труда. Железные мотыги обнаружены в тяжелых глинистых почвах бассейна реки Лиелупе, в Центральной Латвии и в Северной Литве.
Наряду с большими и маленькими железными серпами, известными еще с раннего каменного века, постепенно входила в обиход коса, распространяясь к востоку от равнин Восточной Пруссии в Восточную и Центральную Литву и Латвию. В этих районах она заменяла серпы, тогда как на возвышенностях Западной Литвы, в Латвии, Белоруссии и Центральной России продолжал использоваться серп.
География использования серпа и косы в зависимости от равнинного или холмистого характера местности осталась той же и на протяжении последующих столетий. Даже сегодня на песчаных возвышенностях и приозерных территориях моренной зоны литовцы и латыши по-прежнему используют серпы, как и живущие в болотистом Полесье белорусы. В доисторические и исторические времена умение работать косой было прерогативой мужчин, а серпом – женщин.
Кроме пшеницы, проса и ячменя, известных достаточно давно, в амбарах деревень со II века и позднее появились рожь и овес. Пшеница, просо и ячмень обнаружены в огромных количествах. Как и в бронзовый, и ранний железный век, среди пшеничных зерен были распространены Triticum diccocum, spelta, vulgare и compactum, наиболее распространенными считались diccocum и spelta.
Обычно хранилища устраивали на территории жилищ. Одно из самых интересных обнаружено в холмовом укрепленном поселении Гуркальнис в Центральной Латвии, оно представляло облицованную камнями и покрытую берестой яму диаметром 2 × 2,5 м и глубиной 30 см, вмещавшую около 20 кг зерна всех упомянутых выше сортов. В яме найдены остатки обгоревшего хлеба, бронзовые украшения, железный наконечник для копья и шесть потертых римских монет. Одна из монет относится к периоду правления Марка Аврелия (161–180), другие не поддаются расшифровке. Различное зерно перемешано, – вероятно, таким образом оно и хранилось, – а затем из смешанного зерна получалась мука и выпекался хлеб.
Рис. 38. Могила судовянина из погребения в Швайкарии близ Сувалки. В ногах лежат железные обломки плуга и нож для резки кустарников, у изголовья – топор, наконечник копья, три ножа, долото и шило
На протяжении веков продолжали использовать одни и те же места погребения, в которых образовывались огромные захоронения. Больше всего их обнаружено на самых плодородных территориях, таких, как Мазурия, Земланд, Нотангия, глинистый бассейн рек Прегеле и Исрутис, в аллювиальной депрессии низовьев Немана, в нижнем течении Лиелупе и Даугавы. Все это указывает на постоянное использование одних и тех же пахотных земель в продолжение длительного периода.
Обнаруженные среди ржи семена райграса английского указывают на применение двупольной системы севооборота. В то же самое время, прежде всего в гористых и лесистых территориях, простиравшихся от Восточной Мазурии и Восточной Литвы до западной части Латвии и Белоруссии и Центральной России, земледелие продолжало оставаться подсечно-огневым.
Огромный железный серп, использовавшийся в качестве инструмента для срезания кустарников и молодых деревьев, также распространен на этих территориях.
В менее плодородной зоне вос-точнобалтийских земель образцы зерен менее разнообразны. В деревнях верхнего бассейна Двины, к западу от Великих Лук, обнаружены зерна только мягкой пшеницы (Triticum vulgare) и ржи. Широко были распространены лен и конопля, хотя их семена из-за своих свойств сохранялись только в редчайших случаях.
Рис. 39. Железная коса (ок 250–350 гг.), Юго-Западная Латвия
Порядок ухода за домашними животными незначительно отличался от раннего периода. В восточнобалтийских холмовых укреплениях сохранилось такое же процентное соотношение костей животных, как во время раннего железного века: костей домашних животных было вдвое или втрое больше, чем костей диких животных. Преобладал крупный скот, затем овцы, лошади и свиньи.
