Олеся Лихунова - Хочешь, я буду твоей мамой?
Когда Нина поела, я забрала её к себе на диван, и мы снова стали смотреть фотоальбом. Глядя на фотографию, где папа раскручивает за руки как на карусели Тимура и Вадима, Нина спросила, будет и он и её так крутить. Я ответила: «Ну, конечно!» Нина: «А ты меня возьмёшь к себе?» Я: «Возьму, только не сегодня, а когда сделают все документы. А пока я буду в гости к тебе приходить».
Мы разговаривали тихо, комната огромная. Вокруг стоял гул из голосов детей и нянечек. Но вдруг раздался рёв. Оказывается, Вика, которая ела медленнее всех, услышала нас и стала громко плакать, пытаясь одновременно с этим пить компот. Я пыталась её как-то подбодрить, няни тоже подключились, но ничего не помогало, и её унесли ревущую в комнату спать.
Потом остальных детей тоже разнесли по кроватям и мы попрощались с Ниной, договорившись, что я ещё к ней приду на следующей неделе.
Потом я подождала, когда няни уложат детей, а когда они вернулись и стали мыть тарелки и накрывать на стол, мы разговорились. И я вдруг поняла, какие прекрасные, очень близкие мне по настроению люди там работают! Мы разговаривали о детях (истории многих я хорошо знаю по пиарам), о том, почему расстроилась Вика, обо всём.
Они говорили то же самое, о чём я часто думаю в последнее время. Что когда к вечеру чувствую сильную усталость, мне совсем не жалко потраченных сил, я чувствую полное удовлетворение. Когда я иногда вижу в зеркале своё очень усталое лицо — то знаю, что оно того стоит, и мне его не жалко тоже. А если бы я работала, например, ночь через ночь на кассе в каком-нибудь супермаркете, мне бы было очень жалко и сил, и лица. И они тоже самое говорили, что когда видишь как расцветают дети всего за один год в реабилитационном центре — понимаешь, что каждый день этого года ты прожил не зря.
Расставались мы как добрые друзья. Няни сказали, что я им очень понравилась, и за Нину они теперь совершенно спокойны. И я поехала домой со спокойным сердцем.
1 июня 2015Третий день нахожусь под впечатлением от поездки в реабилитационный центр.
Мне было страшно туда ехать. Думала, а вдруг я увижу что-то, к чему не готова и растеряюсь.
Меня до глубины души поразило то, как ведут себя няни с детьми. Почему-то представлялось, что в домике, где проживают 11 детей-инвалидов различной степени тяжести должна быть какая-то гнетущая атмосфера. Но ничего подобного нет. Это просто дети. Самые обычные дети. И няни с ними общаются легко и весело. Они много шутят, а дети хохочут.
И мне стало очень обидно за этих детей. Они обречены на жизнь полную тоски и одиночества только потому, что взрослые (считающие себя умными и добрыми) ничего не хотят про них знать и думать. Мысль о детях-инвалидах портит взрослым настроение.
Моя мама кричит мне в трубку, что я не понимаю во что ввязываюсь, что я понятия не имею что такое жить с инвалидом. Можно подумать, она знает. Она говорит, что ей меня не жалко, а жалко остальных наших детей. А я рада за своих детей.
Мне очень грустно от того, что невозможно всем объяснить, что ребёнок на коляске — это просто ребёнок, что он тоже заслуживает прожить интересную жизнь и быть любимым. Ведь, если, не дай бог, кто-то из нас окажется в коляске — он не перестанет из-за этого быть собой. Но никому в голову не приходит ставить себя на место этого ребёнка. Это портит хорошее настроение.
«Зачем тебе это?» — уже не раз спрашивали меня. Этот вопрос просто ужасен.
Этот пост не надо было писать. Я обычно не пишу такое.
Вообще в последнее время стали забирать совершенно разных по здоровью детей. А грущу я потому, что видела своими глазами детей, которым сама не могу помочь.
Побыстрее бы всё оформить. Побыстрее бы начались просто будни.
* * *Период эйфории у Кирилла закончился, и начались суровые будни.
Для начала, он проснулся утром мокрый (сказал, что в ДД такое с ним случалось крайне редко) и устроил рёв. Думал, наверное, что мы будем ругать. Мы поспешили эту ситуацию замять.
Потом, когда дети сели рисовать и Кирилл стал тоже что-то пробовать у него ничего не получалось (похоже он совсем не умеет рисовать), а когда дети попытались помочь, снова разревелся.
Попыталась утешить, но Кирилл стал рыдать и говорить, что хочет обратно в детский дом. Мы поговорили о том, что это нормально, что он скучает по месту, в котором так долго жил, что если он хочет поскучать и поплакать, пусть приходит ко мне. На этом месте он опять стал горько-горько плакать. Мы договорились послать вместе письмо в детский дом и фотографии. Я рассказывала, что Галя тоже долго привыкала. Вроде успокоился, но настроение близкое к апатии. Играть не хочет, на прогулке согласен только качаться на качелях и быстро просится обратно домой. Дома, стоит мне зазеваться, ложится на диван и смотрит в стену. Прошу мне помогать, таскаю везде за собой.
