Джим Лоувелл - АПОЛЛОН-13
Так же как появился, Бергман быстро исчез с экрана, и снова появилось изображение счастливого Дика Каветта. В студии новостей возобновилась суматоха. У опытного космического экипажа было гораздо меньше причин для оптимизма, чем прозвучало в этом репортаже. Астронавты «не находятся в непосредственной опасности»? Такова была политика «НАСА» - не расстраивать слушателей. Как можно не находиться в непосредственной опасности в четверти миллионах миль от дома, когда неясно, сколько осталось кислорода? Было очевидно, что прогноз Агентства должен вскоре измениться. Когда можно обойтись словом «неполадки», официальные представители «НАСА», до поры до времени, старались избегать слова «опасность». Нью-Йоркская студия уже была на телефонной связи с корреспондентом в Хьюстоне Дэвидом Снеллом, который передавал последние сообщения Агентства. И на прямой эфир в студию уже вызвали консультантов из «Норт Америкэн Роквелл», бывшей «Америкэн Авиэйшн» - компании-создателя космического корабля «Аполлон».
По всей студии начали звонить телефоны с последними новостями от корреспондентов из Хьюстона. Команда новостей хватала трубки, слушала сообщения и передавала их Бергману. Всего через несколько минут после первого, сдержанно оптимистичного репортажа перед ведущим новостей лежал новый прогноз, который сильно изменился и не в лучшую сторону. По последним утверждениям «НАСА» командный модуль был полностью лишен воздуха и питания. Астронавты, как оказалось, должны покинуть корабль и перейти в лунный модуль, а их жизни, как теперь признавало Агентство, находятся в серьезной опасности.
Неподалеку от Бергмана директор готовил операторов к повторному выходу в эфир. Очевидно, сегодня вечером больше не будет Дика Каветта.
1
Джим Лоувелл был на ужине в Белом Доме, когда сгорел его друг Эд Уйат.
На самом деле, это был не совсем настоящий ужин: несколько бутербродов, апельсиновый сок и безвкусное вино на длинных столах в Зеленом Зале. Просто солнце уже село, а формально в тот день Лоувелл еще не ел и время было близко к ужину.
Эд Уайт не сгорел в прямом смысле этого слова. Он отравился дымом прежде, чем огонь добрался до него. Самое позднее, за пятнадцать секунд до появления открытого пламени он со своим командиром Гасом Гриссомом и астронавтом-новичком Рождером Чаффи стал жертвой попавших в легкие ядовитых испарений. В конце концов, такой исход был лучше. Никто не знает, насколько горячо было в кабине корабля, но, учитывая атмосферу из чистого кислорода, скорее всего, не меньше 700 градусов (ПРИМ.ПЕРЕВ.- здесь и далее температура указывается по шкале Цельсия). При такой температуре медь накаляется докрасна, алюминий плавится, а цинк горит пламенем. У Гаса Гриссома, Эда Уайта и Роджера Чаффи, состоявших всего лишь из кожи, волос, мяса и костей, не оставалось никаких шансов.
В момент катастрофы Джим Лоувелл не мог этого знать. Вскоре он узнает, но тогда - не знал. В тот момент у Лоувелла была конкретная работа, которая состояла в том, чтобы ходить туда-сюда, общаться и пожимать руки. Вокруг собралось много важных шишек, поглощавших бутерброды и напитки, а Лоувелл должен был приветствовать каждого из них. Полученное по почте приглашение было весьма специфично в отношении этой части его работы:
«Зеленый и Синий Залы для индивидуальных встреч и рукопожатий с послами», - говорилось в нем. Там не было сказано: «Вы приглашены сюда на ужин». Вместо этого там было написано: «Вы приглашены для развлечений». Не более многословно там было сказано: «Имейте в виду, Вы приглашены работать на публику».
Конечно, Лоувеллу было не впервой принимать участие в таких ужинах, поэтому прямота приглашения его не удивила. Это было почти то же самое, что астронавты называли «посидеть в кабаке»: приезжал сенатор штата или коммерсант, которые хотели, чтобы на приеме крутились космонавты, и «НАСА» посылала на вечеринку одного или двух членов космического отряда позировать для фото и, вообще, поулыбаться. Для этого годились все астронавты, но Лоувелл был особенно хорош. Рост - 180 см, вес - 77 кг, по представлениям шишек Среднего Запада он являл собой легендарный образ астронавта, с которым можно щелкнуться на фото и пополнить фотогалерею на стене своего кабинета. Этим вечером возможностей для фото будет предостаточно. В приглашении указывалось начало мероприятия 17:14 (на самом деле было написано 5:14), а завершение - не позднее 6:45. Было неясно, что Белый Дом хотел достичь дополнительными 60 секундами, но Лоувелл и остальные астронавты должны были отработать на публику ровно 91 минуту, на которые их пригласили, и лишь потом можно было насладиться Вашингтоном.
