Владимир Варшавский - Незамеченное поколение
На это можно возразить — все это очень хорошо, но тут еще нет доказательства эволюции НТС в сторону демократии. История борьбы за свободу учит, что провозглашения основных принципов и прав личности в каком-либо торжественном законодательном акте недостаточно. Для действительного их осуществления нужно, чтобы и всё остальное законодательство было проникнуто этими принципами и суд обладал достаточной независимостью и достаточной властью для защиты граждан от произвола администрации, мог привлекать должностных лиц к ответственности и отменять незаконные административные распоряжения. Вера, что судебный процесс должен гарантировать интересы и права личности от посягательств государственной власти, и есть то основное, что отличает сознание демократическое от тоталитарного. Степенью искренности солидаристов в принятии этой веры и решается, мне кажется, вопрос о демократичности их идеологии, в теперешней фазе их развития. В главе 14-й их программы 1951 года мы находим следующее определение судебной власти:
«За законность своих действий члены правительства, как таковые, несут ответственность перед Верховным Судом.
Судебная власть осуществляется независимым судом, высшим органом которого является Верховный Суд.
Отправляя правосудие, суд не подчиняется никакой другой власти, но судит единственно по закону.
Судопроизводство должно быть гласным, скорым и справедливым и доступным для всех граждан. Судопроизводство и судоустройство основываются на лучших традициях российского дореволюционного суда. Каждый судебный процесс носит состязательный характер. Право апелляции и кассации восстанавливается в полном объеме.
Проверка конституционности изданных законов и толкование их подлежит компетенции Верховного Суда, который является верховным блюстителем Конституции и законов.
Беззаконию и произволу нет места в национально-трудовом государстве.
Российский суд — суд скорый, правый и милостивый.
Правда и милость да царствуют в судах…»
После всех довоенных, навеянных славянофильским романтизмом, разговоров о древней Русской правде, якобы не нуждающейся для своего осуществления в правовых гарантиях — это возврат к духу Судебных Уставов 1864 года, возврат к тому, что было действительно светлого, великого и вдохновляющего в русском прошлом. Этот возврат нужно приветствовать. Мне хотелось-бы высказать здесь только одно пожелание. Провозглашая восстановление судопроизводства и судоустройства на лучших традициях российского дореволюционного суда, программа НТС говорит о началах гласности и состязательности, о независимости судей и т. д. Но в этом перечне нет упоминания о самостоятельной организации присяжной адвокатуры, о несменяемости судей, о введении суда присяжных заседателей. Я понимаю, что схематическая программа не может включать подробного проекта судебной реформы, и, не хотел бы придираться, но все эти начала имеют такое важное и решающее значение для охраны свободы личности, что желательно, конечно, самое подробное их определение. Тем более, что хотя Судебные Уставы 64 года и ввели весьма совершенный и передовой для той эпохи судебный строй, деятельность полиции и администрации не была полностью подчинена контролю судебной власти и меры защиты прав личности от неправильных действий должностных лиц во время задержания, следствия и предварительного заключения не были достаточно разработаны. Поскольку идущая теперь в мире борьба является в сущности борьбой за правовое государство против стихии тоталитаризма, все, что связано с защитой свободы и прав лица, должно быть особенно подробно, настойчиво и страстно утверждаемо. С этим напоминанием нужно признать, что программа НТС несомненно основана на приятии «субстанции» демократии. Стороннему наблюдателю эта демократическая метаморфоза солидаризма кажется неожиданной. Учение, родившееся из восхищения фашизмом, вдруг пришло не только к защите правового конституционного государства, но к самому решительному осуждению тоталитаризма. На странице 12-й мы находим следующее определение фашизма:
«Фашистские системы националистического тоталитаризма, различающиеся в элементах, соответствующих их национальным особенностям, сходны, тем не менее, в главном, — в тоталитаристической сущности. Как и коммунизм, системы фашизма представляют собой всегда диктатуру вождя-человеко-бога и поддерживающей его партийной олигархии, властвующих при помощи террористического аппарата духовного, экономического и административного принуждения.
