Игорь Милославский - Говорим правильно по смыслу или по форме?
Эта лукавая известность
Известность в своей стране, а еще лучше – в мире, заведомо находится среди ценностей, культивируемых нашими соотечественниками. Большинству из них чужды мысли Бориса Пастернака, утверждавшего, что «быть знаменитым – некрасиво» и «позорно, ничего не знача, быть притчей на устах у всех». Нам очень хочется быть замеченными, отмеченными, названными публично, узнаваемыми в лицо, известными, популярными. Что же стоит за этими человеческими стремлениями и какими средствами располагает русский язык в этой области?
Русское прилагательное известный , т. е. в своем основном значении «такой, о котором многие знают», не содержит указания на причину такой известности. Неясно, хорошим или плохим, обеспечили себе известность человек или организация. Все же, видимо, за счет «массовости», известный предполагает оценку скорее положительную. Существует, однако, немало средств для того, чтобы обозначить известность, порожденную проявлениями отрицательными без называния их самих: скандально известны й, печально известный или пресловутый, хваленый (последнее – саркастически). Аркадий Гайдар использовал образование гнусно прославленный . Однако оно не прижилось в русском языке. Известен также фразеологизм слава Герострата о честолюбце, добивающемся известности любой ценой (по имени человека, сжегшего в 365 г. до н. э. храм, считавшийся одним из семи чудес света, чтобы увековечить свое имя).
Не совсем ясным остается для прилагательного известный и то, кто же именно обладает соответствующими знаниями. Вспомним для сравнения, как обычно объясняют дорогу приезжему: Сядьте на тройку! (ясно, что не на лошадей, но на трамвай, автобус, троллейбус или маршрутку, неясно). И доезжайте до Маяковского! (улицы, площади, а может быть, и до музея или театра им. Маяковского – опять неясно). То же самое и с известным . Часто мы неправильно оцениваем степень информированности нашего собеседника. Ошибочно полагая, что он знает все то же самое, что знаем мы. Поэтому, встречая конструкцию известно, что , неплохо задать вопрос «кому именно известно?». Это тем более полезно, поскольку некоторые авторы скрывают за словом известный собственное слабое знание предмета речи. Например, как утверждает известная теорема Геделя о неполноте , это часто просто запрет для собеседника задавать вопросы. Автор сообщает о том, что стыдно не знать, что сообщает якобы всем известная теорема. Впрочем, если преодолеть ложный страх и продемонстрировать вовсе нестыдное незнание, часто можно убедиться в недостаточной осведомленности самого таким образом говорящего/пищущего. Однако у нас как-то не принято задавать вопросы относительно значений услышанных или прочитанных слов. И ловкие авторы, лекторы и ораторы этим часто небескорыстно пользуются, употребляя слова известный, известно и т. д. Итак, встретившись со словом известный очень полезно задавать оба вопроса: известный кому именно и известный чем именно . И получать ответы типа известный студентам и коллегам в университете А своим небескорыстием (талантом лектора и исследователя) .
Прилагательное знаменитый принципиально не отличается от известный , усиливая лишь степень известности и скорее предполагая для нее позитивные основания. А русская пословица Каков Савва – такова и слава подчеркивает фундаментальную зависимость хорошей или дурной известности от качеств и дел самого персонажа.
В значении «широко известный» вообще без какой-либо оценки может употребляться также прилагательное популярный . Однако у него есть еще и второе значение «понятный, доступный для восприятия всякому, простой и ясный». В этом значении у популярный также нет отрицательной оценки, которая присутствует в примитивный, упрощенный, незамысловатый . Однако эти слова находятся совсем рядом с популярный .
Это видно, например, в производных популяризировать, популяризация в значении «делать популярным», т. е. «доступным для людей любого, в том числе и низкого, уровня». Ср. также в «Толковом словаре иноязычных слов Л.П. Крысина»: « поп – первая составная часть сложных слов, соответствующих по значению словам массовый, популярный – поп-музыка, поп-культура ». Иными словами, популярность , как и известность , тоже палка о двух концах. При этом известность (большая или меньшая, не важно!) с плюсом или минусом зависит от чем ? А популярность, получая заведомо плюс за количество «охваченных», имеет скорее минус за их качество, т. е. у кого? в какой среде?
