Николай Жогин - Решая судьбу человека…
Начальник уголовного розыска майор Никитин усадил ее в кресло.
— Нет, мамаша, — сказал он. — У них ведь удостоверения.
— Так, так, — произнесла она. И, внезапно решившись, рассказала Никитину о своих сомнениях.
— Я сейчас направлю участкового… — начал было Никитин, но его перебила Анна Ивановна:
— Нет, кроме вас никому не доверю. Приходите сами…
Майор Никитин, поразмыслив, решил лично заняться этим делом. Он договорился с Анной Ивановной, что ночью произведет у них проверку паспортов.
* * *— Мамочка, мы в театр ходили. Лучшие места были, — радостно сообщила Тоня. Но мать была поглощена своими мыслями. Она не промолвила ни слова.
Вскоре все легли спать. Только Анна Ивановна что-то делала. Звонок! Она бросилась к дверям.
— Извините, мамаша, за позднее посещение. Паспорта мы проверяем, — громко сказал Никитин.
— Это ваше дело. Но у нас посторонних нет. Только вот зять, но он военный, — певуче проговорила Анна Ивановна.
Работники милиции увидели новенький китель, аккуратно повешенный на спинку стула. Золотом отливали погоны старшего лейтенанта авиации.
— Простите, вам придется предъявить документы, — сказал Никитин «летчику».
— У меня их нет, — коротко ответил тот. — Я их сдал в МВД для получения визы на выезд в Германию.
Проверяющие обратили внимание на чемоданчик под кроватью.
— Тут, кажется, чемоданчик. Чей? — спросили они у Анны Ивановны.
— Нашего зятя, — поспешно ответила она.
Открыли они тот самый чемодан, который не давал покоя Анне Ивановне, — и пригласили Василия в милицию.
— Это зачем? — возмутился Василий. — Никуда я не пойду. Вы не имеете права. Есть военный комендант.
— Тогда позовем военного коменданта.
— Ну ладно, — вздохнул Вася, — я сам пойду с вами.
— Чемоданчик действительно ваш? — спросили работники милиции.
— Мой.
— А документы?
— Лучше расскажу вам в милиции, — сказал Вася.
…И вот Василий Кулаженков уже в прокуратуре.
— Вы хотели нам рассказать о документах, — спокойным тоном говорит прокурор района Михалев.
— Нет. Я просто хотел сказать, что у меня никаких документов нет, — ухмыляется Василий.
— Почему же у вас два паспорта?
— Случайно. А вообще-то у меня, как у военного, удостоверение.
— Предъявите, — настойчиво предлагает Михалев.
— Ищите, может и найдете: в Москве у меня его с кошельком украли, — продолжает усмехаться Кулаженков.
— Стало быть, у вас нет никаких документов? А чемодан все же ваш?
— Чемодан не мой.
— Назовите полевую почту вашей части.
— Германия, а дальше военная тайна. Скажу одно: особо важная воинская часть.
— Где взяли паспорта?
— Я уже сказал, у меня лично паспорта не было.
— А штамп о регистрации брака?
— Не знаю.
— А ваша женитьба?
— У меня жены нет. Вы говорите о Тоне? Это не жена, просто так, знакомая, в кино познакомились. Как мне известно, она была замужем.
Прокурор потерял терпение.
— Два года назад вы совершили в одном из наших районов ограбление кассы, — сказал он вставая. — Сегодня следователь предъявит вам обвинение.
— На каком основании? — вскипел Вася. — У вас против меня никаких данных! Я протестую. Буду на вас жаловаться!
— Ваше право, — ответил Михалев. — А пока что ознакомьтесь с постановлением о заключении вас под стражу.
— Знакомиться не буду, я ни в чем не виновен.
Прошло три дня, и «старшего лейтенанта» снова пригласили на допрос в прокуратуру к следователю Сидоркину.
— Город Дзержинск вам, конечно, знаком?
— Да, там я работал на шахте.
— Кем?
— Инженером на транспорте.
— Почему же вы из Дзержинска прихватили паспорт шахтера Волкова и его военный билет?
— Неправда. У меня никаких паспортов не было.
— Тогда слушайте. Нами установлено все. В четырнадцатилетнем возрасте вы совершили свое первое преступление. Потом еще шесть раз попадали в тюрьму. Вам, конечно, учиться было некогда. А вот диплом горного техника у вас все же обнаружен. Выходит, подделкой документов занимаетесь? Или украли?
