Сергей Баленко - Как выжить и победить в Афгане. Боевой опыт Спецназа ГРУ
– Не чипай!
– Ах вот ты как! – осатанел тот, и его дружки как по команде вскинули ремни, а Вовка и Ержан схватили с табуреток бутылки с соком.
Но тут раздался насмешливо спокойный голос подошедшего Миши.
– Послушай, детка, тебе не кажется, что твое место – у параши? – И трое рослых десантников встали рядом с маленьким Вовкой, державшим бутылку у живота, как автомат.
– Это ты мне? – без прежнего запала спросил ефрейтор.
– Тэбе, тэбе! – подтвердил Биджо. В один молниеносный прыжок он с другим десантником, которого Миша назвал Юриком, схватили двух солдат, не успевших застегнуть ремни, и смачными пинками спустили с крыльца. Те вылетели без малейших признаков недовольства. А удаляющийся топот красноречиво говорил, что на дружка-ефрейтора им наплевать.
Тем более что в этот момент – после Мишкиного удара в грудь – он перелетел через табуретки и упал ногами вверх, уперевшись спиной в солдатскую тумбочку. Вернувшийся Юра помог ему встать на ноги и хотел уже тем же путем направить его снова к Мише, но тот остановил:
– Подожди! Дай поговорить с человеком.
– Разве это чэловэк? – процедил сквозь зубы Биджо, брезгливо двумя пальцами поднимая с пола кепку ефрейтора и бросая ее в помойное ведро.
– Послушай, крыса пересыльная, я ведь тебя в прошлый раз предупреждал, чтобы перед новичками не выпендривался. Или не понял? Или забыл? Вспомни-ка, полгода назад я в отпуск ездил… Короче: проси прощения у пацанов и отваливай! Иначе узнаешь, за что меня духи не любят. Ну?
Ефрейтор что-то пробормотал, просовываясь между койкой и Юрой к выходу.
– И остальным пересыльщикам передай: в Афгане нет салаг и стариков. Сюда прилетают все равными… А вот улетают неодинаково, – добавил он тихо после паузы, когда ефрейтор уже выветрился, а Ержан и Юра подбирали коробки, бутылки и целлофановые пакеты.
– Не дрейфь, пацаны! Все будет нормально, – наконец улыбнулся Миша и обнял за плечи Вареника и Вовку, едва успевавших хоть что-то уловить из свалившихся на голову событий новой «афганской» жизни. Миша с трудом вынул из оцепеневших Вовкиных рук бутылку сока и, скрутив ей головку, жадно опорожнил через горлышко.
– Ну вот, теперь все готово, – доложил Юра, поднимая последний пакет. – Давай, Биджо!
В руках у Биджо оказался кейс с шифром. Несколько ловких движений – и уже снова нет кейса, а в руках – извлеченная из него бутылка «Столичной».
Новичков поразила серьезная ответственность, даже торжественность на лицах десантников, пока Биджо изящными движениями и безошибочно ровно разливал водку по десяти кружкам.
В таких случаях обычно шутят, шумят, торопят. «Как бы Губин опять не выступил», – с тревогой подумал Вареник, но Вовка смотрел серьезно. Ержан начал было отказываться: «Я не пью», но Юра, протянувший ему кружку, казалось, даже не услышал этих слов. Ержан взял посудину и хотел поставить ее снова на табурет, где оставались еще четыре наполненные кружки, и вдруг отдернул руку, пронзенный догадкой, чьи это кружки: «Как же твоя будет стоять рядом с теми?» И он молча, как и все, выпил.
– Семеро нас было из одного призыва, – нарушил молчание ради новичков Миша. – Домой едем трое. Такие вот дела…
– Какие парни были! – отвернулся от света Юра и бросил окурок в урну.
– Таких уже не будет, – вздохнул Биджо.
У Вовки до боли сами собой сжались кулаки. Ержан уткнулся подбородком в грудь. Гриша засопел прерывистыми всхлипами. Биджо, как фокусник, извлек из темноты гитару и словно для себя, ни для кого, стал хриплым голосом петь-декламировать:
Прости, мой друг,
Что ты погиб,
А я всего лишь ранен
В горах Афгана…
Потом они сидели обнявшись, пели про миллион алых роз и про короля, который не может жениться по любви, а думали каждый о своем: завтра Миша, Биджо и Юра будут там, где нет войны, где спокойные лица и дразнящий смех девушек, где родные пейзажи, где могучая Родина. А Гриша, Ержан и Вовка, опьяневшие не столько от выпитого, сколько от внимания и дружбы таких замечательных «стариков», заменят их здесь.
* * *В Джелалабаде солнце казалось еще жарче и ярче. От него не спасала и жидкая тень эвкалиптов, под которыми вповалку лежала первая разведывательная рота, ожидая построения. Новички все еще не привыкли к необычному афганскому обмундированию: разморенные жарой, лениво перебрасывались шуточками то по поводу гусиного клюва кепки, то «морской души» тельняшки.