Это поведение, конечно, показатель здоровой привязанности у ребёнка к той, привычной жизни. И нужно много-много времени, чтобы Кирилл почувствовал, что его дом рядом с нами.
3 июня 2015Я решила применить к Кириллу свою любимую тактику «некогда скучать, некогда думать». Стараемся занимать его постоянно, чтобы без дела не сидел.
Утром папа забирает мальчиков на площадку и следит, чтобы они хорошенько там набегались-напрыгались (никаких качелей и любования природой), потом завтрак и занятия. Кирилл с большим удовольствием решает рядом со мной примеры, тренируется писать прописные буквы. Уговорила вчера попробовать нарисовать человека. Под аккомпанемент «я не умею, у меня не получится…» нарисовали несколько человечков.
Выяснилось, что если с Кириллом разговаривать слишком ласково — он тут же растекается и начинает грустить и ничего не хотеть. А если бодро: «Так, ты чего тут лежишь, а ну-ка пойдём, будешь мне помогать печь блины!» — он сразу включается, и выполняет задания с удовольствием.
После обеда, Кирилл ложится на диван с подушкой и одеялом (привык спать днём), а Галя долго читает ему книжку. Потом полдник и Кирилл читает мне упражнения со словами. После этого снова гуляют до ужина.
В таком режиме раскисать было некогда и вчера только один раз, когда образовалась пауза после полдника — Кирилл расплакался, вспомнив про детский дом. Стал просить отвезти его туда хотя бы в гости. Но я сказала, что во-первых, это очень далеко, а во-вторых, возвращаться особо некуда уже. Часть детей скоро разберут по семьям, остальных переведут в интернат. И Кирилл как-то выдохнул тогда. И больше в этот день не плакал.
8 июня 2015Адаптация с Кириллом в полном разгаре.
Мы с мужем наблюдаем за его поведением и понимаем, что нельзя его осенью отдавать в первый класс. Будут проблемы. Потому что знания-знаниями, а ведёт Кирилл себя как невоспитанный пятилетний ребёнок. Это нас не удивляет, откуда ему знать как себя вести. Потребуется время (и кажется мне, трёх месяцев будет мало), чтобы он вошёл в колею, и можно было за него не волноваться.
А сейчас имеем:
— Пытается подглядывать за всеми в туалете (хотя приняты меры и подсмотреть что-то невозможно). Но стоит кому-то пойти в туалет, Кирилл тут как тут, прижимается лицом к стеклу.
— Разговаривает грубо с папой. Это ужасно, но Кирилл, похоже, вообще не воспринимает папу всерьёз. А папа просто впадает в растерянность от таких ответов и сдерживает своё негодование, потому что я попросила быть снисходительным. Например, когда вчера папа позвал Кирилла обедать, тот ответил, что не пойдёт, а собирается «шоркаться по помойкам». И отвечает грубо односложно: «а потому», «что хочу, то и делаю», «это моё дело» и т. п.
— Совершенно не воспринимает просьбы вести себя тихо в «тихий час», когда спят младшие. Стоит зазеваться, заходит к ним в комнату (хотя мы закрываем), шумит. В туалете громко разговаривает или просто издаёт громкие звуки. Объясняю, прошу так не делать, молчит и смотрит. Только упускаю из виду, пробирается туда снова.
— На улице каждому встречному рассказывает, что он из детского дома.
— Демонстративно отказывается от обеда или полдника (приговаривая разные гадости), но когда мы уносим еду обратно на кухню, бежит, забирает и нормально ест.
— Демонстративно сосёт пальцы, особенно когда дети просят не делать этого.
— Рассказывает всякие ужасные небылицы про детский дом. Как ребёнок выпал из окна и лежал на земле несколько месяцев, а они ходили мимо него гулять, и только осенью его увезла скорая помощь, чтобы закопать. Много такого рассказывает.
Это то, что мне вспомнилось с первого раза.
Я уверена, что всё это пройдёт со временем и Кирилл научится себя вести. Но сейчас раздражает ужасно. Оставить его без присмотра — это подставить остальных. Кирилл слушается только меня, а стоит мне уйти, ведёт себя особенно отвратительно.
Я изображаю ледяное спокойствие и веду себя строго. Хочешь «шоркаться по помойкам» (где он вообще фразу эту слышал?), одеваемся и идём к мусорке во дворе. «Шоркайся»-говорю. Стоит смотрит большими глазами: «Нет, я не хочу». Я «Раз ты сказал — делай». Обещал больше не говорить.
