Владимир Губарев - Атомная бомба
Академик Семенов сразу же обращается к Берии:
«…в Постановлении Совета Министров от 30 апреля нет указания о переводе в наш институт из ЦАГИ члена-корреспондента Академии наук проф. Келдыша и проф. Седова. Это обстоятельство ставит меня в крайне тяжелое положение, т. к. именно Келдыш должен был обеспечить наиболее ответственное из заданий Лаборатории № 2, связанное с решением ряда задач, необходимых для конструирования основного объекта…»
В данном письме чрезвычайно любопытна оценка, данная академиком Семеновым Мстиславу Всеволодовичу Келдышу.
Когда идет речь об этом выдающемся ученом ХХ века, то чаще всего ссылаются на вклад М.В. Келдыша в решение космических проблем — позже его назовут «теоретиком космонавтики», упоминают об авиации, и почти никогда — об «Атомном проекте». А это неверно! Уже в 1946 году в письме Берии Н.Н. Семенов дает такую оценку Келдышу:
«Обращаю Ваше внимание на следующие обстоятельства:
1) По отзывам всех руководящих математиков нашей страны, профессор Келдыш является самым талантливым математиком молодого поколения (ему 34 года), к тому же имеющий опыт технических расчетов…
Наша математика является самой сильной в мире. Эту силу мы должны использовать — это наш козырь. Проф. Келдыш — сильнейший математик, находящийся в самом творческом возрасте и активно желающий сосредоточить все свои силы на новой проблеме. Мне кажется, что этому его желанию препятствовать нельзя. Я придаю огромное значение привлечению его к новой проблеме. Как только он овладеет новой областью, создастся возможность втягивания в проблему всех основных математических сил…»
Берия отвечает за «Атомную проблему»: казалось бы, он должен немедленно откликнуться на предложение Семенова и перевести Келдыша в его институт. Но Берия отвечает и за развитие авиации, а министр авиационной промышленности М.В. Хруничев не соглашается «отдать» Келдыша.
Б.Л. Ванников информирует Берию:
«Тов. Хруничев соглашается на работу тт. Келдыша и Седова в лаборатории академика Семенова лишь по совместительству, т. е. по 3 дня в неделю, с тем чтобы 3 дня они работали в ЦАГИ.
Тов. Семенов настаивает на том, чтобы профессор Келдыш и профессор Седов, как необходимые условия для возможности работы Специального сектора Института химической физики, работали в этой лаборатории 5 дней и лишь один день в ЦАГИ.
Считаю возможным ограничиться тем, чтобы тт. Келдыш и Седов работали у академика Семенова 4 дня в неделю и в ЦАГИ — 2 дня в неделю, что и прошу утвердить».
В это истории любопытен сам факт борьбы за математиков. И ученому и министру ясно, что без них нельзя решать проблемы, связанные с новой техникой.
А сегодня мы только и слышим громкие слова о «высоких технологиях», но почему никто из оракулов не вспоминает о математиках. Впрочем, они упоминаются лишь в связи с «утечкой мозгов» на Запад, где наших математиков ценят несравненно выше, чем на родине.
Резолюция Берии тоже весьма поучительна: «тов. Ванникову и тов. Хруничеву. Прошу дать совместные предложения». Берия требовал, чтобы его подчиненные умели находить общие решения, а не перекладывать свои заботы на начальство.
А М.В. Келдыш выбрал свой собственный путь в науке: у него хватило сил и на авиацию, и на ракетную технику, и на создание атомной бомбы. Вскоре он возглавит институт, который будет заниматься самыми сложными и актуальными проблемами науки и новой техники. Ныне Институт прикладной математики РАН носит имя М.В. Келдыша.
обед в Доме литераторов
Из прошлого вдруг, подобно вспышке, появляются фамилии, а следом за ними и реальные люди, которых ты имел счастье знать. И память тотчас же восстанавливает мгновения встреч, разговоры, детали, которые по-иному представляют прошлое. Это дает прекрасную возможность вновь прочувствовать то, что составляет радость жизни.
Сейчас меня возвращает в прошлое знакомая фамилия — «Василевский».
Лев Петрович всегда появлялся у нас нежданно, всегда, когда ему хотелось поговорить. Он приносил новый журнал, только что полученный из Франции, листал его, находил интересную заметку или статью и тут же предлагал ее опубликовать в «Клубе любознательных». Это страница о науке, что затеяли мы выпускать в «Комсомольской правде», пользовалась успехом не только у читателей, но прежде всего у авторов. Она притягивала к себе людей необычных, неожиданных. К ним относился и Лев Петрович Василевский.
Что мы знали о нем? Очень немногое. То, что он позволил рассказать о себе. Полковник в отставке. Воевал в Испании. О тех днях рассказывал увлекательно и интересно. По-моему, от него мы впервые узнали подробности о Хемингуэе, в частности, о романе «По ком звонит колокол». Василевский рассказывал о писателе так, будто был с ним знаком лично, хотя никогда этого не подчеркивал. Просто создавалось такое впечатление…
Много лет спустя, когда уже Льва Петровича не было в живых, я узнал, что он командовал диверсионным отрядом в Испании и что очень многое из биографии Василевского Хемингуэй использовал в своем романе. И знакомы они, конечно же, были. По слухам, Василевский даже бывал у писателя на Кубе. Впрочем, теперь я уже ничему не удивляюсь!
А вспомнить о Василевском я должен в связи с публикацией документов об «Атомном проекте СССР».
Ни разу мы не слышали от Льва Петровича слов «атомная бомба» или «ядерная разведка», а оказывается — это основная работа крупного советского разведчика Льва Петровича Василевского!
Почему его так тянуло именно в отдел науки «Комсомольской правды»?
Сорок лет спустя выяснилось, что дружба с нами, своеобразная «крыша» журналиста газеты, позволяли ему изредка приглашать на обед в Дом литераторов академика Бруно Понтекорво.
Впрочем, Василевский знаком не только с Понтекорво, но и имеет прямое отношение к Нильсу Бору, а также Ф. Жолио-Кюри.
В 1943 году он был назначен резидентом в Мехико.
Вспоминает Павел Судоплатов, руководитель отдела «С», который координировал деятельность разведупра и НКВД по сбору информации по «Атомному проекту»:
«Через законсервированные на некоторое время каналы Василевский наладил связь с Понтекорво в Канаде и некоторыми специалистами Чикагской лаборатории Ферми, минуя нашу резидентуру в Нью-Йорке. Понтекорво сообщил Василевскому, что Ферми положительно отнесся к идее поделиться информацией по атомной энергии с учеными стран антигитлеровской коалиции».
Скрывать свои работы от советских ученых их коллеги на Западе не хотели. Они понимали, что СССР ведет жестокую войну против фашизма, и в ней каждый считал себя вправе по мере сил помогать нам.
Еще в 1942 году Бруно Понтекорво сообщил в Москву: «Итальянский мореплаватель достиг Нового Света». Эта фраза означала, что Ферми пустил атомный реактор под трибунами Чикагского стадиона. По мнению итальянских физиков, их коллеги в СССР обязательно должны знать об этом.
Разведка получала подробную информацию о научных исследованиях по атомной проблеме, и вся она поступала Курчатову.
Кстати, независимо от Клауса Фукса Понтекорво передал подробный отчет о первой атомной бомбе. Информация английского и итальянского ученых совпала, что свидетельствовало об успехе «Манхэттенского проекта».
И вновь рассказывает Павел Судоплатов:
«В 1945 году за успешную работу в разработке линии Ферми в США Василевский был назначен моим заместителем по отделу «С». Почти два года он возглавлял отдел научно-технической разведки в НКВД, а потом в Комитете информации — нашем центральном разведывательном ведомстве, существовавшем с 1947 по 1951 год. Василевский был уволен из органов безопасности в 1948 году — стал одной из первых жертв начавшейся антисемитской кампании. В апреле-июне 1953 года он начал вновь работать в аппарате, но его вновь уволили — теперь уже по сокращению штатов как «подозрительного» человека».
Все-таки «странные», мягко говоря, были у нас нравы и времена! Одного из лучших специалистов страны убирают из органов: не поэтому ли началась деградация нашей разведки?!
Но прежде чем это случилось, Льву Петровичу Василевскому еще предстояло решить несколько сложнейших проблем. И их можно назвать кратко так: «Бруно Понтекорво. Нильс Бор. Фредерик Жолио-Кюри».
Бруно Понтекорво. Василевский встречается с ним в Швейцарии и Италии. Он приезжает туда вместе с Любовью Орловой как член делегации деятелей культуры.
Элегантный, прекрасно одетый, безукоризненно воспитанный и великолепно говорящий по-французски Василевский произвел на супружескую киночету Александров — Орлова наилучшее впечатление. Лев Петрович рассказывал нам, что Григорий Александров чуть ли не предложил ему сняться в главной роли в его новом фильме. Причем героиней ленты стала бы, конечно же, Любовь Орлова. «Боюсь, что их брак мог быть дать трещину, — подшучивал Василевский, — и я вынужден был отказаться, чтобы не погасла их общая звезда на кинонебосклоне!»