Вася, уткнувшись глазами в пол, молчал. Действительно, не имея ни малейшего представления о подземном транспорте и горных разработках, он работал в Дзержинске инженером. Там и женился. Его хотели послать на курсы в Москву, но он, боясь разоблачения, отказался. Взял у шахтера Волкова шестнадцать тысяч рублей на покупку в Казани легковой автомашины (там, дескать, машины продаются без очереди) и скрылся.
— Так было? — спросил Сидоркин.
— Прошу очную ставку, — пробормотал преступник.
— Не спешите. Такая возможность вам будет предоставлена. Слушайте дальше. — Вася насторожился. — В Берфельской МТС, недалеко от Биробиджана, и сейчас помнят молодого интересного заведующего электростанцией. Больше того, они надеются на встречу с вами, ведь вы им немного задолжали: 61 тысячу рублей, похищенных из сейфа конторы.
— Доказательства, — сказал Вася.
— Будут и доказательства. Но, может быть, лучше обо всем рассказывать самому, а, Орлов — Мосин — Крюков — Бородач — Кулаженков? Сразу трудно перечислить ваши фамилии!
— Продолжайте в том же духе, — небрежно сказал «летчик», оправившись от первого удара, он опять стал наглеть.
— Не вспоминается ли вам совхоз «Лесное» Кустанайской области?
— Да, но я там работал… комсоргом.
— А где похищенные комсомольские взносы и часы ваших бывших товарищей?
Снова скисла, поблекла физиономия Кулаженкова. «А ведь они и впрямь все уже знают, — уныло подумал он. — Эх, была — не была, откроюсь. Глядишь, меньше всыплют».
Кулаженков поднял голову.
— Вижу, отпираться больше нечего. Все, о чем говорили вы, правда. Только вот не пойму, почему 61 тысячу приписывают мне: там было каких-нибудь 45 тысяч. Такая «несправедливость» раздражает меня. И еще. В Казани я никаких преступлений не совершал…
— Как сказать. Вы у нас — гастролер и хищение совершили мимоходом. Но вы виновны и в другом преступлении: вскружили голову легкомысленной девушке, украли у нее веру в людей.
— За это не судят.
— Правильно. Но судят за сокрытие от органов загса данных, препятствующих вступлению во второй брак. Вы уже были ранее женаты.
— Статья на это имеется?
— Имеется.
— Тогда сдаюсь.
Далее «старший лейтенант» рассказал обо всем. Обмундирование он купил в Московском военторге на ворованные деньги. Дипломы у него поддельные. Настоящая его фамилия Орлов. Жил за счет простаков и ротозеев…
В загсе только руками развели: в самом деле, ведь офицеры регистрируют брак по удостоверениям личности, а они на это не обратили внимания. Да и не только на это! Листок паспорта, на котором был поставлен штамп о браке, оказался вырванным из другого паспорта. Вот ведь к чему ведет ротозейство.
Итак, простая советская женщина Анна Ивановна, как бы дорого ни было ей пусть даже внешнее благополучие дочери, поступила честно и благородно, не покривила душой и помогла органам следствия обезопасить крупного афериста. Правда, некоторые обывательски настроенные соседи не прочь были осудить ее поступок. Но они, конечно, не правы.
А что же с Тоней?
На фабрике многие спрашивали ее, долго ли она была знакома со своим женихом?
— Только один вечер, — краснея, отвечала девушка. — Но это послужит мне хорошим уроком…
Через некоторое время Орлов, он же Мосин, он же Крюков, он же Бородач, он же Кулаженков, был приговорен к длительному сроку лишения свободы.
ДОБРОЕ ИМЯ ВОССТАНОВЛЕНО
На улице было уже темно, настольная лампа в кабинете следователя ярко освещала раскрытый том уголовного дела. Над делом склонился следователь Малин.
Над чем задумался следователь в этот поздний час?
То ли совершено тяжкое преступление, то ли обстоятельства дела запутаны и неясны… Трудно пока сказать.
«Каковы приметы преступников? — спрашивает себя следователь. — Кто же в действительности совершил преступление?»
Больше всего беспокоят его именно эти вопросы, ибо материалы дела ясного ответа на них не дают.
И опять Малин все начинает сначала. Он мысленно рисует перед собой картину происшествия, пытается представить, как все произошло, какие причины привели к совершению преступления.
А что же произошло?
Все шло, отлично, пока Силин с друзьями сидел в залитом светом ресторане: настроение у всех было приподнятое, каждый рассказывал забавные истории из своей жизни. На столе в хрустальных фужерах искрилось жигулевское пиво…
— Однако пора домой, — заметил кто-то, взглянув на часы. Силин поднялся с места, невнятно проговорил: «Да, пора», и, неровно ступая, направился к выходу.
