Наталья Беспалова - Британская империя
Если поначалу завоеватели почти не встречали в Судане серьезного сопротивления, то вскоре начались восстания. Надо сказать, что застрельщиком беспорядков далеко не всегда выступал обездоленный народ. Нередко начинали мутить воду местные олигархи от работорговли. Проблема раздела прибылей от этого весьма доходного бизнеса являлась центральной проблемой суданской политики. Довольно животрепещущим был вопрос о том, должна ли работорговля оставаться монополией государства или к этой отрасли экономики следует допустить частных предпринимателей. Не обошлось и без парадоксов. Ряд историков называли суданских политиков, ратовавших за демонополизацию работорговли, «либералами», а требовавших запретить этот почтенный бизнес – «консерваторами». И в этом есть своя логика: ведь первые пытались, пусть и опосредованно, интегрировать Судан в мировую капиталистическую экономику и добивались свободы предпринимательства, а вторые обращали свой взор назад – к родоплеменному укладу.
Образ новых властителей как защитников от засилья европейцев тоже не очень-то складывался. Во-первых, среди занимавших высшие административные должности «турок» на самом деле кого только не было. Были черкесы, албанцы, левантийцы, исламинизированные (и не очень) греки и славяне. Ко второй половине XIX века многие из них успели основательно вестернизироваться, и культурный разрыв с африканскими мусульманами был изрядный. Во-вторых, именно при турках в верховья Нила в невиданном ранее количестве хлынули настоящие европейцы: англичане, немцы, французы, русские, поляки, итальянцы. Наряду с интенсивным ограблением Судана османо-египетский колониальный режим предпринимал слабые попытки его модернизации. В 1970-е годы на севере страны удалось построить железнодорожную ветку длиной 53 км и основать Нильское пароходство. На правительственную службу приглашали инженеров, офицеров, врачей. Немало было и авантюристов, искателей легкой наживы. Были и люди, стремившиеся проводить в Судане политику, выгодную их родной стране.
В 1869 году некто У. С. Бейкер первым из англичан получил звание паши и пост генерал-губернатора Экваториальной провинции Османской империи. Правда, эту провинцию ему еще предстояло завоевать и населяли ее в основном чернокожие народы, часто язычники, а не мусульмане. Но через несколько лет появилась целая группа христиан – губернаторов арабских и полуарабских областей.
В 1877-м англичанин Чарльз Гордон занял пост генерал-губернатора всего Египетского Судана. Он в свою очередь добивался назначения на высшие административные и военные должности европейцев, преимущественно англичан и шотландцев, на худой конец итальянцев, австрийцев и австрийских славян, но ни в коем случае не французов и американцев. Он не только не взял на службу никого из представителей этих наций, но и уволил некоторых, служивших тут ранее. Ведь Франция и Соединенные Штаты имели свои виды на Судан и могли оказаться соперниками Великобритании. Все эти назначения давали повод говорить о «тирании неверных», которая распространялась на африканских мусульман через посредство турок. Вскоре после того, как Гордон стал генерал-губернатором, вспыхнуло восстание, которое можно было бы назвать национально-освободительным, если бы не одна пикантная деталь, о которой будет рассказано ниже.
Во второй половине 70-х годов XIX столетия Османское государство было сильно ослаблено. В 1875–1876 годах туркам не удалось захватить Эфиопию. Не последнюю роль в этом сыграла и Русско-турецкая война (1877–1878), потребовавшая напряжения всех сил дряхлеющей исламской империи. Все это заставляло ее искать могущественных союзников, которые имели возможность диктовать свои условия. В 1877-м Турция заключила с Великобританией конвенцию о борьбе с работорговлей в Судане, осуществление которой было возложено на Гордона. Предпринимаемые им меры и стали главной причиной того, что юго-запад Судана «восстал в огне». Как уже говорилось ранее, торговля невольниками была основой экономики этого района. Безусловно, в мятеж были под разными предлогами вовлечены всевозможные сирые и убогие, но возглавил его крупнейший олигарх-работорговец Сулейман вад аз-Зубейр. Между прочим, он опирался на вооруженные отряды, сформированные из его собственных рабов. Это не так уж и удивительно. Предназначенный для личного пользования, а не для дальнейшей перепродажи, невольник могущественного господина – это был определенный социальный статус, не самый худший из возможных в Судане. А что с ними будет после освобождения, никто толком не представлял.
