Людмила Новикова - Провинциальная «контрреволюция». Белое движение и гражданская война на русском Севере
Жители неземледельческого Севера остались не только без работы, но и без продовольствия. Вагоны с хлебом, направляемые в Архангельск с юга России и из Сибири, исчезали в пути. Тем временем упадок морских промыслов не позволял наладить снабжение населения даже рыбой. Весной 1918 г. запасы продовольствия сократились настолько, что губернский продовольственный отдел призвал население уменьшить потребление до минимума и грозно предупреждал: «Граждане, будьте готовы к самому худшему»[226]. Архангельский губисполком был в панике, предчувствуя приближение голодного бунта. А городской совет даже склонялся к тому, чтобы обратиться за продовольственной помощью к союзникам России по Антанте. В обмен он намеревался прекратить вывоз находившихся на Севере союзных военных грузов в центр страны, хотя это и могло привести к разрыву отношений с Совнаркомом[227].
Ухудшение экономического положения вызвало резкое падение авторитета большевистской власти даже в городах. С весны 1918 г. в Архангельске, как и в целом по стране, вновь начала быстро расти популярность умеренных социалистов. В июне архангельские меньшевики и эсеры призвали население к смещению «грабителей и предателей, стоящих у власти», и смогли добиться назначения перевыборов губернского и городского советов. Местные большевики были уверены, что им не удержать руководство в своих руках, и просили срочной присылки из центра агитаторов, чекистов и военных отрядов латышей[228].
Положение спасла приехавшая в Архангельск в конце мая «советская ревизия» во главе с комиссаром М.С. Кедровым, наделенным самыми широкими полномочиями. Вмешательство членов ревизии в проведение выборов смогло обеспечить большинство за большевиками и левыми эсерами в обоих советах. 21 июня архангельские большевики победно телеграфировали в Москву: «Руководство в наших руках благодаря товарищам советской ревизии» и просили оставить Кедрова в Архангельске еще на некоторое время, иначе «рухнет все дело»[229]. За переизбранием советов сразу последовало решение об исключении из них представителей оппозиционных партий. При поддержке «ревизии» в губернии стали проводиться в жизнь и другие решения Совнаркома. В Архангельске была распущена городская дума как учреждение, «не соответствующее духу и организации советской власти»[230]. Члены думы, равно как и полный состав архангельского комитета меньшевиков были арестованы новообразованной губернской ЧК. В июне – июле 1918 г. были закрыты последние небольшевистские газеты, проведена национализация торгового флота и банков[231].
Однако, несмотря на подавление организованной оппозиции, голод, с которым большевики не могли справиться все годы Гражданской войны, подпитывал массовое недовольство большевистской политикой. В начале июля в Архангельской губернии снова была сокращена норма продовольственного пайка, составившая 1 фунт хлеба в день для рабочих и солдат и полфунта для остального населения. Реальная же выдача продовольствия была еще меньше, и нередко в день выдавалось лишь 1/8 фунта плохого овсяного хлеба[232]. Но последней каплей, переполнившей чашу терпения и подтолкнувшей население к открытому выступлению против большевистской власти, стала мобилизация в Красную армию.
В конце июня 1918 г. руководство большевиков отчаянно опасалось высадки в Архангельске военного десанта Антанты, боевые экспедиционные части которой к тому времени уже находились в Мурманском крае и имели стычки с большевистскими отрядами. Чтобы организовать вооруженный отпор возможной интервенции, Архангельский губисполком объявил мобилизацию пяти возрастов. Решение удалось с большим трудом утвердить 2 июля на Втором губернском съезде советов[233]. Однако расчет на авторитет съезда не оправдался. Мобилизация привела к катастрофическим результатам. В Архангельский губвоенкомат потоком стали поступать резолюции крестьянских сходов и волостных советов, где говорилось об отказе от мобилизации со ссылкой на сенокос, на голод, на то, что большинство мобилизуемых уже провели по несколько лет в окопах и не желают больше воевать. В крестьянских резолюциях присутствовали и прямые обвинения большевиков в том, что те обещали хлеб и мир, а не дали ни того, ни другого. Крестьянские сходы нередко избивали красных агитаторов, выступавших за мобилизацию, и заявляли, что не будут воевать против союзников, которые единственные могут спасти население от голодной смерти[234]. Британский пароход «Эгба» с грузом хлеба, стоявший в Архангельском порту, заметно подстегивал просоюзнические симпатии среди населения голодного города и окрестностей[235].
