Брайан Скофилд - Русские конвои
Несмотря на эти потери, моряки эскортных кораблей и транспортов чувствовали себя совершенно уверенно, приберегая боеприпасы для новых схваток с пилотами Люфтваффе. Но пока эти атаки еще не начались, зато в 2000 миль от места событий, в Уайтхолле, состоялось совещание, на котором была решена судьба 30 тяжело груженых судов и их экипажей.
В Адмиралтействе собрались Первый Морской Лорд, заместитель начальника Морского Штаба вице-адмирал Мур и несколько офицеров, отвечавших за проводку конвоев. Они обсуждали ситуацию, возникновение которой было предсказано заранее, но из которой так и не удалось найти удовлетворительный выход. Перед ними лежала карта, на которую была нанесена свежая информация о положении английских и немецких кораблей. Несколько окружностей показывали, куда немцы могут дойти к определенному времени. На этой же карте были нанесены примерные курсы флота адмирала Тови и конвоя и их координаты к этому времени. Все, что было известно о немецких кораблях, это то, что они покинули свои якорные стоянки. Поэтому в данный момент они вполне могли идти на перехват злосчастного конвоя, встреча с которым могла состояться завтра около 2.00. В данный момент крейсера контр-адмирала Гамильтона находились в 150 милях северо-восточнее острова Медвежий, а Флот Метрополии под командованием адмирала Тови крейсировал в 350 милях к западу от него. Одним из вариантов было повернуть конвой назад и двинуть линкоры полным ходом ему навстречу, пока они не окажутся в пределах радиуса действия самолетов. Это должно было произойти примерно в 2.00, то есть в тот момент, когда могли появиться немецкие корабли. Такой вариант вряд ли спас бы конвой от атаки. Зато вся мощь Люфтваффе в северной Норвегии могла обрушиться на английскую эскадру, в составе которой имелся только один авианосец. Не говоря уже о том, что его самолеты не могли соперничать с немецкими. Это также замедлило бы продвижение конвоя на восток, причем без всякой пользы, гак как флот не мог прикрывать его, пока конвой не выйдет из района возможной атаки. На это Адмиралтейство никак не могло пойти.
Другим вариантом было отозвать крейсера, которые не могли оказать сопротивления «Тирпицу», и оставить конвой следовать своим курсом в сопровождении эсминцев, надеясь, что использование дымзавес и угроза торпедной атаки спасет от гибели хотя бы часть транспортов. Это решение имело то преимущество, что в едином строю конвой мог оказать более упорное сопротивление самолетам и подводным лодкам. Кроме того, можно было надеяться на помощь тумана, который укроет транспорты.
Наконец, можно было приказать конвою рассеяться, надеясь, что немцы не захотят держать свои корабли в море слишком долго, пока они будут гоняться за отдельными транспортами. Хотя в этом случае часть судов неизбежно погибнет, многие смогут спастись. Недостатком этого варианта было то, что после роспуска конвоя собрать его обратно уже не представлялось возможным. Поэтому немецкие самолеты и подводные лодки получали заметное преимущество при атаке одиночных судов.
Совершенно очевидно, что Первый Морской Лорд больше всего думал об угрозе атаки «Тирпица». Он считал ее самой серьезной из трех. Плохая погода могла спасти конвой от воздушных атак. Полярный день серьезно затруднял действия подводных лодок, но лишь туман мог помочь при атаке надводных кораблей. Как уже говорилось, Паунд давно обдумывал эту ситуацию, задолго до того, как она случилась на самом деле. И давно пришел к заключению, что роспуск конвоя будет самым правильным решением. Хотя почти все участники совещания, которое он проводил, были против этого, их аргументы Паунд счел недостаточно убедительными, чтобы они смогли заставить его изменить решение. Когда все участники совещания высказались, он на минуту закрыл глаза, что-то обдумывая, а потом повернулся к начальнику службы связи. «Передайте крейсерам отходить на запад полным ходом. Конвою рассеяться». За всю свою долгую и выдающуюся службу адмирал Паунд ни разу не принимал столь рокового решения.