Сперва Сулейману вад аз-Зубейру удалось одержать победу, но затем, по приказу Гордона, была установлена строжайшая экономическая блокада юго-западных областей, и к июлю 1878 года восстание попросту задохнулось. Аз-Зубейр и еще девять вождей сдались на милость победителя, но были расстреляны. В том же месяце Гордон был отозван с поста генерал-губернатора и направлен специальным послом в Эфиопию. Его место занял суданский араб Мухаммед Рауф.
Однако, как показали дальнейшие события, волнения конца 1870-х были лишь цветочками. К сожалению, страшащиеся потерять работу работорговцы были далеко не единственными недовольными в Судане. В начале 80-х процесс брожения продолжался. Теперь он принял еше и религиозный характер. В августе 1881-го прозвучала первая публичная проповедь Махди (мусульманского мессии).
Человек, назвавший себя так, прежде носил имя Мухаммед Ахмед. Он принадлежал к семье, происходившей, как полагали, от ближайших родственников пророка Мухаммеда. Несмотря на это, отец и братья будущего мессии зарабатывали себе на жизнь вполне светским ремеслом – строили лодки. Лишь Мухаммед Ахмед, единственный в семье, пожелал стать законоучителем и получить соответствующее образование. Его карьера на этом поприще была довольно успешной, и к 1881 году он имел немало учеников. Когда Мухаммед Ахмед впервые назвал себя Махди, ему было 37 лет. После нескольких лет путешествий он обосновался на острове Аба на Белом Ниле и разослал своим последователям письма, в которых призывал совершить сюда паломничество. На Абе собралось множество народу, и Махди призвал их к джихаду, священной войне против неверных.
Надо сказать, что идеология махдистов (как стали называть приверженцев мессии европейцы) несколько отличалась от ислама времен пророка Мухаммеда, что легко объяснить текущим политическим моментом. Согласно классической доктрине, мусульмане должны вести джихад прежде всего против язычников. Христиане же и евреи считались «людьми писания», и в их отношении был допустим компромисс. В Судане конца XIX века все вышло наоборот. В число «неверных», против которых был направлен непримиримый джихад, попали не только христиане и евреи, но и турки, которых Махди называл «мусульманами лишь по имени». В то же время языческие племена Южного Судана были естественными союзниками махдистов и зачастую последние довольно терпимо относились к идолопоклонству первых.
Ирония ситуации заключается в том, что проповедь Махди упала на почву, взрыхленную ужасами работорговли, которые стараниями Гордона и ему подобных уже начали отходить в прошлое. По сути, негодование махдистов было направлено не против нынешнего, а против предыдущего режима. Но сторонники нового пророка были не в состоянии понять такие различия. Доведенные до отчаяния, они попросту не доверяли всем чужакам без разбора. А чужаки, в свою очередь, не слишком заботились о том, чтоб их поняли правильно. Они боролись с работорговлей в своих собственных интересах, считая, что поддержка местного населения им не так уж и нужна, и недооценили суданцев. А те взяли и решили, что не позволят кому попало себя освобождать.
Для подавления бунта генерал-губернатор Мухаммед Рауф послал из Хартума (столицы Судана, расположенной у места слияния Белого и Голубого Нила) пароход, который должен был доставить на Абу военный отряд. Но операция была организована крайне неумело, и вооруженным лишь палками или, в лучшем случае, копьями махдистам удалось разгромить карателей. Затем повстанцы стали одерживать победу за победой, стремясь в каждом из сражений захватывать необходимое им огнестрельное оружие. В конце концов это привело страну к состоянию, которое позже называли «окружением городов восставшей деревней».
К началу 1883 года Махди создал регулярную армию – джихадию. Ее пехотные части состояли в значительной степени из недавно освобожденных и новообращенных в ислам чернокожих невольников. В частности, ими становились захваченные в плен воины противника (рядовой состав правительственной армии комплектовался из специально купленных для этой цели рабов). Основной боевой единицей был полк под командованием амира, полк включал пять сотен. Каждая сотня делилась на пять взводов, которые назывались мукаддамии. Полки объединялись в бригады, бригады – в корпуса. Всего корпусов было три, и во главе каждого стоял халиф, ближайший помощник Махди. Каждый из корпусов имел знамя своего цвета: черное, зеленое и красное. Кроме того, в состав джихадии входили кавалерийские и пехотные сотни, выставленные отдельными племенами.
