Джон Баддели - Завоевание Кавказа русскими. 1720-1860
Это была вторая победа Котляревского в этом месте, и в каждом случае приказ генерала состоял в одном: не щадить никого. Правда, в данном случае он пощадил 537 пленных. В сражении принимали участие 2 британских офицера на персидской службе – майор Кристи и капитан Линдсей.
Кристи был ранен в шею, и более половины батальона, который он учил и которым командовал, полегло, пытаясь вынести его с поля боя. Попытка была неудачной, но она явилась блестящим проявлением солдатской верности.
Утром Кристи был обнаружен русским отрядом, который предложил ему помощь. Он давно решил, что не сдастся в плен живым, и ударил ножом офицера, который хотел помочь ему встать. Генералу Котляревскому было послано сообщение о том, что обнаружен раненый английский офицер, не желающий сдаваться. В ответ было приказано разоружить его и обеспечить ему максимум удобств. Однако Кристи оказал отчаянное сопротивление и якобы убил 6 человек перед тем, как был разоружен, а затем застрелен казаком.
Было захвачено 11 пушек английского производства. На них якобы была надпись: «От короля королей шаху всех шахов».
«Бог, ура и штык, – писал Котляревский, – дали победу самому милостивому из всех государей». Ртищев, которому никак нельзя было отказать в благородстве, простил своему подчиненному нарушение приказа и рекомендовал его царю. В декабре молодой герой увенчал себя еще одним замечательным деянием. Перейдя покрытую снегом луганскую степь, он появился у стен Ленкорани, крепости, недавно перестроенной по плану английских инженеров. После отказа персов сдаться он начал штурм и после пятидневной осады взял крепость, потеряв при этом тысячу человек – более 2/3 своего отряда. Приказ, изданный генералом по этому поводу, был выдержан в высокопарном тоне, и, в частности, там было сказано: «Отступать некуда». Можно лишь добавить, что пощады тоже не было. Генерал Ртищев докладывал царю: «Крайнее раздражение солдат упрямством обороняющихся заставило их уничтожить все 4000 человек гарнизона. Ни один человек не избежал смерти».
Сам Котляревский был трижды ранен (в том числе в голову – тяжело), и это сделало его дальнейшую службу невозможной. Его нашли чуть живым среди кучи мертвых тел и увезли в Тифлис. Он прожил еще 39 лет, и каждый год был наполнен болью. Император наградил его орденом Святого Георгия II степени – III степени у него уже был – это была невероятная честь для столь молодого человека (ему было только 31 год)[36].
Победа, одержанная русскими под командованием полковника Пестеля над братом сердара Эривани («очень робкого и неумелого военачальника») при Карабезуке (3 апреля 1813 года), довершила неудачи Персии. Мирные переговоры уже шли при посредничестве британского посла, после чего в октябре было заключено перемирие и подписан предварительный Гулистанский договор. По этому договору подтверждалось владение Россией следующими ханствами – Карабахом, Гянджой, Шекеном, Ширваном, Дербентом и Баку, а также частью Тамиша и крепостью Ленкорань. Персия также отказалась от всех претензий на Дагестан, Грузию, Мингрелию, Имеретию и Абхазию[37].
Знаменитая кампания против хевсуров весной 1813 года, во время которой русские под командованием Симоновича перешли горную цепь и взяли Шатил, главное укрепление этого странного народа в верхнем течении Аргуна; другие успехи и тот факт, что помощи больше не стоит ждать ни от Персии, ни от Турции, лишили мужества как мелких местных князьков, так и грузинских повстанцев. Постепенно ситуация урегулировалась, и, когда в 1816 году Ртищев уступил свое место Ермолову, можно было сказать, что наступил мир, хотя до завоевания Кавказа оставалось еще почти полвека.
Глава 6
1816–1817
Ермолов. – Его ранняя карьера. – Характер. – Политика. – Его миссия в Персии. – Линия
Склонись, Кавказ,
Идет Ермолов!
Так писал Пушкин, и приговор, подразумеваемый в этих строках, стал инструментом веры для грядущих поколений русских. Так, справедливо это или нет, но из всей череды воинов и государственных деятелей, которые за столетие привели Кавказ под сень России, Ермолов всегда занимал в умах и сердцах своих соотечественников первое место. Человеку, которому, по словам поэта Домонтовича, было суждено «вырезать свое имя штыком на горах», принадлежит честь не только завершения этой эпопеи, но и начала и проведения единственной политики, которая в перспективе могла оказаться успешной. Именно он возбуждал в людях тот героический дух, который, как говорят, делал русских солдат на Кавказе непобедимыми. Годы его правления на Кавказе известны как «ермоловский период». Первый организованный план действий называли «ермоловской системой». Его появление стало водоразделом между старыми и новыми идеями; идеями, изначально ошибочными, и идеями, которые, будучи воплощены полностью и на высоком уровне, должны неизбежно восторжествовать над всеми трудностями и завершиться завоеванием Кавказа – полным и окончательным. Давайте же посмотрим, что за человек это был и что он совершил в своей жизни.