Глава 7
Злосчастный конвой
4 июля около 22.00 контр-адмирал Гамильтон получил из Адмиралтейства приказ, имеющий гриф «Особо срочно»: «Крейсерам на полной скорости отойти на запад». Адмирал предположил, что вскоре ему будет передана дополнительная информация, которая объяснит причину этого решения. Но через несколько минут он получил новый приказ, который имел гриф всего лишь «Срочно»: «Ввиду угрозы надводных кораблей конвою рассредоточиться и следовать в русские порты». За ней последовала еще одна радиограмма с грифом «Особо срочно», подтверждающая предыдущую: «Конвою рассеяться». Разница между «рассеяться» и «рассредоточиться» очень важна. Транспорты конвоя, которому приказано рассредоточиться, уже не соблюдают строя. Каждое судно следует к цели с той скоростью, которую может развить. Так как в данном случае все суда направлялись в один порт, в течение нескольких часов они должны были находиться практически рядом. Если же конвой получает приказ рассеяться, суда должны как можно быстрее расходиться по всем направлениям, согласно заранее подготовленному плану. Если у Гамильтона и оставались какие-то сомнения относительно неизбежности боя с немецкими кораблями, они были полностью рассеяны пометками на этих радиограммах и их содержанием.
К такому же выводу пришел и капитан 2 ранга Брум, который их тоже получил. В инструкциях командиру эсминцев ясно говорилось, что в случае атаки конвоя значительно превосходящими силами противника он обязан следить за вражескими кораблями и использовать любой подходящий момент, чтобы атаковать их. Поэтому Брум решил, что он обязан присоединиться к крейсерам. Поэтому в 22.15, передав коммодору Даудингу приказ рассеять конвой, Брум покинул его. Как он говорил потом, решение бросить конвой, слабо вооруженные корветы и траулеры в такой момент было самым трудным в его жизни. К несчастью, Тови узнал о том, что Брум присоединился к крейсерам, только через 21 час. Именно это стало предметом жестокой критики.
По случайному стечению обстоятельств первый приказ Адмиралтейства на флагмане Гамильтона «Лондон» был получен в тот момент, когда крейсер поднял гидросамолет для проведения ледовой разведки. Поэтому Гамильтон еще полчаса следовал на восток, безуспешно пытаясь отозвать самолет. Потом тот сел на воду у борта корабля ПВО «Паломарес», который снял экипаж и отбуксировал гидросамолет в Маточкин Шар, а оттуда — в Архангельск. Экипажу пришлось 2 месяца околачиваться на берегу, пока Адмиралтейство решилось списать машину. Пилот самолета лейтенант Р. Вигнэлл так никогда и не узнал, почему его оставили в России.
В 22.30 крейсера повернули на запад. Они увеличили скорость до 25 узлов и прошли южнее конвоя, чтобы перекрыть возможное направление, с которого мог появиться противник. Видимость в это время была отличной, но по морю ползли отдельные пятна тумана. Кое-где виднелись айсберги.
Для адмирала Гамильтона выполнение инструкций было таким же тяжелым делом, как и для капитана 2 ранга Брума. Адмирал выразил свои чувства в радиограмме, адресованной крейсерам: «Я знаю, что вам всем так же тяжело, как и мне, оставлять эти прекрасные суда, чтобы они могли самостоятельно следовать в порт». Его также волновало, какое впечатление может произвести внезапный отход крейсеров на моральный дух экипажей торговых судов, так как они не знали причины его поступка. Морякам могло показаться, что крейсера просто удирают со всех ног. Если бы он знал, что инструкции Адмиралтейства основаны на предположениях, а не на точном знании, Гамильтон наверняка не отошел бы столь поспешно. Однако полученные радиограммы создали у него впечатление непосредственной угрозы.
Приказ рассеять конвой стал неожиданным и неприятным сюрпризом для коммодора Даудинга, поэтому он дважды попросил повторить его. Когда повтор подтвердил его самые худшие опасения, Даудинг сделал вывод, что на горизонте вот-вот появятся немецкие корабли. Капитаны торговых судов, которые ничего не знали о причинах странных действий эскорта, никогда не забудут этот момент. На совещании в Исландии их предупредили, что переход будет сложным. Однако они были спокойны, зная, что корабли эскорта защитят транспорты, если это будет нужно. А теперь им приказали рассеяться, в то время как корабли прикрытия стремительно исчезли за горизонтом. Однако, когда роковой приказ был отдан, 30 «купцов» исполнили его со слаженностью хорошо вышколенного флота. Часть кораблей повернула на север, к кромке льдов, часть на юг, к вражескому побережью, кто-то повернул на запад на обратный курс, а кто-то продолжал следовать к цели на восток. Так как кораблей в конвое было почти столько же, сколько румбов на картушке компаса, кое-кто из капитанов, не отличавшихся самостоятельностью, невольно сбился в кучки, чтобы иметь хоть какую-то помощь.