Поселения судовян и литовцев изобилуют значительным числом костей лесных лошадей тарпанного типа (Equus gmelini), которые также встречались в поселениях периода раннего бронзового века. На лесистых возвышенностях (территория современных Полоцкой, Витебской, Смоленской областей) отмечается большое количество костей местных пород некрупного тонконогого скота. Эти животные выживали благодаря питанию растительностью на пастбищах, где находились основную часть года. Кости поросят и боровов также относятся к частым находкам в балтийских деревнях.
Во многих селениях обнаружены железистые шлаки и сводчатые глиняные печи для выплавки железа, здесь искусные кузнецы, видимо, составляли отдельный класс людей, не занятых фермерским хозяйством. Найдены и запасы орудий труда кузнецов, включая наковальни, молотки, долота и напильники.
Железные топоры с соединениями или просверленными дырками (с соединениями – на востоке, с отверстиями для рукояток – на западе), молотки, долота различаются своими формами, характерными для данных местностей. Любое оружие или инструменты ориентировались на общие прототипы (в основном кельтские и германские), известные в Центральной Европе еще до рождения Христа и принявшие чисто балтийские черты примерно в 200 году.
До начала обработки железа значительно развилось производство изделий из бронзы, серебра и меди, которую получали путем длительного пережигания железа, вступавшего во взаимодействие с древесным углем. Из этого металла в V веке изготавливали топоры с соединениями. Использовались все металлургические процессы: литье, ковка, клепка, изгибание, волочение, гравировка, инкрустация, оксидирование.
Балтийская культура оказалась связанной в единое целое с находившимися вне имперских границ так называемыми «варварскими» культурами, рост которых несомненно был связан с влиянием Римской империи и ее провинций. Благодаря изменениям в торговых отношениях, произошедшим во II и III веках, эта культура стала неотделимой от общего ритма развития культуры в Европе.
И снова именно янтарь приковывал внимание к югу и приносил оживление на протяженные торговые маршруты, связывающие Балтийское море с Адриатикой. От классических авторов нам известно, как высоко ценился янтарь, насколько он был желанным, откуда его отправляли на кораблях.
По крайней мере пять греческих и римских авторов, писавших в первые два века нашей эры, упоминают или описывают берега Балтийского моря, называвшиеся в древние времена Северным, или Свейским, океаном: Страбон, Помпоний Мела, Плиний Старший, Тацит и Птолемей. Однако источники поступления янтаря были известны гораздо раньше, о чем свидетельствует Плиний при описании путешествия Пифия из Массалии, которое состоялось примерно в 320 году до н. э.
В «Естественной истории» (23–79) Плиний сообщает: Пифий говорит, что германский народ гутоны населяет берега устья Океана, называемые Ментономом, их территория простирается на шесть тысяч стадиев. В одном дне плавания от него лежит остров Абалус, на берегах которого волны выбрасывают из моря янтарь во время весенних бурь. Этот янтарь, который является порождением морских глубин, местные жители используют как топливо, а также продают его тевтонам. Тимей сообщает о том же, но называет остров «Базилия».
В конце пространного рассказа о происхождении янтаря Плиний пишет о том, что янтарь «настолько обычен, что импортируется ежедневно». И далее утверждает: «Янтарь, который германцы называют глезум, несомненно вывозят с островов Северного океана. По этой причине Германик Цезарь, командовавший римским флотом, назвал Глезарией один из островов, который варвары зовут Остеравией».
Очевидно, что «остров Глезария», который Пифий называет Абалом, Тимей – Базилией, Ксенофонт Лампсакийский (также упоминаемый Плинием в «Естественной истории») – Балкией, а местные жители – Остеравией, на самом деле был Земландским полуостровом. Его принимали за остров, потому что древние путешественники достигали его с востока морским путем.
Тацит ясно пишет о собирании янтаря: «На правом берегу Свейского океана живут эсты (затем он описывает их язык, хозяйство и обычаи), кроме того, они ищут в море янтарь, который на их языке называется глезум, находя его среди прибрежной гальки».
![Екатерина Дмитриева - Александр I, Мария Павловна, Елизавета Алексеевна: Переписка из трех углов (1804–1826). Дневник [Марии Павловны] 1805–1808 годов](/uploads/posts/books/272784/272784.jpg)