В селе Ворзогоры Онежского уезда общее собрание граждан не только отказалось от мобилизации, но и арестовало прибывших красноармейцев, которые должны были выставить посты против интервентов. Крестьяне направили резолюцию в уездный военкомат, чтобы в волость красноармейцев более не присылали, так как жители войны ни с кем не желают. После неожиданного ареста ворзогорского священника, которого Архангельск подозревал в «контрреволюционной агитации», вспыхнуло открытое восстание. В соседние волости направились гонцы с призывом присоединиться к выступлению, а жители села встретили приближавшийся красный отряд ружейным огнем. Только после подхода подкрепления в числе 50 красногвардейцев с пулеметом Ворзогоры вывесили белый флаг[236].
Но самым яростным ответом на июльскую мобилизацию стало шенкурское восстание. После объявления набора в армию призывники вынесли резолюцию, в которой просили разъяснений относительно цели мобилизации и требовали отмены реквизиций, выдачи хорошего вооружения и обмундирования, материального обеспечения семей и помощи с полевыми работами. Этих требований губвоенкомат удовлетворить не мог, и они, по словам Кедрова, «не хуже прямого отказа вели к срыву мобилизации». Неуступчивость губвоенкомата привела к тому, что 21 июля 1918 г. в городе вспыхнуло вооруженное восстание. Был осажден, а затем арестован уездный исполком, и город перешел под контроль повстанцев. На подавление восстания из Архангельска отправился «железный отряд» под командованием товарища председателя губернского исполкома Павлина Виноградова[237].
На 28 июля 1918 г. обстановка рисовалась Архангельскому губисполкому в следующих красках: «Положение в Архагельской губернии в связи с объявленной мобилизацией тяжелое. В Шенкурске идет бой между отрядами Красной Армии и мобилизованными… В Пинежском уезде мобилизованные отказываются ехать в Архангельск и требуют оружия. Были столкновения. В Онежском уезде набрали добровольцев из рабочих 120–150 человек, крестьяне же отказываются. Применять террор нет сил. Архангельск висит на волоске. Мобилизованных 1200 человек, настроение – враждебное мобилизации… Одна надежда – маймаксанские рабочие, но и те сидят голодные, заводы не имеют кредита, все заложено в Нарбанке и постепенно закрываются…» Губисполком просил срочной присылки подкреплений из центра, указывая, что «иначе путем внутреннего взрыва и невозможности что-либо сделать англичане возьмут Архангельск»[238].
Таким образом, летом 1918 г. непрочный большевистский контроль над губернией, едва установленный при содействии вооруженных отрядов и эмиссаров центра, трещал по всем швам. Архангельский губисполком опасался, что он не сможет оказать никакого сопротивления предполагаемому десанту Антанты, так как летом почти все имевшиеся в его распоряжении силы были заняты подавлением внутренних восстаний. Поэтому едва ли последовавшая союзная интервенция положила на Севере России начало Гражданской войне, как это нередко утверждается в исследовательской литературе[239]. Скорее напротив, уже шедшая в стране Гражданская война, которая в Архангельской губернии ярко проявилась в серии восстаний мобилизованных и крестьянских волнениях, окончательно убедила руководство Антанты в шаткости советской власти и подтолкнула к тому, чтобы открыто поддержать взывавших к союзной помощи противников большевиков.
Начало интервенции Антанты и мировая война
Союзная интервенция в России, способствовавшая усилению антибольшевистского движения, не была целенаправленной акцией по устранению большевиков от власти. Скорее она являлась случайным следствием обстоятельств, связанных с продолжавшейся мировой войной[240]. Несмотря на антибольшевистские взгляды ряда союзных политиков и на возмущение в союзных столицах в связи с отказом большевиков от выплаты российских внешних долгов и реквизицией иностранной собственности в России, руководство Антанты[241] было всецело поглощено вооруженным противостоянием с центральными державами. Оно интересовалось революционными событиями в России лишь в той мере, в какой эти события могли повлиять на дальнейшее участие страны в мировой войне[242]. Поэтому приход большевиков к власти в Петрограде осенью 1917 г. сам по себе не стал причиной интервенции. Отношение лидеров Антанты к большевикам долгое время оставалось неопределенным. Стремясь удержать Россию в составе воюющей коалиции, они наряду с поддержкой просоюзнических антибольшевистских сил, в частности казаков А.М. Каледина и Добровольческой армии генералов М.В. Алексеева и Л.Г. Корнилова, пытались также повлиять на советское руководство. Взаимодействие с советами казалось возможным, так как большевистские лидеры, например В.И. Ленин и Л.Д. Троцкий, спорадически высказывали желание принять союзную помощь против немцев[243]. Только когда советское руководство в марте 1918 г. подписало с Германией Брестский мир и затем, вопреки продвижению немецких войск в глубь страны, не возобновило военные действия против центральных держав, у руководства Антанты появились планы восстановить Восточный фронт помимо или даже против воли большевиков.