По правде говоря, если бы Лоувеллу захотелось провести полтора часа в кабаке, то Белый Дом был не самым худшим местом. На ужине присутствовал Линдон Джонсон, любивший подобные тусовки типа пожрать-поболтать, и Лоувелл двинулся вперед, чтобы поздороваться с Президентом. Они уже встречались пару месяцев назад, когда Лоувелл и его пилот-напарник Баз Олдрин были приглашены на президентское ранчо для вручения медали и приветственной речи в честь их посадки в Атлантический океан на космическом корабле «Джемини-12» - это был десятый успешный полет маленького корабля.
В самой глубине своего сердца Лоувелл подозревал, что медали могло и не быть. Он так думал, но никому об этом не говорил. Не из-за того, что полет не был выполнен на отлично - он был выполнен на отлично. Не из-за того, что им не удалось выполнить все полетные задания - задания были даже перевыполнены. Просто, во время всех девяти предыдущих полетов тоже были выполнены почти все задания, и если бы не был накоплен опыт космических полетов всех «Джемини» с 3 по 11, то «Джемини-12» никогда бы не состоялся. Джонсон, однако, очень любил волнующие истории, а этот последний полет «Джемини» был раскручен в прессе в таком духе, что Лоувелл безо всяких усилий посадил свой двухпилотный космический корабль с непилотируемым модулем «Эйджин», как будто загнал на парковку «Понтиак», а Баз выполз наружу и взгромоздился на корпус «Эйджин», как маленькая птичка на спину носорогу. Эти статьи внушали Президенту чувство удовлетворенности своей многомиллиардной космической программой. Не успели Лоувелл и Олдрин приводниться в океан, как Джонсон созвал фотографов и репортеров и выставил их героями на церемонии открытия небольшой больницы в южном Техасе.
После этого Лоувелл проникся к Джонсону теплыми чувствами, зачислив себя в его самые горячие поклонники. Даже если бы сегодня здесь и не было Президента, все равно стоило посетить этот прием. Целью вечера было празднование подписания широко обсуждаемого документа с прозаическим названием «Соглашение о межгосударственных принципах освоения космического пространства». Лоувелл понимал, что это соглашение было не столь значительно, как, например, Версальский договор или Соглашение о контроле над ядерным вооружением. О таких соглашениях дипломаты обычно говорят: «Хоть что-то надо было написать на бумаге».
Космос требовал установления границ. С тех самых пор, как наши предки провели на земле первую линию в первой населенной саванне, появились государства, жадно расширяющие свои границы. Все началось с круга вокруг костра, потом зона расширилась до побережья, затем границы проникли на три мили в океан. За последние 10 лет, с началом эры космонавтики, трехмильная зона превратилась в 200-мильную, и уже не вглубь, а вверх. И теперь нации переживали, как же нарисовать эти границы в столь экзотическом месте, как космос.
Из подписанного более чем пятью десятками стран Соглашения следовало, что в космосе нет границ. Среди его положений было и такое, которое гарантировало, что космическое пространство всегда будет оставаться немилитаризованным, что ни одна страна не сможет объявить какую-либо земную орбиту своей собственностью, и что никто не будет захватывать земли на Луне, Марсе и любой другой планете, которую когда-либо достигнут человеческие корабли. Для Лоувелла и других астронавтов более важным, однако, был пункт 5 Соглашения - статья, гарантирующая безопасное возвращение космонавтов. Это положение говорило, что любой астронавт или космонавт, сбившийся с курса и приводнившийся в чужой акватории или приземлившийся на чужом пшеничном поле, не будет захвачен спецслужбами страны, территорию которой он нарушил. Более того, он будет считаться «посланником человечества» и должен быть «быстро и безопасно возвращен в страну регистрации его космического судна».
К отбору астронавтов на сегодняшний ужин «НАСА» подошло со всей тщательностью. Кроме Лоувелла, дважды совершавшего пилотируемые полеты по программе «Джемини», здесь был Нейл Армстронг, пилот-испытатель, ветеран «НАСА». Десять месяцев назад его одиночный полет на «Джемини-8» чуть не закончился катастрофой, когда один из реактивных стабилизаторов вдруг понес его южнее, раскрутив корабль с бешеной скоростью 500 оборотов в минуту, чем вынудил операторов прервать полет и посадить его в первое попавшееся место - море, океан или пруд. Здесь был и Скотт Карпентер, чей полет на «Меркурии» пять лет назад едва не закончился бедой, когда он слишком долго забавлялся на орбите со своими астрономическими экспериментами, а потом неверно настроил возвратный двигатель и приводнился в Атлантический океан в 250 милях от спасательной команды. Пока военно-морские силы преодолевали это расстояние, он болтался на волнах в своей спасательной шлюпке, грыз сухари из пайка и осматривал горизонт в поисках корабля, страстно желая, чтобы это оказался корабль со звездно-полосатым флагом.