Родившийся в 1772 году, Ермолов начал свою карьеру под руководством Суворова, который вручил ему Георгиевский крест за героизм, проявленный при штурме Праги. Ермолову в это время было всего 16 лет. После Польской кампании Ермолов, который служил в артиллерии, отправился в Италию и воевал против Франции в составе австрийской армии, а в 1796 году принял участие в войне против Персии под командованием графа Валериана Зубова. Он был при взятии Дербента и победе над Ага Мохаммедом при Гяндже, когда персы привели на поле боя 80 слонов. За эту победу он получил орден Святого Владимира и, хотя ему еще не было и двадцати, – звание подполковника. Однако с восшествием на престол императора Павла фортуна отвернулась от него. Вернувшись в Россию, Ермолов был арестован по подозрению в причастности к военному заговору и после заключения в Петропавловской крепости был выслан в Кострому. Поэтому он не участвовал в Итальянской кампании Суворова, но в 1805 году после Аустерлица был повышен в звании до полковника, а кампания 1807 года сделала его в глазах русской армии одним из наиболее талантливых и храбрых полководцев. Эту репутацию он подтвердил и во время наполеоновского нашествия, когда был начальником штаба у Барклая де Толли, и позже, когда война откатилась на запад, а Ермолов, командуя небольшим арьергардом, спас 50 орудий; и потом, при Кульме, где граф Остерман был тяжело ранен, и Ермолов взял командование на себя практически в самом начале боя. В 1814 году он командовал русской и прусской гвардией при взятии Парижа, а в 1816 году был назначен главнокомандующим в Грузию (под его юрисдикцией находился весь Кавказ), а также чрезвычайным и полномочным послом при персидском дворе. В качестве последнего он доказал, что вполне достоин доверия своего государя не только на полях сражений.
В 1820 году Александр I собирался послать под его командованием армию в Неаполь; однако Австрия, всегда настороженно относившаяся к вмешательству России в дела Южной Италии, поспешно отправила туда Финмонта, который положил конец конституциям Неаполя и Пьемонта. Так русский флаг избежал сомнительной чести защиты кровавой реакционной системы Неаполя и санкционирования ответных мер Австрии против борцов за свободу в Италии. У Ермолова были свои причины. «Император был ошеломлен, когда я сказал ему, что без сожаления узнал об отмене экспедиции. Я отметил, что Суворов, командуя австрийцами, возбудил в них острейшую ревность… Я бы хотел увидеть человека, который без смущения появился бы на месте, памятном героическими подвигами этого замечательного человека, а еще ранее – Наполеона».
И внешне, и характером Ермолов был человеком, рожденным, чтобы командовать. Крупный, обладающий недюжинной физической силой, с круглой головой на мощных плечах, с шапкой вьющихся волос – во всей его внешности было что-то от хищного зверя. Прибавьте сюда непревзойденное мужество, и вы поймете, почему этот человек вызывал восхищение у своих и ужас – у врагов. Он был безупречно честен, прост, если не сказать груб, в своих привычках, вел спартанский образ жизни – и дома, и в походе он спал завернувшись в шинель и вставал с первыми лучами солнца.
Он не щадил себя в бою, с готовностью делил со своими подчиненными все лишения, был безукоризнен в выполнении своего долга. И в то же время ни один командир так не щадил своих людей (когда это было возможно без ущерба для конечного успеха), так не заботился об их благополучии[38], так не пренебрегал формальностями в отношениях с ними, так неприкрыто не проявлял к ним дружелюбие.
Заботясь о чести своих кавказских полков, он обратился к Александру I с просьбой перестать пополнять их ряды преступниками и проштрафившимися военными из европейской части России. «С этого времени, – писал он в приказе, – среди офицеров больше не будет таких, за кого им придется краснеть. С этих пор недостойные люди не будут делить с ними службу и славу храбрых солдат Кавказского корпуса». Для него самый скромный, плохо одетый, но исполненный боевого духа солдат был другом и братом. Он обращался с ними как с товарищами по оружию, пытался влезть в их шкуру, сочувствовал им, регулярно приходил, когда они собирались вокруг костра, беседовал и шутил с ними.