Губин ворчливо и неуемно мостился между Ержаном и Григорием, выбрасывая из-под себя то камешки, то комочки, и, наконец, устроился удобно: головой на животе Ержана, а ногами на варениковском вещмешке. «Пусть лежит, – подумали друзья, – лишь бы угомонился». Но Вовка, изнывая от жары и обливаясь потом, недолго молчал.
– Ержан, а, Ержан, – приподняв с лица козырек, позвал он, – у тебя невеста есть?
– Есть.
– Красивая?
– Мне нравится.
– А зовут как?
– Карлыгаш.
– Это что, Клара, что ли?
– Ласточка по-русски.
– Красиво! Учится, работает?
– И работает, и учится. Работает в детском саду, а учится в институте.
– Покажи фото.
– А тебе зачем?
– Чого причепився к людыне? – пробурчал Вареник, и Вовка ненадолго затих. Он мысленно представлял Карлыгаш, у которой крыльями ласточки, должно быть, разлетаются брови. Но под бровями неизвестной красавицы то и дело появлялись рыжие глаза Соньки Прокушевой и ее вечно насмешливый веснушчатый нос… «Написать ей, что ли?» – шевельнулась мысль в его растопившемся от жары мозгу, но он тут же выбросил эту «неудобную» мысль, словно мешающий спокойно отдыхать камешек. «Много захотела! Пусть покусает потом локоток, когда он вернется в Тугулым в лихо заломленном берете, с Мишиным прищуром глаз, «в которых будет лишь вниманье, но ни смущенья, ни тепла…»
– Ержан, а, Ержан… А сколько у вас детей будет? – снова начал Губин, но тут же схлопотал по кумполу туго скрученной газетой.
– Не понимаю, – раздраженно сказал Вареник, снова разворачивая «Фрунзенец». – Война иде, а газеты – про учебные стрельбы. «Метко стрелял на полигоне рядовой Давлетшин. Лучше всех на танке проехал Михаил Пасюк…» А про Афган где?
Губин не мог пропустить такую возможность блеснуть эрудицией и посрамить невежду.
– А це, Гришенька, не для средних умов понимание! То больша-а-ая политика!
– Становись! – раздалась команда, и разомлевшие солдаты нехотя потянулись на солнцепек. Рослый капитан Шпагин, командир первой разведроты, велел новичкам построиться лицом к батальону и неторопливо зачитал фамилии, определяя, кого в какой взвод.
«Сам в тени стоит, а нас…» – вяло позавидовал ему Вовка.
На Варенике капитан запнулся, внимательно, с усмешкой посмотрел на обладателя вкусной фамилии. Гриша подтянул свой иногда нависавший над поясом живот и беспокойно оглянулся на своих друзей: а вдруг их разведут в разные взводы? Капитан чуть больше, чем других, оглядел его с ног до головы, видно, остался доволен бравым видом сержанта и крикнул на левый фланг:
– Маслов, забирай себе!
– Маслов, Маслов… – одновременно пронеслось у всех троих. – Ну да! Мишка-десантник, прощаясь, наказывал: «Проситесь к Пашке Маслову. Он из вас рейнджеров сделает, он вас научит свободу любить».
Гриша еще не успел стать в строй третьего взвода, как у Вовки вырвалось:
– Товарищ капитан, разрешите мне и Сарбаеву в этот же взвод.
– В чем дело? Кто такие? – с напускной суровостью спросил добродушный капитан.
– Друзья мы. Хотим вместе служить, – уже испуганно, заискивающе ответил Губин.
– Детский сад! – хмыкнул командир и снова склонился над блокнотом. Вареник уже отчеканил по камням строевым и по всем правилам устава развернулся в строю, а капитан все еще не выкликал следующего. Потом оторвался от блокнота, посмотрел на Губина и, направив на него шариковую ручку, велел выйти из строя.
– Фамилия?
– Рядовой Губин, товарищ капитан, – как-то неуверенно ответил Вовка, пока не угадывая намерений ротного.
– А кто твой друг, рядовой Губин?
Вовка еще не успел открыть рта, как Ержан пулей выскочил из строя, встал рядом с Губиным и откозырял:
– Рядовой Сарбаев, товарищ капитан.
Одинаково умоляюще смотрели на Шпагина пара голубых и пара черных глаз, уж так им хотелось быть рядом друг с другом, что капитан повеселел, повернулся к Маслову и, комично разведя руки, сказал совсем не по-командирски:
– Придется брать, Паша, ничего не поделаешь.
– Да уж пополненьице! – польщенный Маслов подыграл ротному, улыбаясь одними усами. – Этот Вареник, а те кто – Пряник с Барсуком, что ли?
Разведка покатилась со смеху, тем самым закрепляя за этими новичками прозвища и сразу делая их известными всему разведбату. Но друзья все равно весело отшлепали строевым на левый фланг и вытянулись перед Масловым.
Гриша сначала мучительно подумал про Губина: «Это тебе за «большую политику», – но потом вступился за друзей и сказал командиру взвода:
