Гагик Карапетян - Чего не видит зритель. Футбольный лекарь №1 в диалогах, историях и рецептах
– Вы знаете, справедливость и объективность – не одно и то же. Как медик, как спортивный врач хотел бы напомнить: в Гренобле Гришину было уже 37 лет! Сохранять в таком возрасте чемпионские скорости в спринте – большой вызов человеческой природе. Потому что железный характер, силы, даже выносливость еще остаются, а скорость неумолимо падает. Это, что называется, медицинский факт. Конечно, из-за ошибки с адаптацией Евгений себя чувствовал не очень хорошо. Но не настолько, чтобы перед стартом вдруг сказать: «Если я выиграю, это будет чудо». Так что было завоеванное им в Гренобле 4-е место провалом или подвигом – судите сами. К тому же не будем забывать – на Олимпиадах он побывал еще дважды. Правда, уже в роли главного наставника сборной СССР.
– Савелий Евсеевич! Мы много говорили о стальном характере Гришина, мощной стартовой скорости, благодаря которой он сразу обгонял соперников, невероятной выносливости. Но вот здоровье, говорят, у него было далеко не железное. Например, с сердцем проблемы имелись…
– Здесь, действительно, не все оказалось в порядке. Я, например, столкнулся с этим, когда он еще бегал в начале 1960-х, после Игр в Скво-Вэлли. Сборы традиционно проводились в Иркутске. Там-то я впервые и обнаружил появление у него экстрасистолии.
– Что это такое?
– На обыденном языке – «перебои», внеочередное сокращение сердца. Одни это чувствуют слабее, другие – сильнее. У некоторых даже страх появляется.
– Как это происходило у Гришина?
– Жили мы тогда все в одной гостинице. Зашел он ко мне в номер и попросил:
– Послушай, пожалуйста, пульс!
Ну, щупаю я запястье и тихо прихожу в ужас: беспорядочная сердечная трескотня. Аритмия! Начинаю выяснять, когда, где, что. Оказалось, не было, не было, «да вот появилось…». И что в процессе дальнейшего наблюдения выяснилось? Начиналось, как правило, где-то в 10 часов вечера. И до полуночи его колотило. Потом проходило. И так ежедневно.
– Такая опасная особенность организма?
– Наверное. Потому что я давал ему какие-то таблетки. Они не помогали. И тогда единственная у него была просьба, чтобы в этот период я находился рядом с ним, в номере.
– Поняв, в чем дело, помогли?
– Помочь-то помог. Стал заставлять во время аритмии делать 20 приседаний. И все проходило. На следующий день на тренировке все в порядке. Во время нагрузки – ничего анормального. А вот с причиной так и не понял, в чем дело. Предположил условно-рефлекторную патологию. Тем более, когда мы возвращались в Москву, экстрасистолия заканчивалась. И все же я решил докопаться:
– Жень, я, конечно, знаю, как ты относишься к консультациям, но все-таки хочу тебя показать специалисту. Давай, поехали – надо выяснить причину!
Повез я его к профессору Павлу Евгеньевичу Лукомскому, академик, один из наших ведущих терапевтов. Я у него в институте учился. Он нашу группу вел. Ну, приехали. Я сначала зашел в кабинет один, официально представился доктором сборной по конькам. Но он меня почти сразу узнал. И очень хорошо принял:
– Ну-с! – говорит. – С чем пожаловали?
Я объяснил, что вот-де есть такой Гришин, олимпийский чемпион.
– Слышал! Слышал! А что с ним?
Рассказал ему все. Он:
– А что-нибудь есть?
И смотрит на две электрокардиограммы, которые я держал в руках. А сам думаю: «Что он увидит, если на них ничего нет. Вот если бы мы ЭКГ снимали во время приступа…» Но Павел Евгеньевич все равно глянул и спросил:
– Ну, и где он у тебя лежит, в какой клинике?
– Да не лежит, – отвечаю. – Вовсю бегает. Вот Олимпиаду выиграл. А теперь со мной пришел к вам.
– Так чего его привел? Пусть бегает. Это такая индивидуальная вещь, которая вызвана большими нагрузками и сопровождается блокадой левого желудочка сердца и нулевым нижним давлением… Но ничего страшного нет…
Получилось, что я оказался прав. Вскоре приступы у Евгения исчезли. И то, что именно к Лукомскому обратился, свою положительную роль сыграло. Его авторитетное «добро» продлило спортивный век Гришина. А то его уже хотели «зарубить». Чтобы перестал бегать…
– Но все-таки сердце у него было, видно, нездоровое. Как-никак уже в годах инфаркт перенес.
– Увы! Это уже были времена, когда «Годы триумфальных побед» – так он назвал свою последнюю автобиографическую книгу – остались далеко позади. Наступает время воспоминаний, хвороб, одиночества и некрологов.
– Где Евгения Романовича похоронили?
– В Москве, на Троекуровском кладбище.
– Вот как… Ведь там же обрели последний покой его великий тренер Кудрявцев, двукратная олимпийская чемпионка Людмила Аверина и чемпион мира Борис Стенин… «Романычу будет не скучно», – как-то сказал его знаменитый ученик Валерий Муратов, сменивший Гришина на посту главного тренера сборной.
В этой связи деликатный вопрос. Относительно недавно на сайте «Спорт-экспресса» я наткнулся на объявление с банковскими реквизитами и призывом редакции перечислить деньги для сооружения надгробного памятника Гришину (правда, так и не понял, сами небедные коллеги расщедрились?). У него не осталось родных?
– Последние годы фактически оставался один. Мать давно умерла. С женой Мариной, между прочим, чемпионкой СССР в парном фигурном катании, дочкой многолетнего председателя Федерации футбола СССР и вице-президента ФИФА Валентина Гранаткина, развелся. Потом появилась другая женщина. Елена, дочь от первого брака, с отцом крайне мало общалась. По-моему, теперь в Америке живет.
– А государство? А ЦСКА, который в годы его побед и триумфов считал Гришина чуть ли не своим знаменем?
– А что государство? Оно платило пенсию и спецстипендию, за что всегда особое спасибо. Армейцы вроде тоже что-то подкидывали. А в общем-то…
– Если в целом, то равнодушие. То же самое и в частности. Вполне благополучный ЦСКА, мне рассказывали, никаких средств на тот же памятник не выделил.
– Да, словно другого Гришина увековечили на Аллее армейской спортивной славы.
– Добавлю. Словно не вспоминал его сосед по Аллее знаменитый велосипедист Виктор Капитонов крылатое изречение Евгения Гришина, советского офицера и великого спортсмена…
– Это какое же изречение?
– Его после триумфа на Олимпиаде-1960 в Скво-Вэлли (США) местные журналисты спросили: что понравилось за океаном? И Гришин ответил, по-моему, гениально: «Красный флаг на фоне голубого американского неба». Очень красиво и достойно!
Глава 7
Третий Король и три Королевы
– Савелий Евсеевич! Рассказывая о своей работе в национальной конькобежной команде конца 1950-х – начала 1960-х годов, вы уже коснулись фигуры Виктора Косичкина – лучшего друга Гришина и третьего, если так можно выразиться, из названных вами «королей ледовой дорожки» тех лет. Благодаря чему в истории высших достижений отечественного и мирового конькобежного спорта Косичкина можно поставить в один ряд с великими Гончаренко и Гришиным?
– Ну прежде всего, конечно, благодаря достигнутым результатам. Убедиться в этом легко – достаточно бегло пробежать глазами приложенную к нашему разговору «объективку».
КОСИЧКИН В.И. родился 25 февраля 1938 г. в селе Мошки Рыбновского района Рязанской области. Лишь в 19 лет записался в секцию конькобежцев на столичном стадионе «Динамо». Заслуженный мастер спорта (1960). На Олимпиаде (1960) чемпион на дистанции 5000 м, серебряный призер на дистанции 10 000 м. Участник Игр (1964) – 4-е место на 5000 м и 6-е на 10 000 м. Абсолютный чемпион мира (1962) и Европы (1961). Серебряный призер первенств мира (1961,1964). Бронзовый призер чемпионата Европы (1965). Чемпион страны в многоборье (1961). Девятикратный чемпион страны (1960–1962, 1964, 1965) на стайерских дистанциях. Награжден орденом Трудового Красного Знамени. Окончил Высшую школу МВД СССР (1969), юрист, полковник милиции, служил в автобазе, а затем и в фельдсвязи. После окончания карьеры работал тренером, начальником отдела зимних видов спорта, зам– председателя МГС «Динамо». Ныне В.И. занимается популяризацией любимого вида спорта.
– Но путь к этим вершинам у каждого свой. И у каждого свои «козыри», чтобы стать безоговорочно первым.
– А вот здесь одной биосправкой не отделаешься. Попытаюсь это компенсировать с помощью своего рассказа о выступлении Косичкина в 1962-м. То есть как раз после уже ранее описанного мной эпизода на Воробьевых горах, когда Виктор поразил Гришина уверенным: «Через год я буду чемпионом мира!»
– Неужели правда, как утверждают ряд авторов многочисленных очерков о Косичкине, что он обладал даром предвидения? Не считая того, что был человеком редких физических возможностей?
– Можно и о «предвидении» рассуждать, если еще раз вспомнить, что через год, на первенстве мира в Лужниках, в присутствии 100 тысяч зрителей его увенчали лавровым венком абсолютного чемпиона мира и на руках восторженных поклонников совершили круг почета. Между прочим, уже пятый десяток пошел, когда Косичкин – последний из конькобежцев нашей страны, добился подобного триумфа.