Как кажется, таким образом, устройство русского языка показывает весьма относительную ценность тех сведений и оценок, которые исходят от других людей. И обращает человека-творца внутрь самого себя и в вечность. В этом ключ к пониманию пушкинских строк: « Поэт, не дорожи любовию народной « и» ты сам – свой высший суд». Известность и популярность могут следовать за очень разными по сути и назначению делами. Но никак не гарантируют им величие и непреходящую ценность.
Пощады не будет
Именно такими словами выразил недавно один крупный федеральный чиновник недовольство работой своего подчиненного. Понимал ли он до конца смысл своей угрозы?
Пощада — существительное, образованное от глагола щадить по той же содержательной модели, что и чтение от читать, просьба от просить или бег от бегать . Эта модель превращает глагол в существительное, оставляя неизменными все остальные содержательные характеристики производящего глагола. При этом выполнять роль «преобразователя» глагола в существительное могут разные по форме суффиксы, среди которых наиболее частотным является ние с его фонетическими вариантами: терпение, учение, знание, движение, решение и т. п. Точно такую же роль могут играть и некоторые иные по форме суффиксы ( борьба, стирка, грабеж, боязнь, зевота и т. п.), в том числе и нулевой ( приехать – приезд, ехать – езда ). Щадить согласно толковым словарям русского языка значит « проявлять милосердие, относиться бережно, стараясь не навредить ».
Производящий глагол щадить ( пощадить — 1 раз) допускает одушевленные и неодушевленные субъекты такого действия. Обычно субъекты неодушевленные не проявляют ни снисходительности, ни бережности в своих действиях. А следовательно, почти всегда не щадят того, тех, кто/что является объектом их действия. Не предполагают при этом никаких исключений, особых случаев, смягчающих обстоятельств. « Смерть не пощадит никого », – поется в русском переводе средневекового студенческого гимна «Gaudeamus». Разбушевавшиеся силы природы (ураган, наводнение, цунами, землетрясение) также не щадят ни людей, ни животных, ни постройки, ни технику. Иное дело субъект одушевленный, и прежде всего человек.
Глагол щадить , помимо своего собственного значения, включает в свое содержание и некоторое «предварительное условие», позволяющее этому содержанию реализоваться. Для щадить таким условием является полная власть субъекта над объектом, позволяющая ему нанести объекту любой вред, вплоть до лишения его жизни. Глагол щадить отражает именно такое развитие событий, когда субъект воздерживается от реализации имеющихся у него безграничных возможностей сделать объекту плохое, вплоть до его убийства. Именно поэтому со стороны объекта или людей, близких к субъекту, обычно встречаем просьбы, мольбы о пощаде .
Способность пощадить , т. е. «проявить милосердие» обычно свойство натур широких, характеров масштабных, политиков дальновидных. Тому есть множество исторических и литературных примеров. Напомню описанное в пушкинской «Полтаве» великодушие Петра, проявленное им в отношении захваченных в плен шведов. Или сочувствие, которое вызывали у русских остатки наполеоновской армии, бесславно отступавшей из России. Пушкин, видевший одну из главных своих заслуг в том, что он «милость к падшим призывал», высоко ценил эту народную, христианскую черту характера – способность проявлять милосердие к абсолютно побежденному.
История России ХХ века поменяла на противоположные многие прежние оценки. Трагическая Гражданская война, сталинская борьба с «врагами народа», «ярость благородная» против фашистских захватчиков, посягнувших на свободу и независимость нашей Родины – все эти обстоятельства сделали беспощадность , т. е. «отсутствие милосердия» добродетелью. В ходе Гражданской войны в моде был литературный псевдоним Беспощадный . Назначенным врагам народа, а тем более фашистским захватчикам, врагам реальным, естественно, не могло быть пощады. Борьба шла именно с врагами, борьба не на жизнь, а на смерть.
