Элеонора Раткевич - С чего начинаются сборники...
И не только я одна. Эдмонд оказался таким же сердечным и доброжелательным, как и его прототип. Вначале он впустил в мир Олбарии меня — а потом и Сергея. Очень уж его задела фраза о гномах, опьяневших от воздуха и света — а ведь и вправду опьяневших после своих подгорных глубин… но пьяный трезвому не ровня — так, может, не все гномы… может, Маэлсехнайли с его ордой — если и не исключение, то, во всяком разе, не правило? Мир Эдмонда Доаделлина оказался с этим согласен — и теперь в нем живут не только гномы-захватчики, а и совсем, ну совсем другие гномы.
А потом в этот мир пришел — и не откуда-нибудь, а из очень даже научной фантастики! — Владимир Серебряков. Ну как же мне было не подрасспросить коллегу с высшим медицинским образованием о природе гномов? Началось с расспросов — а закончилось самым настоящим исследованием, пусть и кратким, зато вдумчивым и подробным.
Когда Сергей закончил повесть «Искусство предавать», он удивленно сказал: «Этот текст написал не я. Честное слово». Что ж — в каком-то смысле можно сказать, что все эти тексты написали «не мы» — честное слово! Нас всех вел мир, возникший на острие луча, имя которому — Ричард Йорк.
И поэтому закончить повествование о том, как и с чего начинался этот сборник, я хочу стихотворением, которое я написала год назад, — посвящение Ричарду и его воинам, павшим при Босворте. Отчего-то мне кажется, что оно наилучшим образом объясняет, как и почему возникли все тексты, входящие в этот сборник.
Мы вернемся — травой из-под снега, слезой из-под век;
Мы вернемся — неведомым ветром в пронзительном сне…
Мы легли в эту землю — и сделались ею навек:
Это наши улыбки цветут на лугу по весне!
Мы — земля, черный щит от любой клеветы,
Мы — заслон от вранья, лихолетья и грязных вестей.
И, не ведая смерти, горят белизною цветы -
Это молодость наша сияет гербом на щите!
Наш погубленный смех оживает биеньем струны,
И дыхание наше вливается в шепот листвы…
Мы исполнили долг — и с победой вернулись с войны,
Вопреки безвременью — с победой: ведь мы — это вы!