Верховной ценностью тоталитаризма является абсолютное властвование, означающее подавление какой бы то ни было свободы, в чем бы она ни проявлялась. Негативное по самому замыслу, такое властвование ужасает, отталкивает человека и не может быть объявлено открыто. Лицемерие и ложь суть поэтому конститутивные черты тоталитаризма, выступившего в мировой истории в формах коммунизма и фашизма».
Ряд статей, появившихся в печати в связи с расколом в НТС, дает возможность почувствовать, как произошло это демократическое перерождение идеологии солидаризма.
В номере «Нового русского слова» от 11 марта 1955 г. Б. Прянишников пишет:
«При изучении дел НТС следует прежде всего исходить из той мировой и российской обстановки, какая складывалась к моменту его зарождения и первоначального развития. Как известно, коммунизм был законным отцом фашизма, сумевшего в ряде стран Европы преградить путь коммунизму в условиях либо бессилия демократии в этих странах, либо в силу невозможности в них быстрого социального прогресса, задерживавшегося косными и реакционными силами.
Поэтому идеологические искания раннего НТС, особенно в области социальной и экономической, не могли не проходить и проходили под влиянием фашизма, казавшегося тогда многим «новым словом» в общественном строительстве. Сильные стороны и удачи признавались за фашизмом и многими демократами, хотя бы и отвращавшимися от диктатуры и ее темных сторон. Однако, НТС от этого не стал фашистским и прежде всего потому, что в его среде царила искренняя любовь к свободе. Пафос свободы и служения делу борьбы за освобождение России от коммунизма вдохновляли доблестных смелых борцов-подпольщиков, уходивших в Россию для организации национально-революционного движения.
Чтобы быть точным, необходимо признать наличие в НТС того времени, как потока тоталитарных тенденций, так и мощного потока свободы, звавшего к действию и служению. Поэтому в программных построениях разных периодов нередко обнаруживаются противоречия, действительные и кажущиеся.
Уже до войны, на пороге 40-х годов, поток свободы начал усиливаться в идеологическом творчестве. Иллюстрирую несколькими примерами. Не слишком энергичная, но всё же вполне определенная попытка горячих голов установить в НТС фашистский принцип единоличного вождя потерпела безвозвратный крах, не найдя поддержки у членов.
В результате изучения положения в тоталитарных странах Европы, незадолго до Второй мировой войны, в НТС стали приходить к выводу, что у тоталитарных стран социальное творчество приспособлено к целям военной экспансии, и проведенные в них реформы вовсе не определяют искомого социального идеала. Отсюда вывод — осторожность в подходе к собственным построениям.
Не случись война так скоро, в НТС произошли бы дальнейший прогресс и излечение от заблуждений. Но грянула война, и многие новые вопросы встали перед НТС, в частности, разработка подробной программы. В трудных условиях Берлинского подполья не все было сделано удачно. Но все же и тогда продолжался откат от навеянных фашизмом схем. Так, по докладу Л. Л. Зальцберга в социально-экономическом семинаре, мне пришлось участвовать в единогласном отклонении двух подлинно-тоталитаристических положений, никак в сравнение с оптимализмом не идущих: а) однопартийности в государстве и б) так называемой «единой трудовой организации нации», по существу мало чем отличавшейся от советской системы профсоюзов».
Отрицает фашистский характер солидаризма и Юрий Слепухин. И Прянишников и Слепухин, идеализируя прошлое НТС, оба обвиняют теперешнее руководство: первый — в уклоне к тоталитаризму, второй — в отказе от «целостного миросозерцания». Образовалось, повидимому, несколько групп, каждая из которых претендует представлять подлинный солидаризм.
Человеку со стороны, не знакомому с внутренней обстановкой в НТС, разобраться в этом споре совершенно невозможно. Объективность, однако, требует отметить, что развернувшееся в «Посеве» обсуждение программы не дает никаких оснований говорить о каком-либо формальном отказе от принятых демократических положений. Наоборот, в споре о «яде партийности», именно А. Артемов, обвиняемый оппозицией в «тоталитаристических взглядах», занимает позицию, несравненно более демократическую, чем покойный проф. И. Ильин, чьи взгляды, по признанию самой редакции, «в свое время отложили большой отпечаток на идеологию НТС».
